ЕС против Венгрии: конфликт эпох и мировоззрений

Евросоюз угрожает санкциями одному из своих членов — Венгрии. Там недовольны политикой по ограничению миграции и деятельности иностранных НКО, проводимой премьером Виктором Орбаном. Впрочем, корни противоречий между Брюсселем и Будапештом лежат глубже. ЕС и Венгрия выглядят как образования из разных эпох.

12 сентября в Европарламенте рассматривали доклад по Венгрии, подготовленный депутатом от Голландии Юдит Сархентини. В нём содержались обвинения в адрес венгерских властей в ограничении деятельности СМИ и Конституционного суда, неправительственных организаций и образовательных учреждений, в преследовании цыган. Вердикт был строгим: Евросоюзу следует ввести санкции против Венгрии. 448 депутатов данную инициативу одобрили, 197 высказались против.

Приехавший в Брюссель Орбан дал понять, что его страна не поддастся шантажу и не станет исполнять предписания «доклада Сархентини». «Вы берёте на себя тяжкую ответственность, потому что впервые в истории Европейского союза в результате вашего голосования от принятия европейских решений может оказаться отстранённым целый народ», — подчеркнул он. В целом, даже большинство оппозиционных ему венгерских депутатов документ поддерживать не стали.

Автоматически санкции вводиться не будут. Европарламент — орган, который окончательные решения не принимает. Теперь вопрос рассмотрят в Еврокомиссии, а затем передадут для окончательного решения главам государств и правительств в Европейский совет. И только на этом уровне (в случае провала переговоров с Орбаном, которые могут длиться месяцами) уже могут решить, что Венгрия достойна ограничительных мер со стороны ЕС.

Следует напомнить, что отношения между Евросоюзом и Венгрией стали портиться ещё семь лет назад. В 2011 году венгры председательствовали в ЕС, а начали своё председательство с демонстрации ковра, на котором изображалась карта средневековой Венгрии — по размерам с три нынешних. Словакия и Румыния тогда возмутились, увидев прямые намёки на пересмотр границ. Тогда ЕС никаких мер не предпринял, но предупредил Будапешт о недопустимости подобных действий.

Дальше — больше. В том же году с подачи Орбана в Венгрии приняли новую конституцию. Ряд её положений прямо противоречили либеральным основам ЕС. Так, в ней говорилось не только о необходимости защищать венгров за рубежом, но и о «браке как союзе мужчины и женщины», и о «праве на жизни с момента зачатия», и о «христианских основах венгерского государства». Вызовы нормам Евросоюза читались буквально в каждом слове.

На фоне намёков на пересмотр границ, нетерпимости к однополым бракам, сомнений в праве на аборт и прямое указания на преимущественное положение одной из религий остальное уже казалось мелочью. Но были и другие вещи, возмутившие ЕС. Например, установление госконтроля за Центробанком, создания совета при телевидении и радио, усиление полномочий правительства при назначении судей Конституционного суда Венгрии.

Ещё в 2012 году Евросоюз дал понять, что мадьярам пора «включить задний ход». В Будапешт с увещеваниями не раз приезжали канцлер Германии Ангела Меркель, тогдашний руководитель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу. Ряд уступок венгерские власти сделали, но от христианских основ, сути брака и необходимости защищать соплеменников за рубежом (читай — от раздачи им венгерских паспортов) не отказались.

C тех пор недовольство только накапливалось. А Венгрия, стремясь не «класть все яйца в одну корзину Евросоюза», пошла на укрепление сотрудничества с Россией, Китаем и Турцией. Выступления Орбана против антироссийских санкций усилили недоверие к нему. А когда в 2015 году он в категоричной форме отказался принимать беженцев и даже опоясал границы Венгрии колючей проволокой, ярости европейских чиновников уже не было предела.

Основные обвинения, звучащие в адрес Венгрии сегодня, касаются более поздних событий. Первое из них — принятие в 2017 году закона «Об образовании», на основании которого можно было закрыть Центрально-Европейский университет (ЦЕУ), финансируемый фондом скандального миллиардера Джорджа Сороса. Формально ему придётся оставить Будапешт за то, что у него нет кампуса в США, где он зарегистрирован.

На деле же дело касалось конфликта между Соросом и Орбаном. Структуры первого всячески спонсировали программы по привлечению и защите мигрантов, продвигали идеи мира без границ и национальностей, открыто вмешивались во внутренние дела Венгрии и призывали к смене власти. Второй, будучи поборником национального государства, увидел в Фонде Сороса угрозу и попросил его структуры убраться подальше.

В июне этого года парламент Венгрии принял ряд поправок под общим названием «Стоп Сорос». Их суть сводилась к запрету НКО, поддерживающих миграцию, а также к противодействию заселения Венгрии лицами иных национальностей. Сам Орбан открыто заявлял о том, что речь прежде всего идёт об иммигрантах-мусульманах, угрожающих основам Европы. Такие заявления и действия, по мнению евродепутатов, также заслуживают наказания.

Данный спор выходит за рамки конфликта между «брюссельским обкомом» и «строптивым секретарём будапештского райкома». Конфликт между Евросоюзом и Венгрией — это спор политических мировоззрений разных эпох. Евродепутаты (примерно четверть из которых связаны со структурами Сороса) представляют эпоху политического постмодернизма, Орбан (по иронии судьбы, тоже бывший стипендиат Фонда Сороса) — олицетворение предыдущего времени национальных государств.

Современный Евросоюз начал строиться после того, как развитые страны Западной Европы преодолели эпоху национальных государств, и перешли к политическому постмодернизму. Его олицетворением стало разделение властей, стирание границ, массовый переезд в Европу жителей Азии и Африки, передача власти от национальных правительств Евросоюзу, внедрение однополых браков или как минимум терпимое отношение к ним, отказ от любых религиозных корней.

Однако в 2004 году ЕС расширился на восток, включив в себя страны с совершенно иной ментальностью. Венгры, чьи предки были кочевниками (у других народов ЕС такого не было), и чей язык не похож ни на один в Европе (родство с финским и эстонским весьма отдалённо), отличались сильнее других. Они ощущают себя «островом в славяно-германо-романском море» и как никто дорожат своим национальным домом, своим государством.

У венгров нет глубоких демократических традиций. Годы, проведённые в социалистическом лагере, породили ностальгию по досоциалистическим временам. А там как раз были сильный вождь, сильная церковь, подчёркнуто национальное государство и высокий уровень национализма. И почти никакой демократии. Отсюда и тяга к сильной власти, которую воплощает харизматический Орбан.

То, что отстаивает венгерский премьер, — плоть от плоти требования мадьярского народа. Венгры не готовы к однополым бракам, а на концентрацию власти в руках правительства (которое действительно пытается подчинить СМИ и судей) смотрят как на нечто естественное. Политику Брюсселя многие венгры рассматривают как грубое вмешательство в дела национального государства, которое является для них более высокой ценностью, чем евроинтеграция.

Толпы мигрантов на вокзале Будапешта в августе-сентябре 2015 года породили у венгров страх утраты своего национального очага. Пробудил он и память о временах, когда Венгрия свыше 150 лет находилась под властью Османской империи. На этом фоне выросло озлобление политикой Евросоюза, желание максимально отгородиться от него. Орбан использовал эти страхи, и народ убедительно поддержал его на выборах в апреле 2018 года.

Другой вопрос, что тот же Орбан, будучи премьером в 1998—2002 годах, вёл переговоры о вхождении в Евросоюз. Он что, не видел, что представляет собой ЕС? Уже тогда в Париже или Амстердаме имелись арабские и негритянские районы. Уже тогда начали узаконивать однополые браки. Уже тогда принимались документы о расширении полномочий Брюсселя в ущерб национальным государствам. Куда он смотрел? Или на издержки не было принято обращать внимание?

Справедливости ради, Венгрия получает от ЕС не только издержки. Страна небогатая, и финансовая помощь со стороны Евросоюза является для неё немалым подспорьем. В случае, если Брюссель её отрежет (а на это он имеет законное право), венграм придётся несладко. Впрочем, всё имеет свою цену. И за суверенитет придётся платить — пусть и в таком несколько завуалированном виде.

Со своей стороны, сегодня евродепутаты источают праведный гнев по поводу того, что Венгрия не исполняет свои обязательства, скажем, по мигрантам. Да, не исполняет. Но куда смотрел Евросоюз, когда принимал решение о расширении на восток? Мадьяры ведь не пытались скрывать, что строят национальное государство, а политический постмодернизм и наднациональная власть — это нечто далёкое и непонятное. А то и вовсе неприемлемое.

В итоге нашла коса на камень… Вполне вероятно, что часть требований Венгрии придётся принять, и от некоторых положений собственной политики отказаться. Однако заставить её одним прыжком скакнуть в постмодернизм не удастся, как не удалось СССР в своё время приобщить к социализму не готовые к нему народы. Не удастся это сделать и со многими другими государствами Центральной, Юго-Восточной и Южной Европы, где тоже накапливается недовольство Брюсселем.

Конфликт ЕС с Венгрией показывает, что Европе пора переходить на режим «нескольких скоростей». Канцлер Меркель давно об этом говорит, но переход так и не начался. Пытаются пока действовать кнутом и угрозами.

Вадим Трухачёв, кандидат исторических наук