О русинах: это хуже геноцида, это попытка забвения

В измученном постоянными сварами российском медиа-пространстве как-то удивительно активно развернулась дискуссия по теме геноцида русинов в австро-венгерской империи. Может быть это и правильно, поскольку «геноцид» — это всегда отвратительно и всегда актуально с точки зрения нашей современности: спросите тутси в Руанде или езидов в Сирии-Ираке.

А, может быть, и неправильно, поскольку само изобретение поляка Рафаэля Лемкина, термин «геноцид» («убийство племени») получило правовой статус только после Второй Мировой и разумность его ретроспективного применения вызывает совершенно обоснованные сомнения. Потому что фрагмент «два сына Иакова, Симеон и Левий… взяли каждый свой меч, и смело напали на город, и умертвили весь мужеский пол; и самого Еммора и Сихема, сына его, убили мечом;… Сыновья Иакова пришли к убитым и разграбили город… Они взяли мелкий и крупный скот их, и ослов их, и что ни было в городе, и что ни было в поле; и все богатство их, и всех детей их, и жен их взяли в плен…» (Бытие, 34, 25−29) превращает Ветхий Завет в регистрационную книгу геноцидов. Как и все остальные исторические хроники.

Они так близки… Но они такие разные!

Но это так, общая теория. Но если уж говорить о русинах недавнего прошлого или, тем более, о современных украинских русинах, то следовало бы не забывать «фактор горного хребта» и различать русинов галичанских и закарпатских. Это, безусловно, этнически родственное население, но население территорий с абсолютно различной исторической судьбой.

Галичина (географически для Украины — Прикарпатье) — это непрерывный ряд плодородных речных долин, открытый вторжениям и с запада, и с востока, и с севера. Поэтому начиная с IX века этим регионом владели моравы, угры, чехи, киевские русы — и так до 1234 года, когда рюрикович Даниил Галицкий окончательно не стал галицким князем, а затем и королем.

Но после ряда монгольских нашествий Галицкое княжество/королевство шансов не имело, и с 1334 года, за редкими перерывами, находилось под властью Польского королевства (с 1434 года — как Русское воеводство). Новые, «местные» подданные польской короны, известные как «руснаки», «руськи», «руски», «карпатороссы"(так себя называли русины русофильской направленности), «рутены», «русины», «русские» оставили свой след и в истории Ржечи Посполитой и в литературе Польши. Вспомните трилогию Сенкевича: и князья Курцевичи, и весельчак Заглоба, и пан Володыёвский и даже Русский воевода (то есть губернатор Русского воеводства, столицей которого был Львов) князь Ярема Вишневецкий — русины.

Когда Речь Посполита пала под тяжестью воли и спеси, историческое преемство Польши на этих землях перешло к австрийским Габсбургам, затем, последовательно, к возрожденной Польше, Советскому Союзу и ныне — к Украине. Эпизодические пребывания на этих землях венгров (в XIV веке) и турок (в веке XX-м) можно рассматривать как «историческую мелочь».

Население территории всегда оставалось преимущественно славянским, русинским. Но сама территория находилась в постоянном состоянии идеологического фронтира (пограничья) в борьбе между оттоманской Турцией, Трансильванией, Речью Посполитой, Австрией. Потом включилась Россия.

В историческом итоге лояльное к России, равно как и потом к СССР, общественное движение было выбито: и с помощью грамотной идеологической накачки, и с помощью концлагерей (Телергоф и Терезин). Советская власть своими методами тоже не способствовала лояльности местного населения, поэтому после распада СССР антироссийские настроения получили в регионе новый мощный толчок.

Резюмируя, можно сказать: история заставила галичан быть «пассионариями», но своей суверенной истории до 1991 года у них не было.

Закарпатье же, не имело своей суверенной истории и всегда было крайней провинцией других государств: государства Само; Нитранского княжества; Великой Моравии; Венгрии Арпадов, Анжуйцев и Хуньяди; Оттоманской Порты; австрийских Габсбургов (как венгерских королей); уже в ХХ веке — Чехословакии, опять Венгрии, СССР, Украины.

«Я був громадянином п’яти держав, але не разу не виїжджав зи свого села» — рассказывал мне когда-то очень старый русин.

Для управления краем их суверены передавали части Закарпатья своим приближенным и их потомкам: франко-итальянцам Другетам, немцам Шёнборнам, трансильванцам Ракоци, литовцу Федору Кориятовичу, венгру Миклошу Берчени. За иноземцами тянулись длинные хвосты их единоплеменников, занимавших верхние слои на социальной лестнице. Причем долго занимавшие: к примеру правление Другетов на Закарпатье длилось с 1322 по 1684 годы. В результате сейчас в крае насчитывается как минимум 17 автохтонных национальностей. В отличие от Галичины, где ветры истории оставили их только три: украинцев, поляков да евреев.

«Довенгерское» население Закарпатья — «русины», «угрорусины», «угрорусы» — были вынуждены принимать и уживаться с пришельцами, причем не имея шансов попадания в краевую элиту. В результате в Закарпатье сложился этнохарактер, который я бы назвал «эталонный подданный» — способность ужиться с любой властью — просто для того, чтобы выжить. Так что на Закарпатье с пассионарностью не сложилось. Зато есть другое — международное обозначение их территории и история суверенности.

Первое — это мирный договор в Сен-Жемен ан Ле 10 сентября 1919 г., где указывалось что: «…территория русинов на юг от Карпат включается в состав Чехословакии с условием, что она предоставит русинам наивысший степень автономии при сохранении единства Чехо-Словацкого государства…».

Второе — пусть трехдневное, но все-таки суверенное существование независимого государства «Карпатская Украина» в марте 1939 года.

Забытье как статистический метод.

Эти два мелких обстоятельства достаточно крупно раздражали еще СССР/УССР, как раздражают и современную Украину. Ведь они дают возможность рассматривавать Закарпатье как потенциально сепаратистский регион, причем имеющий историческое право на такие настроения. Поэтому тогда пошли топорным, но эффективным путем — отрицания русинского этноса, как такового. В результате чтение итогов переписей закарпатского населения заставляет «не поверить глазам своим».

Ведь педантичные немцы и венгры делали это регулярно — и количество русинов в крае из века в век росло:

1800 год (при Священной Римской империи) — 280 000 человек;

1900 год (при Австро-Венгрии) — 314 163;

1931 год (при Чехословакии) — 447 916 человек (кстати, украинцев по переписи 1931 года в Закарпатье было 2 116 человек);

1941 год (при Венгрии) — 502 329 человек.

И вдруг: 1959 (при СССР) — вообще не указаны (алеутов — и тех 441 человек). Что же, оказывается «отгеноцидить» можно и не прибегая к уничтожению — достаточно просто игнорировать!

Не удивительно, что русины приветствовали развал СССР. Потому что «русинов ликвидировал Кремль и не допускал возрождения. Если сравнивать то, что есть при Украине и что было при СССР, то это небо и земля. Открывают школы, печатают книги, проводят фестивали. Мы восстановились на культурном уровне. Русины обижены не на Россию, а на Кремль» (Евгений Жупан, врач-русин из Виноградово).

Потому что надеялись, что в суверенной Украине не будут повторять ошибок Украинской ССР.

Однако в «перечне национальностей» для переписи 2001 года русинов опять не оказалось! Хотя по итогам переписи их было отмечено 10 083 человека (0,8% от общего населения региона). О том, как это произошло мне рассказал в 2007 году профессор Ужгородского университета Иван Турныця, благополучно впоследствии «выдавленный» в Словакию. «Мы тогда откатали листы и за пару недель собрали десять тысяч подписей в окрестностях Ужгорода. Я отнес их в облсовет и спросил, сколько еще надо? Могу еще сто тысяч, могу две сотни… „Нет, нет хватит“ — ответили мне. И то количество, которое я принес записали в результат. Во время опроса писали карандашом, потом стирали и дописывали ручкой».

После переписи русинов, как национальность, признал только Закарпатский облсовет, что вызвало большой скандал и переполох в столице. Однако даже это решение не повлекло за собой получение русинами прав национального меньшинства на Украине. Их по-прежнему не существует. Хотя в 22-х странах мира русины признаны, а в Венгрии и Хорватии у русинов есть даже квотное представительство в парламенте. Все происходящее «вызывает разочарование не в Украине, вызывает разочарование в той форме, которую Украина приобрела». (из случайного разговора)

Карма (или ухмылка истории?) последовала в том же 2001 году, правда ее мало кто заметил. Хотя и смешно…

По переписи населения 1991 года в Словакии там было 17 197 русинов и 13 211 украинцев. По переписи 2001 года — 24 201 русинов и 10 814 украинцев. В 2011 — русинов 33 482, а украинцев 7 000. Словацкая пресса ехидничала: «В Словакии на 1945 год было 116 украинцев, а с помощью компартии Словакии их стало десятки тысяч. За счет русинов. Но нет компартии Словакии — нет и украинцев. Их осталось 7 тысяч. Русинов 33 482, т. е. по сравнению с 1991 годом их число удвоилось. Откуда там появляются русины? Возвращаются русины из украинства».

С языком проблем нет…

Сами русины считают, что их на Закарпатье от четырехсот тысяч до полумиллиона, и что они самодостаточная нация. Причем своеобразная и уникальная. И вот почему.

Многовековое существование славянских русинов Закарпатья в иноязычной и инокультурной среде сформировало две особенности этой этногруппы:

1. Они считают себя древнейшим осколком того славянского единства, которое было сформировано еще в Древней Руси (от Новгорода до Тамани и от Карпат до Волги). Эту концепцию с яростью опровергает академическая наука, но для меня куда убедительнее жизненный пример. В 2011 году этно-группа «Ведан-колод», при очень солидной научной поддержке фонетически реконструировала и воспроизвела песню XII века в оригинальном звучании. Уверен, что ни русский, ни украинец, ни белорус этой песни понять, а скорее всего и воспринять, не смогут! Я дал ее послушать русинам — и они понимали, что в песне идет о мольбе женщины, муж которой ушел на войну, с просьбой вернуть любимого. Это был «Плач Ярославны» из «Слова о полку Игореве» (XII век)… Так что прав был Любор Нидерле (в науке это большая величина), когда сказал, что «праславянский язык наиболее сохранился в закарпатском крае».

2. Возможно эта архаичность, плюс опять-таки замкнутое существование в иноязычной среде, привели к созданию специфического русинского языка, который, может быть, и поймет какой-то галичанин, но уже на Среднем Буге он будет тайной. В Ужгороде, за чашкой чудесного кофе в кафе с завлекающим названием «Медельин» (для кого — картель, для кого — лучший сорт кофе) один специалист прочел мне мини-лекцию по специфике русинского языка. Не смею вырезать ни строчки из этого спича Владимира Маски:

«Свою особенность, жители Закарпатья подчёркивают даже в своём языке. Закарпатский (русинский) язык очень специфичный, в нём, кроме множества венгерских и словацких слов, можно обнаружить немецкие, итальянские и даже английские термины. Например, «амбрела» — зонтик, «бицигли» — велосипед. Смотрим дальше: по-русски — конь, по-украински — кінь, а по ихнему — кунь. Также — суль, нуж, бук, туй… Не «тётка» и не «тітка», а «тютка»! Ну и так далее, мол, ни по-вашему, ни по «какашему», а по-нашему, по особенному.

Есть слово «кава». Хорошо, назвали вы её — «кавий» (от мадярского «кави»), уже добавив букву «й». Но зачем ещё дальше коверкать, называя «кавиль»?! К чему это «ль»? «Пуй гев» — по-закарпатски «иди сюда». В Мукачеве говорят — «пой гев». Но когда тебе говорят — «пой гет», поневоле задумаешься — тебя приглашают или посылают… «Побзерать», «поникать» и «кукать» — глаголы-синонимы, обозначающие «посмотреть"(смотреть). Однако глагола «бзерать» нету, равно как нет — «покукать». А вот «никать» и «поникать» — вполне. Удивительный язык… Забавный народ.

Они не ездят, не плывут, не летают — они только ХОДЯТ. «Нись вуйко прийшов поїздом.» «Никай, цімбора йде з машинов». «А то ко йде біціглями?» «Пак, іди самольотом, май скоро дойдеш». Закарпатцы не кладут, и даже не ложат, они — СТАВЯТ! «Туй-ка ни постав мені в жеб (карман то бишь) гроші…» «Ти не забула поставити у куфр (чемодан) теплі штрімфлі?».

Вы, уважаемый, как считаете на пальцах? Правильно — загибаете пальца в кулак. А закарпатцы выбрасывают пальцы из кулака. Смешные люди — дети гор…".

Но при этом русинский — это не какой-нибудь диалект: это язык и язык старый и развитый. Мне это мощно доказал Михаил Иванович Алмаший — заслуженный учитель Украины, почетный президент Закарпатского областного общества имени Духновича. Он мне показал том «Русинской педагогической энциклопедии» (а там русинская библиография на 4056 позиций от конца 18 века), том «Русинско-русско-украинско-латинского орфографического словаря» и том своего «Русинско-славянского лексикона» (10 000 наиболее употребительных слов). «И вообще, о чем можно говорить! Александр Духнович издал свою „Книжицу читальную для начинающих“ в 1848 году, за тринадцать лет до „Букваря южнорусского“ Тараса Шевченко» — так закончил разговор Михаил Алмаший.

… а вот с будущим проблема.

Теоретически у закарпатских русинов есть все, чтобы стать успешной национальностью. Прежде всего язык, как средство мобилизующей коммуникации. Их достаточно много. В Северной Америке большая русинская диаспора (400 000 русинов только в США). Среди них есть достаточно богатые люди, как в Закарпатье, так и за его пределами.

У них нет негатива исторических обид, хотя во все времена русины были угнетаемой массой. Но венгров (королевских, не эпохи Хорти) и чехов многие из них вспоминают с благодарностью: «Венгры принесли нам города». А что до чехов, то не могу не поделиться старым ужгородским анекдотом еще эпохи СССР:

При «совьетах» закарпатскому вуйку (дядьке) задают вопрос на собеседовании при вступлении в КПСС: «Что такое „социализм“?».

— Ну, це кидь у єден день маву хлиб та мнясо, але не маву масла, у в другий — маву мнясо та масло, та не маву хлиба, а в третий — маву хлиб та масло, та не маву мняса…

— Ну-у-у, вообще-то правильно, при социализме еще много трудностей. А что такое «коммунизм»?

— О-о-о, то як при чехах було, кидь кожен день маву и хлиб, и мнясо, и масло!

Но вот только при общении с русинами возникает такое ощущение, что ты имеешь дело с национальностью, которая уже перешагнула порог своего сопротивления. И в таких случаях этнос либо деградирует, либо исчезает.

В первую очередь «размывается» сама этническая масса. В этом я имел возможность убедиться сам. В селе Добром, на празднике «Полонинна хода» (день выгона овец на высокогорные пастбища-полоныны) я провел собственную фокус-группу на этническую тему. Отвечали охотно и правдиво: да и как можно по другому в теплый апрельский день, под гуцульскую брынзу, русинские кремзлыки да румынскую цуйку? И меня поразило то, что из 16-ти человек с русинским корнями пятеро (треть) самоидентифицировались украинцами. А потом услышал присказку: «Один русин — контрабандист, два русина — строительная бригада в Португалии, а трех русинов не бывает — потому что один из них венгр, другой словак». Но совсем тревожно за судьбу этноса стало, когда услышал поговорку «Татул рус, мама рус, нумай Иван — молдован» (отец — русский, мать — русская, а Иван — молдаванин).

Малые национальности перспективу своего сохранения традиционно связывают с молодежью. Русины в массе — это сельские люди, плохо поддающиеся урбанизации. До сих пор во многих сельских школах закарпатских районов — сплошной русинский язык общения, а Михаил Алмаший даже рассказывал о защите кандидатской диссертации на тему «Совершенствование изучения украинского языка в русинском окружении». Насколько я понял, эффективных методов совершенствования пока не нашли.

Но в селах денежной работы нет, и молодежь уезжает в города — так было всегда. Когда-то такие гиганты, как построенные при СССР Машиностроительный завод, Ужгородприбор, завод «Электродвигатель», Турбогаз, Механический завод, выдернули народ из села. Но сейчас заводы развалились, в село вернуться не могут, городская среда «перемолола» русинский сельский корень. Работы нет, поэтому молодежь бежит за границу. Туда, где «два русина — строительная бригада в Португалии». Хотя Россия по-прежнему популярное направление среди русинских заробитчан, но европейское направление стало уже доминирующим.

«Возвращаются?» — спрашивал я у пожилых. «Нечасто!».

Политического лидерства у русинов тоже нет. Точнее — его слишком много. Мои знакомые, за чашкой кофе, навскидку мне назвали 11 общественных русинских организаций. А лидер одной из них, «Сойма подкарпатских русинов», отец Дмитрий Сидор, протоиерей Храма Христа Спасителя в Ужгороде, даже как-то провел меня на заседание объединительного совета нескольких из них. Из зала я вышел с головной болью и шекспировским «много шума из ничего». Было это в 2007 году, но никакого объединения с тех пор не произошло.

Итак: этническая масса размывается и перетекает к другим национальностям, молодежь разъезжается безвозвратно, политическое лидерство отсутствует. Стоит ли удивляться, что успешные выходцы из этой среды, даже если и помогают соплеменникам, не спешат связывать с ними свою политическую судьбу. Например, о том же Викторе Балоге, «хозяине» Мукачева, дважды министре Украины, дважды губернаторе Закарпатья и очень небедном человеке, сами русины говорят, что «в Завидово (резиденция Виктора Ивановича), где родители — он русин, а в Мукачево, где деньги — он украинец».

Вопрос: следует ли рассчитывать на светлое завтра такой национальности?

А возвращаясь к теме дискуссии о геноциде русинов, следует признать, что — нет, геноцида как такового в истории русинов не было. Она сложная, порой унизительная, но не особо смертельная. Но зато этот народ просто пытаются «столкнуть в небытие, в забвенье». Началось это во второй половине прошлого века и продолжается до настоящего времени. И попытки эти уже имеют должный эффект.

Насколько такая судьба лучше геноцида — не знаю…

Андрей Ганжа (Киев-Тячев-Ужгород), специально дляEADaily