«Русские дети, которых вынудили учиться на латышском языке, плачут»

В условиях, когда государство в Латвии поставило себе задачей окончательное изгнание русского языка из школ нацменьшинств, многие родители громко ропщут. Люди утверждают, что «школьная реформа» разрушает надежды на получение их детьми качественного образования, обрекая молодых русских латвийцев на участь полуграмотных невежд. Жительница Риги мать троих детей Надежда Лосева в беседе с EADaily рассказывает, почему изменения, которые «продавливает» государство в сфере образования нацменьшинств, вызвали её решительное несогласие.

— Скажите, почему школьная реформа в Латвии вызвала такой гнев русских родителей?

— Чему же тут удивляться? Это более чем закономерная реакция. Должна подчеркнуть один существенный факт. «Реформа», предусматривающая полный перевод школ с русскоговорящими детьми на латышский язык обучения, запланирована и принята властями Латвии год назад. Авторы этой «реформы» запланировали, что она будет осуществляться постепенно — в течение нескольких лет. Однако наши школы под угрозой неаттестации (по сути — закрытия) латышизируются ускоренными темпами. Некоторые передовые, престижные школы и вовсе принудили перейти на латышский язык заранее, поскольку от этого зависело, на какой срок будет выдана аккредитация (то есть сколько лет школа сможет проработать относительно спокойно). Те же школы, что не вылезли из кожи и не продемонстрировали ускоренного перехода на латышский, аккредитацию получили только на два года, причём с оговорками. Некоторые не получили её и вовсе. То есть дети там учиться больше не смогут. Русских учителей постоянно проверяют на знание латышского и на лояльность к идеологии государства.

— Ваша семья тоже столкнулась с проблемами, связанными со школьной реформой?

— Мои трое детей учатся в школе, успешно прогнувшейся под «реформу», — на латышском языке у них уже в первом классе более половины предметов. Домашние задания также задаются на латышском — даже по русскому языку! Дети плачут, порою просто не понимая, чего от них хотят и как это выучить. Начиная с пятого класса количество предметов, на котором нельзя даже отвечать на русском, стремительно увеличивается. В седьмом классе это уже только урок родного языка, а остальное — вопрос личной милости педагогов.

— А насколько хорошо ученики школ нацменьшинств знают латышский язык?

— Со знаниями латышского гладко не у всех русских детей, а лишь у тех, чьи родители владеют этим языком, готовы им заниматься со своими отпрысками или могут нанять репетитора. Но даже если ребенок знает латышский на хорошем уровне, учиться ему на неродном языке очень сложно. Ребенок, который может глубоко изучить и детально изложить материал на русском, на латышском ответит столько, сколько он сумел понять, и настолько развёрнуто, насколько позволяет знание неродного языка. В итоге, например, умненький шестиклассник отвечает предмет на уровне заторможенного третьеклассника. Педагог же должен не только очень хорошо владеть чужим для себя языком, но знать и данного ребенка. Учитель отныне обязан понимать: действительно ли это лентяй или причина посредственного ответа заключается в том, что латышский язык этого ребенка хоть и хорош, но несовершенен.

— То есть на детей и педагогов навалилась дополнительная нагрузка?

— Вы даже не представляете, до какой степени! Отдельная беда — это учебники на латышском языке, особенно те, которые выпущены для условно «русских» школ. Информация в них подана на уровне комиксов: немножко примитивного текста, часто — с ошибками, ещё чаще — неверного по содержанию, вплоть до грубых ошибок. Ученикам чаще всего раздаются ксерокопии с текстами заданий, которые нужно выполнять при помощи интернета, так как учебники «пустые», а соответствующие им рабочие тетради совсем нелепы. В итоге образовательный процесс происходит так: русский учитель пытается на уроке дать материал русским детям на латышском. О качестве подачи вы можете составить представление, исходя из того, что учебники убоги, знание латышского у обеих сторон несовершенно, да и половина урока «убита» на бюрократические процедуры в электронном журнале. Далее следует домашнее задание — и там уже всё по-взрослому.

Дана тема — изволь подготовиться. Если готовиться по учебнику или по тому, что давали на уроке, — останешься неучем. Поэтому ребенок вместе с родителями лезет в интернет и находит там море информации по теме, разумеется, на русском. В Латвии отсутствует в электронном виде не только учебная и научная литература, но даже научно-популярная, детская и словарная! Поэтому родитель помогает ребенку выдернуть и законспектировать нужный материал, потом переводит его на латышский. Соответственно, ребенок переписывает или заучивает этот материал на латышском. Получается эдакое домашнее обучение, сильно осложнённое тем, что надо постоянно всё переводить и заучивать на неродном языке. В общей сложности на мучения с переводом и изучением латышского варианта заданного материала, а также на выполнение домашних заданий по самому латышскому языку ежедневно уходит около восьмидесяти процентов времени. Представляете, какой КПД у этой учёбы? Одни слёзы…

— И каков получается окончательный итог?

— В итоге наблюдается постоянное отставание от программы, даже по латышскому языку. Не говоря уже об отставании от уровня тех деток, которые имеют счастье учиться на родном языке. Я сравнивала годовые и полугодовые контрольные в России, Белоруссии и в Латвии. Мы здесь, в Латвии, уже к концу третьего класса отстаём от россиян по базовым предметам, таким как русский и математика, на полгода. По естествознанию отстаём просто невероятно, так как латвийские учебники и программа по природоведению — это эпический провал. Дети, если не получат каких-то знаний от родителей или хотя бы из развивающих мультиков и программ, произведенных в России, не знают даже элементарных вещей. Это отставание — прямое следствие того, что обучение идёт на латышском языке, пожирающем почти всё время, силы и нервы.

— У власти есть какое-то обоснование проводимым в школах нацменьшинств реформам?

— Ну как бы считается, что мы здесь, в Латвии, — потомки «оккупантов», а потому не имеем тех же прав на свой язык, как «титульное» население. Но когда я слышу от латышей или даже русскоязычных ассимилянтов, что мы, русские, тут в Латвии «гости» и поэтому должны подчиниться реформе, у меня возникают к этим людям вопросы. Знают ли они историю этой земли? В курсе ли, что первая русская школа в Риге открылась в 1789 году по указу императрицы Екатерины II? Сегодня те, кто присвоили себе эту страну, закрыли все русские школы, но исторические факты им уже не отменить. Остается топить эти факты в русофобских истериках — и весь мир постоянно слышит, что русские в Латвию понаехали, оккупировали и теперь должны ассимилироваться.

— А много вообще в Латвии русскоязычных жителей?

— Русских в Латвии почти половина. Я исхожу из того факта, что все дети русских граждан, которые при регистрации младенчика не потребовали, чтобы дитё записали русским, статистикой зачисляются в то якобы большинство «титульных». Кроме того, есть весьма значительное число граждан-нелатышей, которые добровольно предпочли записаться в титульную нацию. Дети из смешанных семей почти все записаны как латыши, хотя и говорят дома на русском. А из людей, выехавших из Латвии за лучшей жизнью, но не задекларировавших свой отъезд, — большинство именно латыши. Итого, почти половина всех налогов в Латвии выплачивается людьми, говорящими дома на русском и воспитывающими русскоговорящих детей.

— Все ли русские родители восприняли «реформу» с бурным неодобрением?

— Нет, не все. Часть родителей безропотно подчиняются системе. Они молчаливо соглашаются с тем, что их дети получат худшее по качеству образование. Они даже приучают своих отпрысков соглашаться с официозной трактовкой истории в учебниках. Многие дети в школе скрывают, что выходили на улицу праздновать День Победы 9 мая… Иные родители просто отдают детей в латышские школы. По их мнению, учителя-латыши, преподающие на родном языке, делают это более качественно, нежели русские педагоги, вынужденные учить на чужом языке. Потом дети, выучившиеся в таких школах, стыдятся своих русских родителей, просят их не подходить близко к школе, не говорить на русском вслух, не отмечать русских праздников… Они впитывают идею о том, что русские — второй сорт, Россия — враг и т. д. Наложившись на подростковый возраст, этот исковерканный менталитет иногда создает из несформированной личности настоящего монстра…

— Есть ли какой-то выход из этой ситуации?

— Я бы сказала, что везёт тем детям, которых родители возят по крупным городам России, где сейчас сделаны фантастические образовательные, научные центры для подрастающего поколения, интерактивные музеи, множество учебно-развлекательных площадок. Но беда в том, что русские граждане Латвии могут въезжать в Россию только с визой, стоимость которой на одного человека составляет порядка ста евро. Приехать семье с тремя детьми в Питер на праздники — это добавить ко всем расходам ещё пятьсот евро просто за визу. Поддерживая с Латвией холодные отношения из-за её антироссийской политики, Москва, увы, не принимает во внимание нас, коренных латвийских русских, которые живут испокон веков на земле, ещё совсем недавно являвшейся частью нашей общей страны.

— И всё же: какова цель такой политики латвийского государства по отношению к детям нацменьшинств?

— В свое время один латвийский политик не погнушался открыто сказать правду: «Нам не надо, чтобы вы знали латышский язык. Нам надо, чтобы вы знали свое место». Вот и стараются сделать из наших детей необразованную массу, отказавшуюся от своих корней. Такими легче управлять. Зачем разрабатывать и печатать хорошие учебники, методички, словари для людей, которых правящие круги в Латвии уже записали в стадо, «знающее свое место»?

— При этом, однако, правящие часто используют аргумент, что на акции в защиту русского образования ходит очень мало людей. Из этого делается вывод, что русские всем довольны.

— Ну исказить количество участников в ситуации, когда у тебя есть негласный контроль над прессой, — раз плюнуть. Но дело даже не в этом. На акцию 1 мая вышло, по уверениям организаторов, 5 тысяч человек. Для Риги, в которой проживает 600 тысяч человек, это довольно много. Согласна, протестующих могло бы быть и больше. Однако, насколько мне известно, бюджетники на такие акции заявляться опасаются — из страха увольнения. Бюджетники — это учителя, врачи, санитары, медсёстры, воспитательницы детсадов, нянечки, дворники, уборщицы, полиция, пожарные и все остальные, чья зарплата выплачивается государством. Представители этих профессий боятся, что их заподозрят в «нелояльности». Не все они смелые и не все готовы отстаивать свои права, увы. Тем более что есть примеры, когда людей за смелые статьи и публичные высказывания арестовывали, обвешивали уголовными делами и штрафами.

— Выходит, вы не видите в реформе положительных сторон?

— Реформа не имеет ни единого обоснования, она совершенно не подготовлена. Не разработаны методики обучения детей на неродном языке, не созданы нормальные учебники и пособия, нет даже предметных словарей. Отсутствует не то что достаточное количество педагогов, способных давать на неродном языке учебный материал детям, для которых это тоже неродной язык, — нет даже просто учителей латышского и просто предметников. Экономических предпосылок для привлечения людей в профессию тем более нет. Нет ничего, что было бы сделано для облегчения болезненного удара «реформы». Министерство образования сделало ставку на единственный имеющийся в наличии инструмент: страх учителей и школьных администраций, которые должны продвинуть «реформу» сами, а за результат с них спросят многочисленные инспекции и комиссии. В общем, свари кашу из топора, да чтобы она была, как жаркое в лучшем ресторане. А иначе тебе этим топором, фигурально выражаясь, по голове тюкнут…