Идеологический шум может «взорвать» земельный конфликт в Кабардино-Балкарии

Празднование юбилеев Канжальской битвы (1708 год), имеющей важное символическое значение для кабардинской культуры, уже традиционно становится поводом для обострения кабардино-балкарских межэтнических отношений. Группа кабардинских патриотов во главе с известным в республике общественным деятелем Ибрагимом Ягановым поднялась на гору Канжал, чтобы почтить память героев, одержавших победу над многотысячным войском крымского хана. Но через находящееся на их пути балкарское село их не пропустили — ни по пути на гору, ни в обратном направлении. Конфликт грозит перерасти в серьезное межнациональное столкновение, будем надеяться лишь политическое, не силовое, хотя тенденции очень настораживают.

В среду, 19 сентября, Ибрагим Яганов на своей странице в «Фейсбуке» известил о том, что конный поход на вершину горы Канжал в Кабардино-Балкарии завершен благополучно. По пути, однако, близ села Кёнделен, населенном на 98% балкарцами, возник конфликт. Жители селения отказались пропустить участников похода через населенный пункт по основной дороге. Им пришлось обходить село тропами. Но до этого случились стычки, Кёнделен и сейчас оцеплен подразделением Росгвардии, автомобильное шоссе Нальчик — Тырныауз на этом участке закрыто для движения автотранспорта. Были и силовые столкновения, пострадал пожилой житель-балкарец. Он пытался выхватить флаг из рук кабардинских участников похода. Молодые жители Кёнделена кидали камни вслед покидающему район конфликта ОМОНу. Противостояние может усугубиться, если митинговые кампании будут перенесены в Нальчик, в настоящее время в соцсетях распространяется информация о том, что в центре города собираются люди. К этому моменту они разошлись, однако в центр города были стянуты омоновцы, сообщалось о двух, впоследствии отпущенных, задержанных.

Ровно десять лет назад, в 2008 году, когда в Кабардино-Балкарии праздновали трехсотлетие Канжальской битвы, происходили похожие события. Балкарцы, живущие в горной части республики, воспринимают символические шествия, да еще и через свои села, как оскорбление. В массовом сознании эта битва воспринимается как столкновение черкесов и тюрок — тогда были разбиты войска крымского хана Каплан Гирея. А балкарцы — тюркоязычный народ.

Сейчас проблемы в межэтнических отношениях распространяются со скоростью света благодаря социальным сетям, и напряжение зримо растет пропорционально охвату аудитории. Кабардинская общественность требует от государства вмешательства в связи с тем, что действия жителей балкарского села нарушают свободу передвижения граждан. Балкарская общественность считает, что подобного рода демарши сеют межнациональную рознь.

Канжальская битва имеет огромное историческое значение, однако аутентичных сведений о ней в адыгской историографии нет. Зато есть множество сведений внешних авторов. Результаты сражения имели огромное, как сейчас бы сказали, геополитическое значение для всего региона. Каплан Гирей лишился ханского титула, был сослан на остров Родос, черкесы прекратили, во всяком случае на время, платить дань крымскому хану. Битва имеет значение и как важное событие в цепи исторических событий, медленно, но неумолимо сокращавших влияние Османской империи на Кавказ. Помимо всего прочего, сражение — образец храбрости и высокого уровня кабардинского военного искусства — захватчик был направлен по неверному маршруту, попал в «капкан» и потерял огромное количество людей, в разных источниках сообщаются разные данные, но обычно речь идет об 11 тысячах человек.

Трудно понять, какое все это имеет отношение к нашему времени, к современным кабардинцам и балкарцам, но зато можно увидеть, как исторический миф работает в качестве генератора вполне реальных политических проблем и межэтнической напряженности.

Канжальская битва начала XVIII века не была и не могла быть столкновением этническим, борьбой тюркского и черкесского начала. Хотя бы потому что этнические культуры к тому времени не оформились, их оформление даже не началось. Люди идентифицировали себя по признакам родового, в крайнем случае регионального происхождения и социального статуса, положения в иерархии очень узких локальных сообществ. Язык не играл роли в самоидентификации человека того времени, и любой горец без зазрения совести в бесконечных войнах, стычках и грабежах готов был убивать как говорящих на чужих языках, так и на своем. Кстати, кавказцы того времени, о чем свидетельствуют исторические и этнографические исследования, легко, в зависимости от обстоятельств, меняли язык общения, абсолютно опять-таки не утрируя символическую значимость родного языка. Этого всего просто не было.

Еще один аргумент в пользу того, что ни о каком столкновении тюрков и черкесов в те времена не могло быть и речи, заключается в том, что есть исторические описания тех событий, в которых говорится об участии черкесов в этой битве и на стороне крымского хана. Это довольно очевидно, поскольку в то время на Таманском полуострове жили черкесы, подданные Османской империи, да и в целом черкесов исторически было много как в войсках империи, так и ее вассалов.

Все, что происходило в те времена, а Канжальская битва была лишь одним из эпизодов почти бесконечных войн и столкновений (только в течение первых восьми лет XVIII века, то есть до 1708 года, когда она случилась, было два разорительных похода крымчан к кабардинским землям), почти всегда было связано с захватом земель, живого товара, установлением протектората с целью дальнейшего обложения данью. Либо же «восстановлением порядка», когда отпавшие было окраины возвращались в поле контроля более сильных игроков. О культурах и языках тогда никто ничего не знал.

В наше же время, и в этом вина именно советской гуманитарной интеллигенции, которая любые исторические события интерпретировала с точки зрения близких ей понятий о социальном процессе, люди действительно ассоциируют события 300-летней давности с этнополитическими реалиями, в которых живут сейчас. Советские ученые 60-х 80-х годов прошлого века тратили полжизни на поиск нужных кровей среди исторических персонажей первых веков нашей эры, отыскивая среди царствующих особ или мифологических героев то грузин, то армян, то абхазов, то чеченцев. Так и сегодня балкарская общественность комплексует по поводу древней битвы, будто побеждены в ней были они сами. Но надо отдать должное кабардинским патриотам, которые многое сделали для того, чтобы своими поведением уязвить людей, надевая на себя социальные маски победителей — эта битва не имеет к ним также никакого отношения, как и к балкарцам.

Политические и экономические процессы на Кавказе в последние полтора века были прямо связаны с конструированием этносов и борьбой между ними за лучшие земли. Интеллигенция, взявшая на себя идеологическое обеспечение процесса, заложила много мин замедленного действия, которые рванули во время распада Советского Союза. Но, как видим, некоторые из них сохранили свою боеспособность по сей день. А ведь из всех межэтнических противоречий региона именно кабардино-балкарское самое прозрачное — оно четко о земле, конкретных земельных ресурсах, которые стоят здесь очень дорого.

Родовые, общинные и этнические балкарские земли здесь — это горные пастбища, основа благосостояния и источник жизни горцев республики, а не овеянные доблестью предков вершины. Для некабардинцев как таковых, а кабардинской элиты, это перспективные территории для крупных инвестиций, например, в развитие туризма. Именно поэтому эти элиты настаивают на том, чтобы рассматривать вопросы в «цивилизованном контексте», то есть не через призму родовых угодий, а как общее для двух народов республики пространство деятельности. Но в основе стоит банальный земельный конфликт, каких всегда много было на Кавказе. Все остальное — идеологический шум, способный, тем не менее, взорвать ситуацию и привести к непредсказуемым последствиям.

Антон Кривенюк, специально для EADaily