Меню
  • $ 88.17 -0.34
  • 92.55 -0.56
  • ¥ 12.20 -0.02

Северный Кавказ принял у Татарстана языковую «эстафету»

Нашумевшая «лингвистическая дискуссия» о принципах преподавания национального языка в Татарстане закономерно продолжилась на Северном Кавказе — территории самой плотной концентрации языков в России. Как и следовало ожидать, на Кавказе эта тема незамедлительно продемонстрировала высокий потенциал политического активизма, хотя такой путь едва ли приведет к заявляемой цели — сохранению национальных языков. Скорее — и не только на Кавказе — в рамках «лингвистической дискуссии» сегодня требуется ответ на вопросы о месте национальных языков в современном российском обществе, об их адаптации к современным реалиям и не в последнюю очередь — о качестве преподавания языков.

▼ читать продолжение новости ▼

Сигналы с «языковой горы»

События в Татарстане, безусловно, не могли остаться без внимания на Северном Кавказе — и не только потому, что в этом регионе проживают носители нескольких десятков языков (еще в средние века арабские источники называли Кавказ «языковой горой»). Для властей и значительной части общественности северокавказских республик Татарстан давно стал неким ориентиром, «образцовым» национальным регионом России, способным открыто и в значительной степени безнаказанно спорить с федеральным центром по ряду принципиальных вопросов. В этом нет ничего удивительного: по уровню экономического развития Татарстан находится далеко впереди глубоко дотационных республик СКФО, а отдельные руководители не скрывают, что видят в татарстанском президенте Рустаме Минниханове старшего брата и наставника.

▼ читать продолжение новости ▼

Еще в конце прошлого года Ассоциация преподавателей и исследователей осетинского языка и литературы начала сбор подписей под обращением к президенту России с просьбой ввести в школах Северной Осетии обязательное изучение второго государственного языка (осетинского). Авторы этого документа отметили, что преподавание в средних школах осетинского языка, имеющего в республике государственный статус, предусмотрено региональным законом об образовании, но федеральные образовательные стандарты не содержат такой дисциплины, как «Государственный язык республики», поэтому регионы не могут самостоятельно включать изучение местных языков в учебный процесс.

Само обращение появилось вскоре после того, как прокуратура Иристонского района города Владикавказа установила, что в большинстве школ осетинский язык изучается недобровольно. «Преподавание родных языков, в том числе осетинского языка, вопреки согласию родителей или законных представителей учащихся, не допускается», — напомнило надзорное ведомство.

На днях, выдержав значительную паузу, ситуацию официально прокомментировала министр образования и науки Северной Осетии Ирина Азимова, сообщив об идущем во всех школах республики мониторинге с целью «без надрыва, спокойно, с разъяснением родителям» выяснить, насколько добровольно школьники хотят изучать осетинский язык. По Владикавказу, отметила Азимова, результатов еще нет, но в районных школах за изучение осетинского языка высказались большинство учащихся, в том числе и не осетинской национальности. Осетинский язык как школьный предмет не будет факультативным, но обязательного экзамена по осетинскому в 11 классе нет, добавила министр. Учащиеся могут выбирать экзамен по осетинскому языку в 9 классе, но в 2017 году таких желающих не оказалось. «Как государственный язык осетинский мы будем изучать в вариативной части, которая формируется участниками образовательных отношений», — резюмировала Азимова, добавив, что сохранить осетинский язык обращениями невозможно — должны быть привлекательными методики преподавания.

В соседней Кабардино-Балкарии в середине января на сайте местного регионального правозащитного центра было опубликовано обращение научной и педагогической общественности к главе республики Юрию Кокову «в связи с начавшимися процессами перевода обучения в школах кабардинскому и балкарскому языкам на добровольной основе» (так в оригинале).

В этом документе утверждается, что в конце прошлого года представители администрации одной из школ Нальчика предложили учащимся 10−11 классов подписать заявления о «добровольном отказе от родных языков и литератур»: «Внизу каждой анкеты стояла фамилия ученика и родителей. Учеников принудили расписаться за себя и родителей. Учащимся не предложили выбора, тотчас же собрали анкеты, заставив обманным способом отказаться от изучения родных языков и литератур. Высвобожденные часы, по словам представителей администрации, должны быть заменены элективными часами по преподаванию русского языка. Администраторы оправдывали замену, аргументируя тем, что русский язык входит в ЕГЭ, тогда как родные языки не входят».

Отдельно представители общественности КБР отметили, что эти «образовательные деструктивные инициативы» происходят на фоне снижения тиража ежедневных национальных газет на кабардинском и балкарском языках, которые теперь будут выходить три раза в неделю. Руководитель Кабардино-балкарского правозащитного центра Валерий Хатажуков уже заявил, что это является «ударом по национальным культурам».

Официальный комментарий практически сразу последовал от прокуратуры Кабардино-Балкарии, напомнившей, что изучение родных языков при получении среднего общего образования (10−11 классы) возможно в рамках регионального компонента и компонента образовательной организации с согласия родителей с учётом мнения учащихся. Региональным базисным учебным планом для общеобразовательных организаций КБР, утверждённым приказом Министерства образования, науки и по делам молодёжи республики, предусмотрен национально-региональный компонент, представленный в 10−11 классах учебным предметом «Культура народов КБР», «Родной язык», «Родная литература». «Неисполнение образовательными организациями приведённых норм действующего законодательства в части добровольного выбора и изучения родных языков может свидетельствовать о грубом нарушении конституционных прав несовершеннолетних», — заявила прокуратура, напомнив гражданам, что они могут обращаться за защитой своих прав в надзорные органы.

Иной отклик начатая в Татарстане дискуссия получила в Дагестане — самом многонациональном регионе России. В начале декабря Институт этнополитологии Дагестанского научного центра РАН представил доклад по результатам мониторинга ситуации в сфере межэтнических отношений. В нем отмечалось, что количество респондентов, оценивающих условия преподавания родных языков в республике как удовлетворительные, постоянно растет — с 74% в 2015 году до 80% в 2017 году, и лишь 6−9% опрошенных негативно оценивают уровень существующих условий для изучения национального (родного) языка.

В то же время эксперты ДНЦ РАН отметили, что удовлетворенность респондентов не является неким абсолютным показателем. «Значительный процент опрошенных, полагающих, что в республиканской системе образования созданы необходимые условия для изучения национальных языков, может быть связан не столько с высокой оценкой самой системы преподавания родных языков в дагестанских учебных заведениях, сколько с наличием очень невысоких требований к этому сегменту образования», — полагают авторы доклада.

Поправки к Гумбольдту

Обеспокоенность северокавказской общественности ситуацией вокруг преподавания национальных языков не требует особых пояснений. Давно вошедшая в канон многих гуманитарных дисциплин формулировка основателя современной лингвистики, немецкого философа Вильгельма фон Гумбольдта: «Язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык, и трудно представить себе что-либо тождественное» — дает, на первый взгляд, непререкаемые основания для того, чтобы видеть в любом реальном или потенциальном риске для языка непосредственную угрозу национальной идентичности.

Однако за два столетия с тех пор, как Гумбольдт сформулировал свою, по сути, романтическую теорию, знания и о языке, и об обществе, зеркалом которого и является язык, развивались по хорошо знакомой из тех же канонических учебников схеме — от романтизма к реализму. Реальной практикой при этом обогащалась и языковая политика — от конструирования отдельных языков (Кавказ и близкие по ландшафту Балканы здесь дают особенно показательные примеры) до «пристегивания» получившейся конструкции к такой же сконструированной национальной идентичности. Эти механизмы подробно описаны в знаменитой книге Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества», которая в конце прошлого столетия, безусловно, стала качественно новым шагом в понимании того, что такое нация.

Поэтому в дискуссии о судьбе национальных языков изначально следует вычленять сугубо лингвистическую (точнее, социолингвистическую) и политическую составляющие. Это прежде всего задаст дискуссии некий новый вектор, поставив вопросы, которые сейчас уходят на второй план, если вообще поднимаются.

«Я бы разделял общественные кампании по сохранению родных языков и общественные кампании по обвинению федеральных властей в политике ассимиляции: второе я вижу в изобилии — первое почти не вижу, — комментирует старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Николай Силаев. — Большинство активистов этнических движений уверены, что государство в лице федеральных и региональных властей должно нести ответственность за сохранение и расширение сферы использования родных языков. Поэтому они обращают свои озабоченности по этому поводу именно государству, делая их поводом для политических обвинений. Обсуждение строится вокруг вопроса „кто виноват“, а не вокруг вопроса „что делать“. Активисты не предлагают решений, которые не основывались бы на административных предписаниях или репрессиях: „Как это вы живете в Эндурии, не понимая эндурского языка?“».

«Школа, — продолжает Силаев, — несет ответственность за сохранение родного языка. Но есть одна проблема: этот язык не может сохраниться только благодаря тому, что он изучается в школе. Нужно, чтобы он еще использовался за пределами школы, иначе это то же самое, что учить в школе латынь и древнегреческий: полезно для общего развития, но пригодится в лучшем случае одному ученику из тысячи. Зато родной язык в школе, да еще в качестве обязательного для всех, это важный политический символ, поэтому в идущей сейчас кампании слишком много борьбы за политические символы и мало борьбы собственно за языки. Вообще, чем больше политизируется этническое разнообразие страны, тем меньше остается пространства для содержательных и солидарных усилий по сохранению языков, которым грозит исчезновение. Между тем сложившаяся в последние четверть века в России практика защиты культуры этнических меньшинств, предполагает одну единственную стратегию: предельно политизировать вопрос об этом меньшинстве, чтобы отторговать у властей некие уступки активистам».

В дискуссии о судьбе родных языков на Кавказе слишком много политических и эмоциональных оценок, подчеркивает Силаев: «Нет готовности отличать ассимиляцию как целенаправленную политику — такой политики в России нет, — от ассимиляции как стихийного процесса, включающего, в том числе, свободный выбор человека в пользу той или иной культуры, того или иного языка. Например, урбанизация меняет и характер использования родных языков в республиках Северного Кавказа, но это не рефлексируется и не обсуждается — гораздо проще ругать федеральные власти, которые отменили обязательное изучение татарского для всех школьников в Татарстане».

Здесь можно вспомнить одно интервью, которое автор этой статьи не так давно записал с заведующей кафедрой русского языка и общего языкознания Калмыцкого госуниверситета, профессором Тамарой Есеновой, которая подчеркнула именно социальные факторы, влияющие на языковую ситуацию в ее регионе: «Калмыкия — многонациональная республика, здесь нет, например, коллективов, где бы могли бы говорить только на калмыцком языке. В магазине, в транспорте, на улице все говорят на русском, и дома многим уже проще не переходить на калмыцкий. При этом русский язык преобладает в публицистической, деловой, научной сферах, поскольку терминология многих наук на национальном языке не разработана». Но при этом профессор Есенова отметила, что даже те писатели, которые пишут на русском языке, остаются национальными авторами — русский язык для них является инструментом выражения национального содержания: «Калмык, который говорит на русском языке, продолжает оставаться глубоко национальной личностью до тех пор, пока он имеет национальный характер и национальное поведение».

Конечно же, все это не означает, что национальным языкам в России ничего не грозит и ситуацию нужно пустить на самотек. Но вместе с признанием рисков следует признать и тот факт, что сегодня многие «национальные» авторы успешно выражают свое национальное содержание на русском языке. В качестве характерных, хотя и не бесспорных образцов можно привести роман Германа Садулаева «Я — чеченец» и книги дагестанки Алисы Ганиевой, которая, как утверждают, и пишет, и говорит только по-русски. Еще один пример: переизданные недавно работы рано умершего чеченского поэта и прозаика Хусейна Исаева: его ключевое произведение, повесть «Седина» о депортации чеченцев в 1944 году, написано на прекрасном русском языке.

Разумеется, это не уникальная ситуация: как известно, самый знаменитый ирландский роман — «Улисс» Джеймса Джойса — написан на английском языке, Владимир Набоков в своих англоязычных произведениях не перестает быть великим русским писателем и т. д. Другое дело, что в сравнении с советским периодом, когда издание книг и периодики на национальных языках было поставлено на поток, сегодня это направление явно недофинансировано. В связи с этим возникает закономерный вопрос: новые величины литератур на национальных языках уровня Расула Гамзатова не появляются потому, что эти литературы не получают адекватной поддержки государства, — или все же потому, что национальное содержание проще доносить на русском языке?

К этому стоит добавить и фактор снятия цензурных ограничений и отсутствие идеологического заказа — достаточно вспомнить, насколько негативные отзывы творчество того же Садулаева получило из уст главы Чечни Рамзана Кадырова. «Мой Дагестан» Гамзатова, написанный на аварском языке, — это произведение на века, безусловная классика не только дагестанской или аварской, но и российской литературы, но сколько изданных в советские годы конъюнктурных поделок на национальных языках сейчас просто никто не вспомнит?

«Ряд национальных языков утратил литературные функции, — констатирует Николай Силаев. — Но сама попытка придать им литературные функции была, скажем так, утопичной: слишком узок круг их носителей — это как в каждой деревне строить оперный театр. Проблема в том, что большое число этих языков советская власть не только пыталась сделать литературными, снабдить полной линейкой культурных институтов национализма, но и наделила элементами суверенитета. В этом качестве их и унаследовала Российская Федерация. На практике у нас в стране язык мировой культуры только один, а подразумевается, что вровень ему должны стоять еще десятки языков. Вровень не получается, потому что нет сопоставимого объема и качества текстов, сопоставимого числа носителей языка и его литературной традиции. Но открыто это признать тоже нельзя — такое признание расценивается как пренебрежение меньшинствами, добавляется в список обид, который ведут этнические активисты».

Педагогический тупик

Наконец, дискуссия о состоянии национальных языков неотъемлема от вопроса о качестве преподавания в школах национальных регионов русского языка, поскольку здесь ситуация тоже отнюдь не блестящая.

На Кавказе республикой, которая в наименьшей степени замалчивает этот вопрос, является Чечня, где, согласно данным последней федеральной переписи населения 2010 года, русских осталось всего 1,9% населения. Еще в 2014 году Рамзан Кадыров обратился к российским педагогам с предложением приехать в республику — на этот призыв откликнулось всего 70 человек.

Спустя три года принципиального изменения ситуации не произошло: по имеющимся данным, на середину прошлого года в общеобразовательных организациях Чечни было открыто 24 вакансии учителей русского языка и литературы (для сравнения, по чеченскому языку — всего три вакансии). Также присутствовала значительная потребность в учителях английского языка (75 вакансий) и математики (35 вакансий). Несколько отличается статистика по Дагестану: на начало октября прошлого года в школах этой республики было открыто 53 вакансии учителей русского языка и 50 вакансий учителей родных языков. Но в Дагестане дефицит учителей родных языков присутствует прежде всего в северных районах республики (прежде — с преимущественно русским населением), а основная нехватка учителей русского языка (49 вакансий) — в сельских районах.

В прошлом году власти Чечни вновь поставили вопрос о нехватке учителей русского языка, теперь уже перед федеральным руководством. В результате в конце октября прошлого года вице-премьер правительства РФ Ольга Голодец поручила Минобразования проработать вопрос о направлении учителей русского языка в регионы Северного Кавказа.

Такая постановка вопроса более чем актуальна. «Работа над повышением качества преподавания русского языка в республиках Северного Кавказа явно ведется — в конечном итоге, ЕГЭ по русскому языку является обязательным для всех, — описывает текущую ситуацию Игорь Ратке, заведующий кафедрой филологии и искусства Ростовского областного института повышения квалификации и переподготовки работников образования, региональный координатор федеральной целевой программы „Русский язык“ на 2016 — 2020 годы. — Репетиторство в классическом виде на Кавказе развито гораздо меньше, чем в других регионах, поэтому в школах стараются учить, педагоги хотят делиться опытом. Но подавляющее большинство учителей-словесников получали педагогическое образование на местах. Людей, которые получали профессиональное образование за пределами республик, очень мало, процентов десять от силы, и в основном это люди не первой молодости. Поэтому педагоги варятся в собственном соку, система замкнута сама на себе».

По словам Игоря Ратке, на уровне регионального руководства есть понимание того, что необходима обратная интеграция в образовательное пространство страны. Учителя же понимают, что им нужно расширять кругозор, поэтому федеральная программа повышения квалификации имеет хорошие отзывы, она дает педагогам редкую возможность выйти за пределы своего круга, а заодно и собраться вместе внутри региона, что на Кавказе зачастую сложно. В большинстве горных селений интернета просто нет, так что такие встречи — это единственный канал общения с коллегами.

«Но, — добавляет Ратке, — у меня сложилось совершенно отчётливое впечатление, что в тех же Чечне и Дагестане всё держится преимущественно на учителях-энтузиастах. Язык для галочки там изучают в тех же объёмах, что и во всей стране, но то, что называется языковой средой школы, тает на глазах. Наши курсистки между собой по-русски разговаривали только на занятиях, а в коридоре русский язык почти не был слышен. Дагестан держится за русский язык по необходимости: никакого иного лингва франка там сегодня нет. С другой стороны, в Чечне состояние русского языка гораздо лучше — многие говорят на чистом русском языке. Разница с Дагестаном заметна даже по тому, как говорят на русском руководители образовательных учреждений. Но стоит выйти за пределы аудитории, как становится ясно, что в Чечне все говорят только на чеченском».

При этом очевидно, что проблема шире, чем просто нехватка учителей русского языка или вообще педагогов из других регионов. Вопрос о качестве преподавания русского языка актуален для России в целом, а это, в свою очередь, упирается в необходимость повышения престижа профессии педагога как таковой при одновременном снижении бюрократической нагрузки на учителей. В национальных регионах весь этот комплекс проблем просто более заметен.

Николай Проценко

Постоянный адрес новости: eadaily.com/ru/news/2018/01/30/severnyy-kavkaz-prinyal-u-tatarstana-yazykovuyu-estafetu
Опубликовано 30 января 2018 в 17:49
ТОП-10
  • Сейчас
  • Сутки
  • Неделя
  1. Это наши деньги: Зеленский отказался делиться с партнёрами российскими активами
  2. Россия отказала Литве в рассмотрении запросов об истребовании документов
  3. Блок ХДС/ХСС побеждает на досрочных выборах в бундестаг — экзитпол
  4. В Конгрессе США вывесили украинский флаг с нецензурным посылом
  5. Зеленский заявил, что его не интересует убийство Гонсало Лиры
  6. Растерзанный: провалы Шольца подвели конец не только его правлению, но и эре Меркель
  7. Бывшая ведущая Первого канала объявлена иноагентом
  8. Стармер и Макрон везут Трампу на согласование план по вводу войск на Украину — WSJ
  9. Грант не долг, а Трамп не вечен: Зеленский не готов признавать даже 100 млрд от США
  10. «Фатальная недооценка рисков»: каждый выбор Украины только ухудшает её положение
  1. Россия отказала Литве в рассмотрении запросов об истребовании документов 163328
  2. Бывшая ведущая Первого канала объявлена иноагентом 133510
  3. В новом варианте сделки США по ископаемым появился пункт о российских территориях 48518
  4. Немецкие гиганты химиндустрии перед выборами напомнили про российский газ 33397
  5. США пытаются получить от России права на $ 300 млрд замороженных активов — Дубинский 31321
  6. В Конгрессе США вывесили украинский флаг с нецензурным посылом 30402
  7. Роль для Просроченного и эскортницы для наемников: утренний кофе с EADaily 28734
  8. Путин свяжет Лондону руки, предостерег британский экс-парламентарий 27801
  9. Госструктуры США заточены под бизнес-интересы Сороса: как USAID оплатил выборы Санду 25620
  10. Илон Маск сказал правду, почему Зеленский «с треском провалится на выборах» 24269
  1. Россия отказала Литве в рассмотрении запросов об истребовании документов 511250
  2. Бывшая ведущая Первого канала объявлена иноагентом 283575
  3. Китай почти полностью обанкротил целую отрасль промышленности Восточной Европы 274005
  4. ВСУ ударили по нефти энергогигантов Запада, не подумав: жалобщики знают, куда идти 201222
  5. В Эстонии задумались: как дешевая финская электроэнергия стала дорогой для Прибалтики 174296
  6. Таинственный миллиардер решил купить завод по производству эксклюзивной водки в ЕС 159978
  7. Заводы Литвы сбросили мощность: после выхода из БРЭЛЛ энергоцены выросли на 50% 120030
  8. ВСУ не могут выйти: ВС России вошли в село Улаклы в андреевском «мешке» — Мучной 118921
  9. Украина потратила миллионы долларов и отказалась от турецких судов-электростанций 115370
  10. Госструктуры США заточены под бизнес-интересы Сороса: как USAID оплатил выборы Санду 109849
Все новости
Загрузить ещё
Опрос
Как сложится дальнейшая судьба киевского паяца Владимира Зеленского?
Результаты опросов
ВКонтакте