Интервью EADaily: Четырнадцать лет в ЕС превратили Латвию в «мавзолей»

Корреспондент EADaily беседует с политологом, заместителем главного редактора портала RuBaltic.ru Андреем Стариковым. Будучи уроженцем Латвии, Андрей Стариков хорошо осведомлён о ситуации в этой стране. Разговор шёл о переменах в жизни Латвии, вызванных сменой финансового законодательства в государстве и об итогах её уже четырнадцатилетнего пребывания в ЕС.

— На днях премьер-министр Латвии Марис Кучинскис заявил: «На данный момент мечта о Латвии, как мосте между Востоком и Западом закончена. Закончена и мечта о латвийской Швейцарии». Что означает это заявление?

— Могу сказать, что этими своими словами Кучинскис подтвердил шутку о пресловутой прибалтийской медлительности. О Прибалтике, как о мосте между востоком и западом в экспертном сообществе никто не говорит всерьёз ещё с прошлого десятилетия. Прибалтийские верхи в буквальном смысле сменили мосты заборами: сегодня на границах с Россией строятся оградительные заграждения. А потенциальный статус посредника, медиатора был разменян прибалтами на роль вахтера. Забавно, что глава латвийского правительства фиксирует это только сейчас. Сдерживание России — единственная внешнеполитическая услуга стран Прибалтики, которая оказалось востребована старшими западными партнерами.

— А как внешнеполитическая работа по «сдерживанию» России отражается на внутриполитической ситуации в Латвии?

— Тут уместно вспомнить известную в психологии теорию ролей — ведь внешнеполитическая специализация, ролевая модель латвийского правящего класса, безусловно, определяют и внутреннюю модель развития страны. В этой модели Латвия не может быть Швейцарией, только «анти-Швейцарией». Вместо привлечения финансов из России страна вынуждена избавляться от российских денег — кошмарить вкладчиков-нерезидентов, переписывая банковское законодательство в угоду американскому регулятору. Приходится дискриминировать российский капитал, продавая вопреки экономической целесообразности завод «Лиепайский металлург» украинской компании, окончательно его угробившей, а банк Citadele — американской. Лишь бы не россиянам! Вместо развития гуманитарного, культурного и профессионального сотрудничества с восточным соседом латвийские политики и спецслужбы, напротив, ограничивают любые контакты — выгоняют российские фестивали, множат «чёрные списки» невъездных экспертов, общественных деятелей, журналистов, даже артистов. Кульминацией этой стратегии становится сворачивание ещё недавно популярной и очень прибыльной для Латвии программы «вид на жительство в обмен на инвестиции». И конечно в фундаменте такого поведения лежит военное сдерживание России с размещением на своей территории батальонов НАТО, центра стратегических коммуникаций альянса. Дополняет это агрессивная медиа-политика латвийского государства. Не очень похоже на Швейцарию или Финляндию, согласитесь? Для правящего класса такая модель поведения понятна: с обострением отношений России и Запада его политические акции растут в цене. Для самой же Латвии она, конечно, ущербна — спрос на услуги вахтера ситуативен и имеет обыкновение быстро заканчиваться.

— Недавно в Латвии под принуждением извне закрылся один из крупнейших тамошних банков — ABLV, обвинённый в «отмыве» денег. Принят закон, запрещающий банкам в широком объеме обслуживать резидентов — после чего начался мощный отток капиталов из этой страны. В чьих интересах это делается?

— В интересах тех внешних игроков, которых не устраивала непрозрачность и неподконтрольность латвийского финансового сектора. Но сейчас уже образ Латвии, как квази-офшора, «Швейцарии» для капиталов с постсоветского пространства развеян в пух и прах. Если на начало 2016 года доля нерезидентских вкладов в латвийских банках равнялась 53% то к концу 2017 году их удельный вес составлял уже менее 40%. В течении следующих трёх-четырёх месяцев на долю нерезидентов будет приходится уже лишь 20% вкладов — во всяком случае, об этом рассказывал на днях в Брюсселе руководитель латвийской государственной Комиссии рынков финансов и капитала Петерс Путниньш. В перспективе правительство республики намерено и вовсе сократить этот показатель до 5%. Понятно, что деньги, приходившие из-за границы и оседавшие в латвийских банках, очень часто были весьма подозрительного, мутного происхождения. Но теперь латвийская «прачечная» для зачастую сомнительных капиталов из России и СНГ прикрылась. Компании, пристраивающие деньги с постсоветского пространства в третьих странах, уже на протяжении минимум полугода советуют своим клиентам искать другую «тихую гавань». И делать это нужно максимально быстро.

— Но выдавливать нерезидентов из латвийских банков не сейчас ведь начали?

— Нет, не сейчас. Тенденция по выдавливанию из латвийского банковского сектора нерезидентов, два десятилетия до этого прекрасно чувствовавших себя в прибалтийской республике, обозначилась в 2016 году. Был ужесточён закон «О предотвращении легализации преступно нажитых средств и финансировании терроризма», а в настоящее время Сейм Латвии возится с очередными поправками к закону «О кредитных учреждениях». Вся эта активность оказалась связана с двумя обстоятельствами. Первое — вступление Латвии в Организацию экономического сотрудничества и развития. Покончить с «прачечными» было одним из условий присоединения прибалтийской республики к ОЭСР, специалисты которой ругали латвийское руководство за цветущую у них в банковском секторе коррупцию. Второе — давление США. Латвийские банки не раз становились участниками международных финансовых скандалов. Можно вспомнить хотя бы дело о «молдавском миллиарде»…

— А что за дело, расскажите…

— О пропаже средств из трех банков Молдавии — Banca de Economii, Banca Socialа и Unibank — стало известно в ноябре 2014 года. Было заявлено о существовании международной схемы «отмыва» «грязных» денег, которые поступали из других бывших советских республик сначала в Молдавию, а потом и в Латвию, пересекая, таким образом, границу ЕС. В прошлом году газета The Guardian написала, что семнадцать крупных британских банков, а также банки из других стран участвовали в масштабной негласной структуре «Всемирная прачечная» (The Global Laundromat). Газета утверждает, что только с 2010-го по 2014 год из России было выведено, как минимум 20 миллиардов долларов. Реальная же цифра якобы может составить около 80 миллиардов. Как заявлялось, в «отмывке» мог быть замешан в том числе и вышеупомянутый банк ABLV. А также другое финансовое учреждение из Латвии — ликвидированный в 2016-м банка Trasta komercbanka. В процессе его ликвидации возбудили уголовное дело, подозреваемыми в котором оказались несколько латвийских администраторов неплатежеспособности. В феврале прошёл обыск у главы Банка Латвии Илмара Римшевича — в печать просочились сведения, что он тоже может быть связан с этим делом.

— Да, очень интересно…

— Можно ещё вспомнить дело в отношении дочери покойного президента Узбекистана Гульнары Каримовой. На родине она подозревается в мошенничестве, неуплате налогов и других финансовых преступлениях. Общая сумма ущерба, причиненного интересам государства и граждан, по двум уголовным делам составляет 1 млрд 651,8 млн долларов США и 26,1 млн евро. Согласно материалам следствия, на территории двенадцати зарубежных стран предварительно установлены легализованные активы организованной преступной группы на сумму 1 млрд 394,1 млн долларов США, 63,5 млн евро, 27,1 млн фунтов и 18,5 млн швейцарских франков. По версии следователей Узбекистана, в Латвии группировке принадлежали денежные средства и ценные бумаги на сумму 16,5 миллиона долларов и развлекательный центр в парковой зоне Риги стоимостью 9 миллионов евро. Подобные ситуации не нравились «большим братьям» Латвии в Вашингтоне и Брюсселе. Ведь отсутствие прозрачности латвийского банковского сектора вело к невозможности контролировать средства, идущие через прибалтийскую республику. Таким образом, отсутствовали рычаги, позволяющие в должной мере дирижировать внутриполитическими процессами — ведь если непонятно, откуда те или иные политические партии получают деньги, то и манипулировать ими становится затруднительно.

— Не устраивало такое положение дел заокеанских партнеров?

— Нет, конечно. Несмотря на скромные размеры Латвии, через её финансовую систему проходил один процент от всех долларовых сделок в мире. Поэтому ещё осенью 2015 года главы комиссий Сейма Айнар Латковскис и Солвита Аболтиня были вызваны в Вашингтон, где имели неприятную беседу с тогдашним замглавы американского Минфина Даниэлем Глассером. Латвийской стороне было передано: «Вам необходимо контролировать свои банки». Позже это требование продублировали и Госдепартамент США и американское посольство в Риге. Вот только все эти предупреждения и законодательные изменения ситуацию не сильно выправили. И тогда американский регулятор FinCEN (структура Минфина США по борьбе со «стиркой» денег) решил действовать жёстко — обвинил один из крупнейших латвийских банков ABLV Bank в «отмывании» средств из Северной Кореи, Молдавии и в прочих гадостях. Комиссия рынка финансов и капитала приостановила работу банка, а вскоре руководству ABLV пришлось принять решение о самоликвидации этого финансового учреждения. Атака на этот банк — своего рода вердикт для официальной Риги: «регулировать свою банковскую систему без нашей внешней поддержки, вы, господа, не можете». Вопрос о латвийском суверенитете в собственных финансовых делах после этого выглядит излишним.

— На днях Латвия отметила четырнадцать лет в составе Евросоюза. Чем обернулось для республики пребывание в ЕС?

— Вступление в ЕС сделало из Латвии, по сути, мавзолей. Вхождение в европейскую семью народов законсервировало социально-экономическую ситуацию в этой прибалтийской стране. Европейские дотации подключили, можно сказать, латвийскую экономику к аппарату обеспечения искусственной жизнедеятельности: выплаты фермерам за неиспользование земель держали на плаву сельское хозяйство, софинансирование инфраструктурных проектов формировало красивую статистику для строительной индустрии и смежных отраслей. Но всё это имитация. Брюссельские деньги так и не смогли превратить депрессивные регионы в территории опережающего развития, приблизить реальный уровень благосостояния «младоевропейцев» к «еврограндам». Дотирование евросоюзной периферии, напротив, вело к её деградации. Структурные проблемы не решались, но усугублялись. Фермеры, получающие деньги за простаивающие площади, теряли навыки земледелия; ушлые предприниматели, сумевшие адаптировать свои проекты под брюссельские деньги, разучились работать в жёстких условиях конкурентного рынка. Агрессивная брюссельская политика в отношении тех же латвийских сахаропроизводителей пустила под нож вековую индустрию с богатой историей и наработанным производственными практиками. Латвийский сахар превратился в музейный экспонат.

— Но ведь руководство страны хвалится положительной динамикой ВВП…

— Да, финансовые инъекции в рамках европейской «политики сплочения» в период с 2007-го по 2013 год обеспечивали ежегодный рост народного хозяйства Латвии в среднем на 2,1%. Но стоит перекрыть эти денежные потоки — и латвийскую экономику начнёт лихорадить, ширма спадёт. Существование Латвии в тепличных условиях дотируемой европериферии погрузило её экономику в состояние «детства» — она перестала быть дееспособной. Государство разучилось самостоятельно кормить себя, жить за собственный счет. Пожалуй, это и есть главный побочный эффект евроинтеграции. Кроме того, повальное бегство латвийцев за рубеж лишило страну ресурса для возвращения во «взрослую жизнь». Достаточного количества рабочих рук, чтобы запустить работу экономики Латвии в автономном режиме в случае прекращения субсидий Брюсселя, просто не осталось. Дефицит трудовых ресурсов приобрёл хронический характер.

— А как эти процессы отразились на политической системе республики?

— Законсервировалась и она. Эмиграция стала клапаном для «выпуска пара», каналом для выхода протестного потенциала. Вместо давления на власть, участия в политическом процессе — в том числе и в радикальных формах — наиболее пассионарные жители выбирают более доступный вариант — чемодан, аэропорт, Западная Европа. Эмиграция стала главной формой протеста, а после и вовсе превратилась в социальную норму. Теперь для латвийской молодежи свалить из страны — обязательный этап взросления, каковым была служба в армии в советские годы. Для политиков это плюс, ведь спрашивать с них за результаты работы уже практически некому. Поэтому и лица латвийского правящего класса, несмотря на периодическую смену партийных брендов, остаются все теми же.