Четыре «ахиллесовы пяты» Трампа в северокорейском разоружении

Со встречи в Сингапуре Дональда Трампа и Ким Чен Ына 12 июня прошло почти две недели. В течение первой наблюдатели смаковали сенсационность самой встречи лидеров, которые только что называли друг друга «психопатами», возмущались тем, что Трамп сделал Кима «рукопожатным» в «цивилизованном мире», пытались найти крупицы конкретики в совместном заявлении. И даже рассуждали о том, насколько это событие «разозлило» Кремль из-за того, что «отвлекло внимание» от начинающегося в России чемпионата мира по футболу. Вторая неделя дала ответ: ядерное разоружение будет.

В первые дни обратило на себя внимание то, что четыре другие стороны бывшей переговорной «Шестерки» по северокорейской ядерной программе — Китай, Россия, Южная Корея и Япония — на «исторический саммит», казалось, никак не отреагировали. Их вялая реакция от осторожного «поддерживаем» (две первые страны) до почти отстраненного «изучаем» (две последние) могла означать намек на нежелание активно втягиваться в процесс.

И это понятно. Ведь в случае малейшего успеха в деле ядерного разоружения Северной Кореи придется принимать различные обязательства перед ней. В том, что Трамп поспешит «поделиться» материальными обязательствами, сомнений нет: «Это же и ваша безопасность!» (см. требования к союзникам в рамках НАТО). При этом лавры миротворца достанутся исключительно ему. В случае же провала затеи делить ответственность также придется. Точнее, ее придется взять на себя, причем полностью: в искусстве PR Трампу нет равных — он «сделал самую трудную работу», а если что-то пойдет не так, то это «происки» Китая, России, (при необходимости также демократов, CNN, Европы). Используя модное выражение, Трамп посадил Китай и Россию «на растяжку».

Но у «президента-шоумена» есть и ахиллесова пята, даже четыре пяты, вопреки анатомии человека. Первая — сроки. «Промежуточный успех» нужен уже к ноябрьским «Промежуточным выборам» (традиционно приуроченные к середине президентских сроков всеобщие выборы в Палату представителей, в трети штатов — в Сенат, в четырех пятых — губернаторов). После которых фактически начнется кампания президентских выборов 2020 года. Здесь успех уже должен быть оглушительным. Тогда как для Китая и России «главное не сроки, а качество». База для поиска оптимального соотношения того и другого есть.

Вторая «пята» — вопрос, которым задается всё человечество: насколько прогнозируем сам Трамп? И преемственность политики Вашингтона в целом? Односторонний разрыв соглашения по ядерной программе Ирана («это было соглашение Обамы») вынуждает задуматься: а не будет ли 46-й президент США (а в случае успешности 45-го президента это весьма вероятно) «еще большим Трампом, чем Трамп»? Не назовет ли он готовящуюся сделку «сделкой Трампа»? Ведь она если не рушит, то серьезно подтачивает основы стратегии США в Восточной Азии как минимум последних 30 лет.

Ядерное разоружение Северной Кореи и общее снятие напряженности на Корейском полуострове поставит под вопрос необходимость сохранения баз США не только в Южной Корее, но и в Японии. Но вывести базы — значит отдать Китаю «на растерзание» Тайвань, Южно-Китайское море и всю Юго-Восточную Азию. Или признать, что базы в Японии теперь направлены исключительно против Китая и России, т. е. де-факто признать Восточную Азию зоной глобального вооруженного противостояния, а Японию законной целью. А как к этому отнесутся сами японцы? Вот такой парадокс ослабления напряжения в Корее. Не проще ли будет «чуть-чуть притормозить» процесс денуклеаризации полуострова? Возможно, Трампу удастся убедить мир в том, что Иран это «особый случай», но ограничить «разрядку» границами одной Кореи будет гораздо сложнее. Это общая проблема задач такого рода: решение одной требует решения трех новых. Либо рушится вся конструкция.

Третья «ахиллесова точка» Трампа — отсутствие понимания, в чем состоит конечная цель. Конечная цель операции, если угодно. Рубеж выхода. «Что потом?», в конце концов. Денуклеаризация полуострова может быть только средством. Каким видится полуостров в середине 21 века? О том, что понимание отсутствует, можно говорить вполне уверенно, поскольку ответ на эти вопросы стороны ищут без малого полвека, с 1971 года, когда двумя Кореями правили «Солнце Нации» Ким Ир Сен и Пак Чжон Хи, ужасный диктатор, при котором, однако, Юг вырвался вперед. Именно тогда была принята декларация «Север — Юг (1972)», обозначившая три принципа объединения: «собственными независимыми усилиями», «мирными средствами», «преодолевая идеологические, политические и экономические различия».

Затем с промежутками примерно в 10 лет стороны согласовывали один проект за другим: «Демократическая Конфедеративная Республика Корё» (1980) с едиными министерствами (коллегиями) обороны и иностранных дел, единого «Государства Корея», находящегося «в процессе объединения» (1991), новая декларацию «Север-Юг (2000)» Ким Чен Ира и Ким Те Чжуна на тех же принципах, что и декларация 1972 года. В 2010 году в нарушение доброй традиции вместо очередной декларации или проекта случились бои вокруг острова Ёнпхёндо, и КНДР резко ускорила ракетно-ядерную программу.

Частных же проектов объединения Кореи от всевозможных институтов можно насчитать не менее полутора десятков, не говоря о футурологических видениях. От поглощения Севера Югом и «особого (т.е. оккупационного) режима управления» до равномерного перемешивания южан и северян по всей стране. У всех этих проектов есть существенный недостаток — астрономические затраты. Между тем, всё больше южных корейцев задаются вопросом: «А нужно ли это объединение вообще? Готов ли я потуже затянуть пояс, чтобы через 30 или 40 лет, если доживу, увидеть действительно единую Корею?».

По данным опроса Сеульского государственного университета, проведенного в позапрошлом году, если среди южан от 60 лет и старше объединение поддерживают три четверти опрошенных, а в группе «40 плюс» — более половины, то в младшей категории от 20 лет — только треть с небольшим. Молодые южане видят не общее, а различия с северянами, не понимают их, иногда в прямом смысле слова не понимают «новояз» северян, как и те немногие, вырвавшиеся на Юг и приведенные в студию, не понимают, о чем вообще говорят люди вокруг. Молодые южане боятся их, боятся, что 27 миллионов таких северян могут в одночасье стать их согражданами.

Вероятно, придется смириться с сосуществованием двух корейских государств, которые будут долго, очень долго развиваться едва сходящимися путями: Юг по условному западному, а Север пойдет, в лучшем случае, по пути, сходному с китайской моделью. Уже идет. Первая попытка «либерализации» была проведена еще при Ким Чен Ире, когда были разрешены «рынки сельскохозяйственных излишков», но она провалились, как только армии потребовалось больше продуктов. Ким Чен Ын подошел к вопросу последовательно и в 2014 — 2015 продовольственная проблема была в целом решена (по северокорейским меркам, разумеется). «Бригадный» и «семейный подряд», а также «арендное управление» уже фактически разрушили госхозы, мелкие и средние предприятия нестратегического назначения. КНДР сегодня это КНР начала 1980-х, Ким Чен Ын это Чжао Цзыян, правда, еще не сменивший китель на цивильный костюм. Событий, подобных восстанию студентов на пекинской площади Тяньаньмэнь, Киму наверняка удастся избежать. И уж точно, новой северокорейской экономической элите, бывшим революционерам, не нужно объединение с Югом, этой конкуренции они не выдержат.

Ким явно, в той или иной мере добровольно, но выбрал китайскую модель. В 2012 — 2013 годах молодой руководитель довольно резко отвечал на попытки китайского руководства как-то корректировать его политику. «Резко», т. е. делая этот конфликт достоянием гласности на Западе, что является нарушением политеса восточных руководителей. Это при том, что и во время переговоров с южнокорейским коллегой Мун Чже Ином, и во время переговоров с Трампом Ким показал себя чрезвычайно грамотным политиком с безупречными манерами, сочетающими западные и восточные требования. И только в марте этого года Ким совершил свой первый неофициальный визит в Пекин (и первый зарубежный визит вообще). Второй визит, уже официальный, прошел в мае. О третьем ниже.

Да, мы хорошо знаем о жестоких исторических претензиях между китайцами и японцами, корейцами и японцами. И гораздо меньше об исторических счетах корейцев к китайцам. А ведь до самого конца 19 века главной угрозой независимости Корее, самой идентичности корейского народа на протяжении двух тысячелетий была Поднебесная. И Россия может стать если не посредником, то противовесом, который две Кореи будут использовать против экспансии Китая.

Понимает ли всё это Трамп? Маловероятно, судя по тому восторгу, с которым он рассказывал о том, что показал на планшете Киму четырехминутный ролик об экономических успехах Южной Кореи и с явным посылом: «Мы здесь не только ради вашего ядерного разоружения, проводите реформы, как мы скажем, и я объединю вас с Югом». Во время пресс-конференции в Сингапуре сразу по итогам встречи с Кимом Трамп раз за разом возвращался к этому фильму. Похоже, он искренне верит, что поразил Кима. А это опасно. Опасно разочарование, когда Трамп поймет, что именно думал о нем «дикарь», когда американец тыкал в экран планшета, рассуждая о близкой ему сфере девелопмента. (С пресс-конференции: «У них замечательные пляжи. Это можно увидеть всякий раз, когда они взрывают ракеты в океане. Я сказал: вы только взгляните, какой вид. Здесь же может быть прекрасный дом. Я объяснил это. Я сказал: вместо этого у вас могут быть лучшие отели в мире. Подумайте об этом с точки зрения рынка недвижимости»).

Четвертая «ахиллесова пята» Трампа: предлагаемый им алгоритм «Утром стулья — вечером деньги» с Кимом не сработает. Ничего не только похожего на дорожную карту, но даже на указание принципа синхронности снятия напряженности и снятия санкций в Сингапурской декларации нет. Зато через четыре дня США «выкатили» Киму «47 условий», которые необходимо выполнить до начала процесса снятия санкций. Среди условий «полная, проверяемая и необратимая ликвидация» не только ядерного, но и других видов оружия массового поражения (ОМП), т. е. предполагаемого химического и биологического оружия, а также ракет и всех «соответствующих объектов».

При таком подходе «все сомнения трактуются в пользу обвинителя». Даже если Пхеньян полностью откроется американским экспертам (читай: разведке) для проверок всей территории и всех объектов до последнего сарая, и это обеспечит «полную и проверяемую» ликвидацию ОМП, то это еще не означает «необратимости» ликвидации. Здесь можно требовать чего угодно, вплоть до уничтожения любого предприятия тяжелой и химической промышленности и интернирования северокорейских ученых. А что значит «сопутствующие» ракетным вооружениям «объекты»? И как насчет ракетных вооружений Юга? И совсем «темный» вопрос: о каких «гарантиях безопасности» КНДР со стороны США может идти речь? Всё, что смог выдавить из себя глава МИД Японии Таро Коно, это то, что в обмен на уничтожение ракет, которые способны достичь Японии, США могут подписать документ «с положениями о том, что США не станут нападать на Северную Корею, пересекать 38 параллель и свергать существующий там строй». Правда, добавил, что «гарантии могут быть предоставлены и в рамках какой-то многосторонней структуры».

Обмениваться стульями и деньгами маленькими порциями тоже не получится. А почему, объяснил сам… Трамп. На той же пресс-конференции он рассказал о своем дяде («У меня дядя был замечательным профессором, 40 лет проработал в Массачусетском технологическом институте. Мы с ним говорили на тему ядерного оружия. Он был замечательным специалистом. Потрясающий гений. Профессор Джон Трамп»). Так вот дядя объяснил племяннику, будущему президенту, что если процесс денуклеаризации «будет осуществлен на 20%», «назад пути уже не будет».

Но все же непонятно, почему бы Трампу не снять сначала санкции? На вопрос корреспондента, действительно ли Трамп за несколько минут определяет, искренен ли собеседник, президент США ответил: «Знаете, в первую же секунду. А я был щедр и дал пять секунд». То ли за секунду, то ли за пять, но «жирный коротышка» (он же «человек-ракета») доказал Трампу свою искренность. И даже раньше, когда предложил совместное с Югом участие в Олимпиаде в Сеуле! До этого президент Южной Кореи Мун Чже Ин пожаловался Трампу на то, что дела идут не лучшим образом: «Людям не хотелось, чтобы их бомбили на церемонии открытия. Билеты не продавались». А после искреннего предложения Кима «билеты стали расходиться, как горячие пирожки». А еще Трамп показал Киму свой бронированный «Кадиллак» по кличке «Зверь», и он уверен, что Ким был искренне восхищен.

Но, как мы отметили в начале материала, вторая неделя после встречи в Сингапуре, дала ответ: ядерное разоружение будет. Об этом свидетельствует то, что Китай и Россия не проигнорировали вот такой искренний саммит и все же решили рискнуть и вступить в игру. 19 июня Ким Чен Ын отправился в Пекин на встречу с председателем КНР Си Цзиньпином, а 21 июня Мун Чже Ин прибыл в Россию по приглашению президента РФ Владимира Путина. Очевидная цель: выработка сбалансированной дорожной карты решения корейской проблемы. Или, по меньшей мере, принципов карты.

Вероятно, все четыре лидера встретятся 11 сентября этого года на Восточном экономическом форуме во Владивостоке. Наверняка, к переговорам присоединится пока обделенный вниманием премьер-министр Японии Синдзо Абэ и, чем черт не шутит, главный виновник всех мировых торжеств Дональд Трамп. Т. е. полный состав «Шестисторонних переговоров по северокорейской ядерной проблеме». Если эскиз дорожной карты будет готов, а Трамп за пять секунд определит, что остальные пятеро с ним искренни.

Альберт Акопян (Урумов)