Старый страх Лукашенко: Полесская Народная Республика

Выступая 20 апреля на территории историко-культурного комплекса «Линия Сталина» под Минском, Александр Лукашенко в очередной раз обратился к теме «Полесской народной республики» и рассказал, как сепаратистское движение было подавлено при его личном участии. В отличие от предыдущих случаев упоминания этой страницы истории постсоветской республики, президентская пресс-служба подвергла слова белорусского лидера щадящей цензуре.

Лукашенко напомнил, как в приграничной Гомельской области, где находится белорусская часть Полесья, в 90-е годы мощный импульс получило формирование региональной идентичности. Обсуждался даже вопрос полесской государственности.

«Тогда движение развернулось по образованию Полесской народной республики, — рассказал он „президентскому пулу“. — На Припять я приехал посмотреть: что же это за полешуки? Много же читал, и в школе мы изучали. И „Полесская хроника“, и прочее — много писали».

В итоге Лукашенко понял: «Вот где настоящие белорусы». После чего отправился в тот край, где познакомился с аборигенами не по книжкам: «А потом я поехал на сенокос, ещё и фотография у меня где-то древняя есть».

«Они так искоса на меня посматривают, потому что Полесскую республику им предлагает кто-то создать, а тут — президент», — поведал Лукашенко.

Местные жители предложили ему принять участие в кошении травы, он откликнулся: «Но я уже умирал там, потому что это не утром было, а вот примерно такой порой. Жара — страшная. Я говорю — умирал, но косил».

После этого, по словам Лукашенко, полешуки признали его, сказав: «„Гэна наш“, на меня — „гэна наш“. То есть они меня приняли там. После этого я не слышал никаких разговоров о Полесской народной республике».

Историю о том сенокосе Лукашенко рассказал не впервые. В 2014 году он излагал её, выступая в созданном по его распоряжению «Музее белоруской государственности», — там хранится та самая коса. «Этой косой выкосили нацменов», — сообщил Лукашенко, выступая в музее. По понятным причинам этому фрагменту выступления не нашлось места в официальной хронике.

Истоки непольской ПНР

По словам Лукашенко, если верить сообщению президентской пресс-службы от 20 апреля, движение за создание Полесской народной республики развернулось «после развала Советского Союза». Действительно, на подъёме оно было в начале 90-х, однако началось в 80-е годы, уходя корнями в конец XIX века. Тогда руководство Австро-Венгрии предусмотрительно озаботилось реализацией проектов нациестроительсва в своих восточных регионах, запуская метастазы в западные окраины Российской империи. Особенно активно эта линия проводилась с началом Первой мировой войны, когда Вене стало особенно выгодно разыгрывать «украинскую» и другие карты. Наряду с финансовыми потоками на поддержку «украинства» применялись карательные меры в отношении русской интеллигенции — вплоть до массового физического уничтожения, в том числе в печально известных концлагерях. Часть денег доходила и до авторов «белорусского проекта». Не случайно в одно и то же время внезапно и бурно расцветают националистические издания в Галиции и Малороссии, а также в Белоруссии. Газеты, брошюры, словари выходят большими тиражами на пожертвования неизвестных лиц или формально на средства местных дворян, вдруг ощутивших себя украинцами, полешуками, белорусами. Характерным маркером таких изданий (например, газет «Наша доля» и «Наша нива» в Северо-Западном крае Российской империи) в годы войны становится демонстративный отказ от моральной поддержки русской армии, представление войны как якобы чуждой неким местным национальным интересам, вплоть до злорадства при сообщениях о поражениях русской армии и прямых симпатий к врагу.

Ярким примером стал Роман Скирмунт — польский магнат (представитель древнего литовского ополяченного рода) с необычайно богатой биографией, отметившийся в том числе изданием «полесского словаря» в 1906 году, активным продвижением идей краевой автономии — до 1917 года, а после — «белорусского» сепаратизма в формате «Белорусской народной республики» под протекторатом кайзеровской Германии. После краха проекта БНР Скирмунт бежал в Польшу, где вместе с единомышленниками (Эдвард Войнилович и другие) в 1919 году пытался популяризовать идею федерации Польши и Белоруссии, ставших к тому времени уже II Речью Посполитой (Rzeczpospolita Polska) и БССР. Благодаря родственным связям и демонстративной поддержке диктатуры Юзефа Пилсудсткого, он неплохо встроился в политический класс межвоенной Польши, стал сенатором от Полесского воеводства и много времени уделял вопросам полесской этнографии. Впоследствии к нему апеллировали идеологи как белорусского, так и полесского национализма.

В начале XX века Скирмунт, как и другие архитекторы «белорусского» проекта, достигли консенсуса в необходимости создания белоруской нации и принесли ей в жертву проекты локальных нацпроектов. Австро-Венгрия распалась, а Польша и Германия относились к изобретению «белорусскости» ещё более прохладно, чем к «украинству». Антанта изначально ориентировалась на Белое движение, хотя впоследствии её страны признали большевиков хозяевами России. Крестьянство юго-восточных и северо-западных регионов России считало себя русским, причём мерилом «русскости» или «польскости» выступало вероисповедание. Во многих сёлах Белоруссии вплоть до ликвидации СССР не было «белорусов» — самоидентификация проходила по «вере польской» и «вере русской» на «поляков» и «русских» соответственно. Во многом этому способствовала политика, проводимая пилсудчиками, в результате которой к 17 сентября 1939 года в Западной Белоруссии не осталось ни одного белорусского учебного заведения. Восточная Белоруссия (БССР) в проведении «белорусизации» также не нашла места этносу или народности полешуков. В таких неблагоприятных условиях идеология «ятвяжства/полешуцтва» не развивалась. В годы Второй мировой войны против неё работали все стороны конфликта, в годы холодной войны западные кураторы её недооценили.

Благоприятный момент настал в период горбачёвской перестройки, однако и в этот период «полесский» проект не выдержал конкуренции с окрепшим и институционально оформленным «белоруским» проектом. Идеолог полесского национализма и сепаратизма Николай Шелягович развивал активность в то же время, что и идеолог белорусского национализма и сепаратизма, лидер праворадикального националистического «Белорусского народного фронта» (БНФ) Зенон Позняк. Олег Трусов, Нил Гилевич и другие товарищи посчитали уклон Шеляговича и примкнувших к нему ошибочным, направленным на смущение умов и подрыв единства рядов, препятствующим «национальному возрождению» и создающим ненужные трудности для укрепления суверенитета и независимости белорусского государства.

Шелягович тоже стоял у истоков БНФ, некоторое время был его активистом, однако вынужденно покинул движение и продолжил свой проект. Пытался даже участвовать в первых президентских выборах в постсоветской Белоруссии как лидер созданной им «Партии Всебелорусского единства и согласия», от руководства которой его вскоре оттёр представитель «команды Лукашенко» первого разлива Дмитрий Булахов. В конечном итоге и Шелягович, и Позняк оказались в эмиграции: первый уехал в Калининград, где возглавил КРОО «Етвызь», а второй — в США, где получил политическое убежище и посредством факсов стал окормлять секту своих оставшихся в Белоруссии адептов из «Консервативно-Христианской партии БНФ».

Идеология современного «ятвяжства»

Одним из наиболее доступных и в то же время концептуальных изложений своих взглядов на «ятвяжский вопрос» стало интервью Николая Шеляговича калининградскому изданию newsbalt.ru под громким заголовком «Белоруссию ждёт свой Крым?». В нём публицист определил предмет своих изысканий следующим образом:

«Ятвяжская Русь — это сегодняшняя территория юго-запада Белоруссии, северо-запада Украины, северо-востока Польши и, безусловно, Калининградская область. Несколько веков назад эти земли принадлежали нашим предкам — славянам. Более того, нашим предкам принадлежала северо-восточная часть современной Германии, известная как Полабская Русь».

По его словам, издревле «ятвяжский язык был более развит, чем литвинский и белорусский диалекты русского языка». Поэтому «во времена Русской Литвы именно ятвяжский вариант русского языка был государственным в этом западнорусском государстве. Позднее, перед поглощением Русской Литвы Речью Посполитой, уже литвинский вариант русского языка стал там государственным. Современный белорусский язык создается на основе белорусского и литвинского наречий русского языка, ятвяжское наречие в формировании современного белорусского языка не участвует».

Шелягович изначально отрицал сепаратистский умысел, как отрицали это многие украинские и белорусские националисты в начале XX века. По его словам, горбачёвская перестройка помешала исключительно добрым намерениям. В интервью он рассказал:

«В Белоруссии к этому времени началось активное формирование так называемой белорусской нации. И мою грамматику ятвяжского языка некоторые сторонники создания белорусской нации посчитали ни много ни мало сепаратизмом. Некоторые из них даже говорили, мол, раз появились сепаратисты, значит, белорусы действительно состоялись как нация. Ведь невозможно оторвать от того, чего не существует. Но дело в том, что ятвяжская идея не была сепаратистской по отношению к белорусской нации. Потому что такой сформированной белорусской нации не было тогда и нет сейчас».

Шелягович также напомнил, что тогда, в 1994 году, Лукашенко разделял некоторые его взгляды:

«Он обещал объединить Белоруссию с Россией. Он говорил, что не считает, что есть „белорусская нация“. Говорил, что он противник этой идеи, называл ее абсурдной. Говорил, что создавать новую нацию нет никакой целесообразности. Что она выгодна только для европейцев, чтобы таким образом создать буферную зону между Европой и Россией».

В представлении Шеляговича Белоруссия состоит из трёх этнических регионов:

«Есть русские белорусской закваски. Это вся восточная часть Белоруссии — Витебщина, Могилевщина, восточная часть Гомельщины. Туда же относятся российские Смоленск и южная Псковщина. Второй ареал — ятвяги. Это юго-запад Белоруссии: Брестская область, запад Гомельской области и юго-запад Гродненской области. Это бывшая южная часть Ятвяжской Руси. Очень православный регион. Люди, проживающие там, осознают себя русскими, они четко противопоставляют себя и белорусам, и литвинам».

Третий регион — литвинский:

«Это жители северо-запада Белоруссии. То есть, третий этнический регион Республики Белоруссия. Это большая часть Гродненщины, Минщина и запад Витебщины».

Немаловажно, что похожие карты с обоснованием региональных особенностей имеются не только у Шеляговича. Также представляет интерес эволюция представлений части сторонников ятвяжского национализма от отождествления своих предков с балтами до отождествления их со славянами. К слову, и сейчас среди белорусских националистов, неоязычников и даже научных сотрудников Академии наук Белоруссии есть убеждённые сторонники представления белорусов как «славянизированных балтов» (Алексей Дермон-«Дзерманис» и другие).

С эмиграцией Шеляговича его идеи о самостоятельном этносе полешуков — потомках племени ятвягов, полесском языке (ятвяжском языке) и праве на их самоопределение (для начала — в формате региональной автономии) не канули в Лету. НАН Белоруссии делает вид, что такой региональной идентичности не существует, а КГБ давно отрапортовал об отсутствии предпосылок для беспокойства. Примерно в том же духе веком ранее рапортовали учёные и служивые мужи Российской империи, посмеиваясь над идеологами «украинства» и «беларушчыны».

Полесье в проекте «белорусской государственности»

Полесье оказалось в составе БССР при нарезке границ национальных республик правительством большевиков. Провозгласив «право наций на самоопределение вплоть до отделения», они формально распрощались с Польшей и Финляндией, а остальную европейскую часть территории упразднённой Российской империи перекроили на национальные республики. Вместо губернского административно-территориального деления появилось также национальное. Среднеазиатские кочевники долго не могли смириться с таким положением дел, однако в европейской части страны процесс шёл намного успешнее. Для более-менее сбалансированного развития к национальным республикам прирезались исконно русские земли — отсюда проблемы Северного Казахстана, украинской части Донбасса и других регионов после 1991 года.

Полесский регион был искусственно разрезан между Украинской и Белорусской ССР. По воспоминаниям участников процесса, вопрос определения этнографических границ был настолько непростым, что члены комиссии изобретали самые невероятные обоснования, методологии и маркеры. Например, опрашивали селян и, указывая на колодец, спрашивали, как он называется: если ответ походил более на «белорусский» вариант названия, то жителей села записывали в «белорусы». По другим воспоминаниям, преобладал экономический расчёт и БССР укрупняли, руководствуясь хозяйственной целесообразностью. Те же соображения клались в основу определения границ УССР. Классическим примером является Крым, переданный из РСФСР в УССР, что серьёзно аукнулось Москве при распаде Советского Союза.

Строя государство нового типа, с новым общественным строем и новой формой правления, большевики отправили миру два важных послания. Первое: Россия больше не «тюрьма народов» и всему прогрессивному человечеству стоит иметь с ней дело. Второе: «мировая революция» может быть реализована с учётом советского опыта. Наиболее последовательно эти идеи развивал Лев Троцкий, небезосновательно упрекавший Иосифа Сталина в консерватизме и «откате назад».

Для пущей убедительности в новообразованных «национальных республиках» были реализованы комплексы мер, направленных на так называемое национальное строительство: «белорусизация», «украинизация», «казахизация» и т. д. Большевикам пришлось применить меры жёсткого административного воздействия, чтобы преодолеть доминирующую местную русскую идентичность и насадить новую, создаваемую в большой спешке. Отчасти такая политика имела успех, однако иногда она поворачивалась к своим проводникам достаточно неожиданной стороной, наглядным подтверждением чему стала прекратившаяся лишь в 50-е годы активность украинского националистического вооружённого подполья на территории Брестской и Гомельской областей БССР.

Перспектива «ятвяжского проекта» в Белоруссии

Ныне в рамках проекта «Республика Беларусь», который неизвестно сколько продлится и об успешности которого поступают самые противоречивые сведения, места «полесской идентичности» не находится. На наших глазах создаётся новая официальная идентичность, содержащая ряд оригинальных изобретений. Так, например, НАН Белоруссии официально разъясняет, что русский язык хоть и является государственным (что закреплено в белорусской конституции), однако «не может претендовать на статус национального языка белоруской нации (т.е. всех граждан Республики Беларусь). Для этого он должен приобрести статус отдельного национального (белорусского) варианта русского языка с нормативно закрепленными в словарях, грамматиках и под. особенностями, которые отличали бы его от русского языка российского русскоязычного социума».

Приходится выбирать, кому верить: либо прав Александр Лукашенко, который 19 апреля заявил, что языковой вопрос «закрыт», либо прав академик Александр Лукашанец, который по этому вопросу выражает особое официальное мнение по поручению министра культуры Юрия Бондаря. Госсекретарь Совбеза Белоруссии Станислав Зась и вовсе уверен, что публично заявленные им меры по поддержке «национального языка» разъяснять гражданам «представляется нецелесообразным». Если уж такое отношение к русскому языку, который повседневно использует подавляющее большинство населения Белоруссии и, за крайне редким исключением, — всё городское, то о ятвяжском и других языках говорить и вовсе не приходится. Ятвяжской истории нет места в белорусской официальной — также «тысячелетней», которой с 1 сентября будут учить во всех белорусских вузах по учебникам, написанным официальными националистами.

По всей видимости, до «закрытия» нацвопроса в Белоруссии ещё очень далеко, и очередная волна «белорусизации» даёт все основания для такого вывода. Невооружённым глазом виден политический заказ на формирование «белорусской нации», который реализуется по принципу «плавильного котла», однако несколько иначе, чем в США. Под этот заказ подведено некое непубличное идеологическое обоснование и псевдонаучное сопровождение, что выливается в псевдоэкспертную деятельность и репрессивную практику, а также пафосную политическую риторику, неспособную скрыть давние и актуальные проблемы.

Олег Лощиц