Желтые жилеты — не наш цвет, более актуален — бронежилет: Израиль в фокусе

Портал mignews.com опубликовал аналитическую статью публициста Ирины Петровой под заголовком «Не наш цвет».

Будет ли у нас, как во Франции? Этот вопрос задают себе во многих странах: власти — с ужасом, население — с надеждой. Израиль одним из первых подхватил эстафету — уже 14 декабря несколько сотен митингующих в знак протеста против роста цен перекрыли несколько улиц. Позже «желтые жилеты» пообещали бойкотировать продукцию компании «Осем». Акция не достигла французского размаха и даже не стала новостью номер один, поскольку параллельно проходили демонстрации против насилия над женщинами и операции ЦАХАЛа в Иудее и Самарии.

Стихийный экономический протест почти никогда не становился в Израиле центральным событием и еще реже приводил к успеху. Ни одно наше правительство не пало по экономическим причинам. Да и политические массовые акции ни разу не заставили власти изменить курс (в свое время Рабин, реагируя на выступления противников Осло, сказал, что они могут «вертеться, как пропеллер»). И экономические, и политические решения принимаются «наверху», поэтому единственный способ общества повлиять на них — выборы. Но влияние это, увы, ограниченное и временное, потому что от одних выборов до других депутаты и министры обращают очень мало внимания на народ и его стихийные волеизъявления.

Самым громким экономическим выступлением были «коттеджные войны» 2011 года — они даже вызвали снижение цен на молочные продукты, которые через некоторое время под шумок снова подорожали. Зато несколько активистов сделали себе на этом движении имя и карьеру. Спустя несколько лет попытка поднять новую «молочную волну» оказалась неудачной: молодых израильтян, сравнивших цену на десерт «милки» в Берлине и у себя на родине, обвинили в отсутствии патриотизма.

Можно ли ждать, что сегодня правительство принесет протестующим на блюдечке снижение цен и налогов, как это сделал французский президент? Да, министр финансов Кахлон обещал продлить таможенные и налоговые льготы еще на год, но причиной тут не столько протесты, сколько предстоящие выборы, на которых партия «Кулану» рискует потерять мандаты. В преддверии выборов часто принимаются популистские решения, которые потом, явно или незаметно, отменяет новое правительство — и тут уж никакие «желтые жилеты» ничего не изменят.

Есть, правда, один экстренный и эффективный метод — забастовки, парализующие страну и часто приводящие к отмене увольнений и повышению зарплат. Вот только организатором и инициатором забастовочных акций выступает не народ, а Гистадрут (Федерация труда. Ред.), который представляет собой отдельную ветвь власти. Соответственно, выгодоприобретателями здесь становятся члены профсоюза, работники тех или иных отраслей. Население в целом только страдает от побед Гистадрута, поскольку казна вынуждена компенсировать их повышением прямых и косвенных налогов.

Но чем мы хуже французов и почему не можем добиться от правительства уступок, выходя на улицу? Чего нам не хватает? Лидера? Решимости крушить все вокруг? Единства?

Последнее, пожалуй, важнее всего. В нашем разношерстном обществе социальная и классовая идентификация занимает одно из последних мест. Израильтяне гораздо острее ощущают свою принадлежность к этнической, религиозной, политической прослойке. Люди, едва сводящие концы с концами, не ходят в одну синагогу, не говорят на своем особом языке, не голосуют за одну партию. Им непросто договориться между собой, даже чтобы в определенный день и час выйти на улицу. Стихийные экономические выступления обычно объединяют особые категории населения — инвалидов, пенсионеров и т. д., и по большей части эта борьба отдана на откуп Гистадруту. Исключение — ультраортодоксы, самая сплоченная прослойка населения, способная в считанные минуты заполнить улицы и площади по призыву раввинов.

Второй чисто израильский момент: в нашей жизни все, чего не коснись, — безопасность, образование, здравоохранение, судопроизводство, налоги — сразу превращается в политику. Любое общественное движение, развиваясь, начинает претендовать уже не на выполнение своих требований, а на политический статус. Характерный пример — бунт «Черных пантер» в 70-е годы. Тогда выходцы из стран Африки и Ближнего Востока били витрины и жгли машины совсем во французском духе, протестуя против дискриминации в сфере образования и трудоустройства и, по сути, против бедности. В результате Кнессет пополнился депутатами-сефардами, появились партии, представляющие их интересы, лидеры «марокканской» общины получили под свой контроль некоторые полезные организации, в частности, фонд социального жилья «Амидар». Изменилось ли что-то в самой системе образования? В причинах бедности? В ценообразовании и налогообложении? Вопрос риторический.

Даже оппозиция не слишком рвется оседлать экономический протест. Яир Лапид (Лидер партии «Еш Атид».Ред), сфотографировался в желтом жилете; некоторые активисты призывают выйти на улицу и свалить правительство — но без особого энтузиазма. Экономические требования, конечно, имеют определенный электоральный вес, но простым людям, по большому счету, все равно, кто понизит им налоги и придержит цены — правые или левые, Кахлон или Биби (Премьер-министр Нетанияху. Ред). Вот если выступления в Израиле обретут масштаб, сравнимый пусть не с Францией, но хотя бы с 2011 годом, политики, возможно, обратят на него внимание и выйдут с людьми на улицы. Но маловероятно, что это случится без чьей-то руководящей руки и финансовой поддержки.

И наконец, у нас всегда есть проблемы важнее цен и налогов. Страна по-прежнему живет под угрозой войны, с ХАМАСом на юге, Хезболлой на севере и террором в любой точке. Вероятно, поэтому израильтяне покупают все больше дорогих машин и предметов роскоши, все чаще путешествуют и берут кредиты, «заедая» стрессы нашей реальности. Цены растут, социальная защита слабеет, но мы готовы платить заоблачные налоги и покупать продукты втридорога, лишь бы не было войны. Пока это положение сохраняется, желтые жилеты — не наш цвет. Для нас более актуален бронежилет. (mignews.com)

Газета «Еврейский Мир» опубликовала аналитическую статью израильского востоковеда Мордехая Кейдара, в переводе Александра Непомнящего, под заголовком «Заставить бояться вновь».

Военная победа всегда состоит из двух основных элементов. Первый из них совершенно реален, осязаем и может быть измерен — это ликвидация военных возможностей противника. Второй же в немалой мере эфемерен, являясь, скорее, психологическим фактором, и заключается он в моральном подавлении врага, убеждении его в том, что он побежден и нет у него иного выбора кроме как полностью отказаться от продолжения борьбы.

Первый элемент, как правило, служит необходимым условием для второго, поскольку до тех пор, пока противник сохраняет военную силу и способность ее использовать, он не откажется от продолжения борьбы. Обеспечив же первую составляющую, можно добиться и вторОднако это отнюдь не сама собой разумеющаяся последовательность. Ведь даже побежденный враг может заняться восстановлением военной мощи, а затем продолжить войну. Мир же достигается лишь после выполнения обоих условий: как уничтожения военной мощи противника, так и изменения его психологического настроя. Классическим примером, очевидно, является разгром национал-социалистической Германии во Второй мировой войне.

Иначе говоря, для достижения мира, схожего с тем, что был установлен между Германией и ее соседями, необходима тотальная война, уничтожающая значительную часть силы противника (в том числе и его населения) и наносящая серьезный ущерб его экономике и инфраструктуре.

Желая избежать столь дорогостоящей и жестокой войны, мир разработал теорию сдерживания — мол, чтобы предотвратить войну, не обязательно физически уничтожить врага, достаточно парализовать его желание использовать свою силу, обусловив это той высокой ценой, которую ему придется заплатить за каждое свое действие. С помощью сдерживания вы действительно обретаете покой со всеми его преимуществами, избежав потерь, связанных с войной.

Вот только сдерживание, будучи состоянием ума, не является постоянным фактором и вслед за изменением создавших его условий вполне может ослабеть или даже вовсе быть утрачено. Самую разрушительную роль здесь, конечно, играет ослабление сдерживающей стороны, снижение исходящей от нее угрозы, особенно если сторона эта теряет волю к использованию своей мощи. В свою очередь, утрата сдерживания крайне опасна, поскольку ведет к тому, что сдерживаемая сторона в любой момент может решить возобновить войну.

Между разгромом и сдерживанием

С годами военная доктрина Израиля претерпевала коренные изменения.

До Первой ливанской войны (1982 г.) она стремилась к тому, чтобы противник был разгромлен, его ресурсы уничтожены, а воля к дальнейшей борьбе подавлена. Ведь задачей было достижение мирных переговоров с позиции силы, позволявших Израилю навязать врагам свои условия.

Но с тех пор в израильском образе мышления произошли огромные сдвиги, и доктрина подавления сменилась доктриной сдерживания, основанной на мощи и передовых военных технологиях, обретенных Армией обороны Израиля, но главное — на готовности задействовать их в случае необходимости. Лидеры Израиля, не желая нести ответственность за похороны солдат, сделали все от них зависящее, чтобы избежать войн и ограничиться созданием фактора сдерживания.

Подписание мирных соглашений с Египтом и Иорданией стали в глазах израильских политиков явным доказательством справедливости такого подхода. Ведь мы понимаем, что оба этих арабских государства подписали мирное соглашение лишь потому, что осознали мощь Израиля и свою неспособность уничтожить нас военным путем. Состояние «прекращения огня» продолжается отнюдь, не из-за большой любви, которой внезапно воспылали египтяне и иорданцы к Израилю, а только потому, что они боятся расплаты за нарушение соглашений.

Масло в огонь

В войне Израиля с ХАМАСом также есть две составляющие. ХАМАС и другие действующие в секторе Газа группировки обладают серьезным арсеналом. Часть его, вроде попавшей недавно в солдатский автобус российской ракеты «Корнет», они получают от лучших оружейных заводов мира, остальное же, то, что производят сами, куда менее эффективно.

Есть у них и другие инструменты ведения войны: от диверсионных туннелей до зажигательных воздушных шаров. И тут следует ясно понимать — до тех пор, пока все эти группировки продолжат обладать оружием какого бы то ни было типа, они будут применять его всякий раз, когда представится возможность.

Ситуация с Газой принципиально не отличается от ситуации с Египтом и Иорданией. Израильское общество убеждено, что сдерживая правящий в секторе ХАМАС, можно обрести своего рода холодный, но реальный мир. С тех пор как в июне 2007 года ХАМАС захватил контроль над сектором, Израиль раз за разом пытается добиться сдерживания в отношениях с этой группировкой, когда точечными ликвидациями (шейх Ахмед Ясин, Салах Шхаде, Ахмад аль-Джаабари), когда уничтожением диверсионных туннелей, а когда бомбардировкой наземных целей.

При этом Израиль ни разу не ставил себе задачу уничтожить как сам ХАМАС, так и его власть в секторе. Принимая как данность существование этой экстремистской террористической группировки, мы стремимся лишь удержать его от активных антиизраильских действий.

Казалось бы, это правильный подход, ведь ХАМАС и вправду никуда не денется из Газы, а его военные и гражданские активы в секторе настолько сильны и глубоки, что, как убеждает принимающих решения политических и военных лидеров страны разведка, «тут уж ничего не поделаешь». А значит, «не стоит и начинать войну, в которой могут погибнуть многие из наших сыновей лишь для того, чтобы вернуть в сектор ООП».

Вот только стоит израильтянину так сказать, как он немедленно укрепляет в ХАМАСе ощущение того, что Израиль слаб и не способен воспользоваться своей мощью, поскольку утратил желание использовать свое могучее и современное оружие. И эти ощущения, оправданы они или нет на самом деле, мгновенно становятся маслом, выплескиваемым в костер джихада, идеологически поддерживающего террористические группировки сектора.

Быть или не быть

Именно так все и случилось в последние недели: сначала ХАМАС обрушил на Израиль более 400 ракет и минометных снарядов.

Что бы Британия сделала с теми, кто обстрелял ее 400 ракетами или пусть даже одной ракетой? Вспомните Дрезден.

А что сделала бы Франция с тем, кто осмелился пустить в нее хотя бы одну ракету?

Что сделал бы любой американский президент с Мексикой, осмелься те запустить всего один минометный снаряд по территории США?

Стоило Израилю начать уничтожать цели ХАМАСа, как его лидеры, желая остановить войну, способную ликвидировать все их достижения, прекратили атаки и объявили о прекращении огня.

Так Израиль оказался втянут в ловушку. Теперь только ХАМАС решает, когда начать войну с Израилем, насколько интенсивной она будет и когда закончится. Вы понимаете? Какая-то вшивая террористическая группировка диктует могучему государству свои условия прекращения огня, а трусливое правительство в этой абсурдной ситуации должно решать, что ему делать с ХАМАСом.

Чего уж тут удивляться согласию правительства с тем, что такое враждебное государство, как Катар, поддерживающее все суннитские джихадистские движения, передает десятки миллионов долларов ХАМАСу для финансирования его структур, поддержки его чиновников и укрепления его способности противостоять Израилю, позволяющей, в свою очередь, диктовать нам свои условия. Катар открыто поддерживает ХАМАС, прежде всего в создании инфраструктуры государства ХАМАСА в Газе, включая и военную. Телеканал же «Аль-Джазира» — не что иное как откровенный рупор антиизраильской пропаганды.

Но самое серьезное во всем этом переводе денег то, что Катар в открытую делает его от имени Ирана, чьи правители, столкнувшись с серьезнейшими экономическими санкциями, не хотят мира и спокойствия между Израилем и Газой. Они хотят спровоцировать войну Израиля и ХАМАСа, отвлекая таким образом внимание международных СМИ от себя и своих козней.

Подобная абсурдная ситуация, в которой Израиль позволяет Катару финансово поддерживать террор ХАМАСа и капитулирует перед диктатом террористической группировки, несомненно, ставит перед правым израильским правительством давний и серьезный вопрос: «быть или не быть» (mida.org.il)