Дело белорусских публицистов: накануне приговора

В ближайшую пятницу, 2 февраля, суд вынесет приговор по делу белорусских публицистов Сергея Шиптенко, Юрия Павловца и Дмитрия Алимкина, публиковавшихся в российских СМИ. Судебные заседания длились больше месяца, за это время были допрошены свидетели и госэксперты, усмотревшие в статьях авторов «признаки экстремизма». В конце прошлой недели закончились прения. Прокурор Александр Король не поддержал выдвинутое против Павловца и Шиптенко обвинение по статье о незаконной предпринимательской деятельности (под которой следствие понимало получение ими гонораров за публикации), а по «экстремистской» статье попросил пять лет лишения свободы с отсрочкой исполнения наказания в три года. Адвокаты во время прений призвали оправдать обвиняемых и заявили, что независимо от оценки публикаций говорить о действиях «группы лиц» (авторы объединены в группу, которая усугубляет наказание, не между собой, а с некими «неустановленными» лицами, под которыми понимаются выпускающие редакторы российских изданий) необоснованно.

Не признали себя виновными и сами публицисты во время последнего слова. Первым в тот день выступал Дмитрий Алимкин, который сразу же отверг и «группу лиц», и корыстный мотив, приписываемый подсудимым в обвинении. «Я отвергаю корыстный мотив, потому что говорить о каком-то корыстном мотиве у меня — это то же самое, что говорить, будто бы обвинение и суд хотят меня посадить из-за зарплаты. Это не так. Написание текстов — это определенная работа, и то, что за нее иногда платили, нормально. Главное, что я не писал ничего, что бы не соответствовало моим ценностным установкам. Никто не давал мне никаких подобных указаний. Да никто и не мог давать мне в принципе никаких указаний. Иногда моя работа оплачивалась, иногда нет. Чаще нет. Но деньги никогда не были моей мотивацией», — заявил Алимкин.

Он подчеркнул, что не отрицает написание статей, но не признает своей вины в разжигании розни. «Я могу сказать, что ни в моих текстах, ни в текстах „Регнума“ и близко не пахнет разжиганием национальной розни. Там есть борьба ПРОТИВ разжигания национальной розни. Люди, которые разжигают рознь, имеют большие возможности. И они решили таким образом заткнуть рот нам, тем, кто выступал против разжигания розни. Для этого сфабриковали процесс», — сказал он.

Дмитрий Алимкин напомнил, что свою роль в этом деле сыграли госэксперты, нашедшие признаки экстремизма в публикациях подсудимых. «Руками таких людей совершаются преступления. Я бы не сказал, что они националисты — просто такие люди, которым ничего не стоит посадить кого-то на 12 лет для того, чтобы не портить отношений с начальством. Думаю, что экспертами их никто и никогда уже считать не будет», — заключил Алимкин.

Юрий Павловец начал свое последнее слово с замечания, что этот процесс может иметь для Белоруссии гораздо большие последствия, нежели его статья. «Cам по себе процесс превратился в то, что уже можно назвать серьезной проблемой для имиджа государства и, по крайней мере, для имиджа экспертного сообщества. Я говорил, что работаю в составе экспертного сообщества в области противодействия наркотикам, и я уверенно могу сказать, что эксперты очень серьезно и щепетильно относятся к своей профессиональной деятельности как внутри Белоруссии, так и за ее пределами. То, что происходит сейчас — достаточно большая проблема для будущего сотрудничества в области психо-лингвистических и иных экспертиз. Я не знаю, как можно будет загладить ту безграмотность, которую проявили Кирдун, Андреева и Гатальская. Но то, что их уволили — это абсолютно понятная вещь», — сказал Павловец.

Он напомнил о позиции СМИ, писавших об этом деле в течение года. «СМИ в течение года писали, что я что-то разжигаю, но не привели ни цитаты, ни фразы. Разве что в „МК“ была фраза о том, что я писал о росте национализма в Белоруссии», — сказал Павловец. Он напомнил, что вместо того, чтобы разобраться в ситуации, СМИ тиражировали навешенное экс-министром информации РБ Лилией Ананич клише. Комментируя арест публицистов, Ананич заявляла, что ими «ставился под сомнение суверенитет Белоруссии», а в их текстах «содержались оскорбительные высказывания в адрес белорусского народа, его истории, языка, культуры». Журналисты бездумно переписывали эту формулировку, не подкрепляя ее какими-либо цитатами и иллюстрируя высказыванием, которое принадлежало другому автору. Позже Павловец пытался с помощью иска о защите чести и достоинства добиться опровержения приписанных ему чужих слов, в том числе придуманных пишущими об этом деле сотрудниками провластных СМИ.

Павловец в своей речи также напомнил об уровне проведенной госэкспертами Кирдун, Андреевой и Гатальскй экспертизы. «Если мы посмотрим на показания свидетелей и экспертов из стран Евросоюза, Российской Федерации, Белоруссии, то увидим, что только Кирдун, Андреева и Гатальская, у одной из которых „красная линия“, а у другой все „в контексте“, по какой-то непонятной причине обвиняют меня и других людей абсолютно безосновательно в попытках разжигания национальной вражды. Даже госпожа Иванова (проводила экспертизу ряда статей публицистов в рамках РЭК — именно эта экспертиза стала основанием для ареста — EADaily) сказала в конце концов, что, да ошиблись, да, если бы у нас были не „фоновые знания“, а более глубокие, то результат был бы другой», — отметил Павловец.

Причем, как констатировал публицист, абсурдность обвинения в разжигании розни заключается в том, что его семья — многонациональная, и он не мог бы «разжигать рознь» к себе или своим близким. «Я мог еще лет 17 назад уехать из страны, но почему-то всю жизни считал — покидать страну в проблемные для нее ситуации — наверное, это измена. Я никогда не отрицал того, что я белорус, не просто так я записал свою дочь белоруской, неспроста я и историком-то стал», — сказал Павловец.

По мнению Юрия Павловца, то, о чем он писал в своих статьях — дискуссионный вопрос, который должен был решаться таким же путем. «Считаю, что подобные процессы не должны существовать в Белоруссии. Мы декларируем, что пытаемся строить правовое демократическое государство, а там все решается дискуссионно. Никто не мешал вызвать того же Шиптенко и Павловца, узнать, почему вы так считаете. Я нигде не писал, что белорусизация — это плохо, я мог писать о том, как она проводится. Все это нормально, пока не скатывается в идеологию и политику. Стоит задуматься тем, кто инспирировал данное дело, чтобы в будущем не допускать подобных вещей. Как бы ни хотели того люди, которые инспирировали это дело, я не могу согласиться с тем, что я виновен, и что у меня был какой-то умысел. Считаю, что данное дело должно было быть закрыто еще на стадии предварительного следствия, чтобы ни суд, ни обвинитель не попали в такую парадоксальную ситуацию, когда следствие спихнуло им это дело, из которого они должны выйти с гордо поднятой головой», — заключил Павловец.

Cергей Шиптенко выступал последним. Он заявил, что не считает себя виновным в разжигании розни, а также отметил, что его взгляды и ценности ни на йоту не изменились за проведенное в СИЗО время. Выступление Шиптенко было самым долгим и обстоятельным, казалось, будто он выступает не перед судом, а перед аудиторией на научной конференции. Как и в своих предыдущих высказываниях, Сергей Шиптенко сделал упор на том, что в цивилизованном обществе не может и не должно быть дискуссии через решетку. «Я считал и считаю, что силой, давлением, ударом в челюсть никогда невозможно никого убедить в своей правоте. Конечно же, нам необходимо повышать политическую культуру в обществе и культуру в целом. Но, к сожалению, это не делается само по себе, этот уровень нужно просто выстрадать, достичь его кропотливым ежедневным трудом», — сказал он.

Как и двое других публицистов, Шиптенко обратил внимание на качество проведенной экспертизы. «Я был удивлен отсутствием экспертного уровня у коллектива государственных экспертных структур которые формировались оригинальной практикой назначения экспертами индивидов с „фоновыми знаниями“. Фоновые знания были симбиозом невежества и идеологизированности, экзальтированного злопыхательства. Меня это настолько неприятно удивило, что я задумался как исправить эту ситуацию, потому что я был лучшего мнения о государственных экспертных учреждениях», — сказал он.

По словам Шиптенко, направленность уголовного дела, его «негативная заданность», была ясна с первых же дней из заголовков СМИ. «И у государственных, и у негосударственных СМИ было несправедливое к нам отношение. Неприятно осознавать, что ты в клетке и не cпособен ответить, когда в тебя могут любыми какашками бросаться. Это нечестно, нехорошо и неправильно», — сказал он. Журналисты, по его словам, освещая их дело в таком ключе, фактически оправдывали политические репрессии, последовательным противником которых (в том числе и в отношении своих оппонентов) является сам публицист.

«Двойные стандарты всегда выходили боком при реализации самых благих намерений. Монополии на трактовку белорусского и белорусскости нет ни у кого — ни у белорусских властей, ни у „литвинов“, ни у западнорусистов. Плюрализм — это нормально, а репрессии — это крайняя мера, чего не могут понять ни представители властей, ни прозападная оппозиция, которая рядится в поборников западных ценностей, но на самом деле отвергает их. Коль скоро они не могут отобрать у власти карающую дубинку, они пытаются направить ее в другую сторону и испытывают от этого мазохистское удовольствие. Когда говорят, что расправа над нами пойдёт на пользу независимости, демократии и т. д., мне это напоминает оправдание строительства концлагеря. Одновременно мне радостно осознавать, что есть люди, которые заявляют, что мы не согласны с Алимкиным и Павловцом, но мы против таких мер, за диалог, за терпимость к инакомыслию. Наличие таких людей вызывает у меня оптимизм», — заявил Шиптенко.

Он напомнил, что попытки завинчивания гаек в истории не приводили ни к чему хорошему, и предостерег от этого опасного сценария Белоруссию. «Когда на слово отвечают следственным изолятором, когда текст воспринимается как повод для судебной расправы, то дальше логично предположить, что появятся люди, которые не захотят говорить и писать. Они понесут свою позицию иначе, без слов, без текстов, они будут использовать такие аргументы, как пуля, пластид, саботаж. И это будет вполне естественным развитием ситуации. Не надо перегибать палку репрессий. Я ни в коем случае не хочу такого cценария. Но я обращаю внимание, чего можно подобного рода процессами добиться. И все это будет на совести организаторов и вдохновителей такого рода процессов», — заявил он.

Также Шиптенко напомнил, что всегда занимал активную гражданскую позицию, принимал участие в научных конференциях, в том числе посвященных проблемам интеграции России и Белоруссии. Он также заявил, что он, а также другие авторы, должны быть полностью оправданы по 130 статье.

Напомним, приговор публицистам будет вынесен уже в эту пятницу — 2 февраля.

Кристина Мельникова, Минск