Европейский путь Украины: пытки, анархия и изоляция

Власти Украины в очередной раз попытались ввести визовый режим с Россией. Заметим, что уже с 2015-го въезд туда возможен только по загранпаспортам или заменяющим их документам, при этом существует и финансовый барьер (необходимо иметь 837 грн. на день на человека, при этом независимо от периода пребывания минимальная сумма не может составлять менее 5024 грн.). Аналогичных требований по отношению к украинцам в России нет. Ранее были блокированы российские социальные сети и началось обсуждение законопроекта, практически подчиняющего украинскую православную церковь киевскому режиму и узаконивающего уже привычное рейдерство раскольников Филарета; позднее появилась информация о возможном прекращении прямого пассажирского железнодорожного сообщения с РФ.

Впрочем, этот пакет радикальных предложений, по видимому, не пользуется достаточной поддержкой даже в собственной фракции Порошенко. Тем не менее, администрация достаточно настойчиво предлагает компромиссные варианты — так, предполагается ввести дополнительное требование о предъявлении на границе биометрических загранпаспортов.

В Москве, судя по всему, не слишком понимают, что происходит, воспринимая действия Киева как полностью иррациональные — исходя из очевидных издержек для всё более зависящей от экспорта рабочей силы украинской экономики. Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова: «Это какой-то театр абсурда, какой-то нонсенс, — сказала дипломат. — Ситуация с визовым режимом, о котором так мечтают некоторые политические силы на Украине, напоминает мне анекдот про кактусы, которые кололись, но их продолжали есть». Между тем, на практике речь идёт о на свой лад вполне рациональном и стратегическом выборе.

Посмотрим на ситуацию в целом. Выступления 9-го мая и — впервые с 2014-го — адекватная реакция украинских силовиков на действия нацистов стали поводом для очередного закручивания гаек. Против полицейских было возбуждено уголовное дело. В считанные дни было заменено региональное руководство МВД в Днепропетровске, при этом заместителем начальника полиции по вопросам общественной безопасности стал весьма примечательный персонаж.

Уроженец Львова Владимир Богонос, до 2014-го года не имел никакого отношения к правоохранительным органам, а позднее служил в «добровольческом батальоне» «Днепр-1». После Иловайска он продолжил «карьеру» в Мариуполе, по его словам, занимаясь охотой на «сепаратистов» совместно с СБУ и «Азовом», «гражданский корпус» которого организовал провокации на акции «Бессмертный полк» в Днепропетровске. При этом Мариуполь фигурирует в списках таких специфических организаций, как Amnesty International и Human Rights Watch в качестве места, где производились «произвольное и непризнаваемое задержание» и пытки. ООН, мониторинговая миссия которой не была допущена именно на объекты в Мариуполе и Краматорске, также заявила о подозрениях местной СБУ в пытках. Фактически военные преступления носили массовый характер. Впрочем, «Днепр-1» боролся не только с российской агрессией — в сфере его пристального и небескорыстного внимания оказались маршрутчики и местные рынки.

Иными словами, отныне за общественную безопасность в нынешнем Днепре отвечает образцовый каратель, прямо связанный с фигурантами провокации в День Победы 9-го мая.

Непосредственным результатом подобных «карьерных перестановок» стала показательная и безнаказанная расправа «азовцев» над афганцами при полном бездействии полиции (нападавшие, спокойно остававшиеся на месте преступления, даже не были задержаны). В то же время 14 участников «Бессмертного полка» задержаны или в розыске. 11−13 мая на Днепропетровщине были предприняты три попытки поджога офисов «Оппозиционного блока». Позднее за «измену родине» был арестован организатор акции «Бессмертный полк» в Виннице.

При этом без последствий — а точнее, с весьма благоприятными для «фигуранта» последствиями — осталось заявление мэра Днепропетровска Бориса Филатова о возможности создания «фрайкоров» — т. е., практически незаконных вооружённых формирований. Напомню, что германские фрайкоры — ветеранские организации, интенсивно сотрудничавшие с НСДАП в борьбе с «красной угрозой», а позднее в значительной мере влившиеся в ряды партии и СС.

Что касается киевских столкновений между нацистами и полицией, то, во-первых, проходившее в Киеве «Евровидение» требовало соблюдения хотя бы минимальных приличий, во-вторых, ОУН — уникальная для Украины нацистская организация. Её уникальность в том, что её плохо переносят даже украинские правоохранители. Впрочем, дело здесь, скорее, не в особом радикализме, а в «невстроенности» в систему, созданную Арсеном Аваковым и Кo. Что же касается «правильных» нацистов, то здесь позиция новой полиции полностью описывается американской формулой «служить и защищать».

В общем и целом, 9 мая и реакция украинских властей как разрушает ряд мифов, так и демонстрирует основное направление долгосрочной стратегии режима.

Во-первых, распространённый штамп «слабая власть не может справится с радикалами» достаточно абсурден — при необходимости она с ними прекрасно справляется, в том смысле, что управляет и координирует их действия. «Проблема» украинских властей в том, что в действительности они существуют в симбиозе с нацистским «контингентом», выполняющим за них грязную работу. В итоге мы видим «правоохранителей», закрывающих глаза на расправы с фактическими, а не декоративными противниками действующей власти — и ту же «правоохранительную» систему, действующую в полною мощь в случаях, когда националисты сталкиваются с сопротивлением. При этом подобный симбиоз жизненно необходим для обеих сторон, о чём ниже.

Во-вторых, практически, как и раньше, существует две антагонистичных Украины, при этом достаточно чётко разделённых географически. Так, на середину 2015-го только 48% опрошенных было однозначно против применения пыток по отношению к повстанцам в зоне АТО. 22% считали их допустимыми, 16% допустимыми «в некоторых случаях», 14% «не определились».

Что касается менее чувствительных вопросов, то соотношение сохраняется примерно таким же — так, против придания русскому языку официального статуса 55% населения, при этом характерно, что эти цифры мало изменились по сравнению с 2012-м; иными словами, это принципиальное одобрение дерусификации независимо от гражданской войны и возвращения Крыма. Практически та же доля населения хочет вступления в ЕС, «тепло и очень тепло» относится к Польше и т. д. Иными словами, политическое кредо чуть более половины населения Украины — это примечательное сочетание пыток, насильственной украинизации и европейского выбора. В целом, это выбор в пользу «Европы», управляющейся из рейхсканцелярии.

С другой стороны, 30,3% - за придание русскому языку официального статуса, почти 20% открыто занимают пророссийскую позицию даже в нынешней ситуации. 38,2% - против вступления в НАТО. В целом, даже без Крыма и наиболее населённой части Донбасса до трети населения ориентировано на восток, и это готово проявиться при малейшем ослаблении нажима.

Естественно, подобные настроения достаточно чётко разделены географически. Так, «проукраинские» мероприятия в Харькове и Одессе собирают меньше сторонников, чем пресловутый «марш мира» в Москве даже с учётом разницы в численности населения. Абсолютно другая картина в центре и на западе, где поддержка истинно европейских пыток и дискриминации по языковому признаку достигает клинического уровня. При этом Киев по уровню фашизации явно превосходит ту же «западёнскую» Волынь — и это при меньших абсолютных и тем более относительных потерях в ходе карательной операции на Донбассе.

Так или иначе, на достаточно значительной части Украины «активисты» существуют ровно до тех пор, пока за их спиной стоят силовики и перспектива «освобождения от русского мира» с применением РСЗО по жилым кварталам в случае массового неповиновения. Параллельно крайне медленно, но проявляется тенденция к размыванию «нацистского консенсуса» на остальной территории — как в силу общего снижения эффективности пропаганды, так и в силу внутреннего раскола.

При этом на Украине существует очень внушительный — порядка сотен тысяч человек — слой, для которого даже очень ограниченная «перезагрузка» чревата катастрофическими последствиями. Громадное количество «участников АТО», «волонтёров», «активистов», «элиты и «идеологов» нового режима элементарно подпадает под статьи собственного уголовного кодекса, при этом для многих решением проблемы не является даже эмиграция. Украинский ультранационализм и апологетика пособников третьего Рейха выглядят одиозными даже из Польши, не говоря уже об Израиле. На этом фоне среди околомайданной «общественности» закономерно нарастают страхи по поводу реванша более или менее пророссийской оппозиции.

Реакция предсказуема. Юрий Берёза, глава фракции Народный фронт: «У нас есть боевой опыт, и эта революция закончилась большой кровью. Как только я почувствую, что мы теряем Украину, действия будут… у меня есть план „Б“. Гражданской войны не будет. Реванша не будет. Будет ночь длинных ножей и все».

При этом Берёза примечателен тем, что типичен для «своего» слоя майданной элиты. Комбат «Днепр-1» и бывший начальник Богоноса — несомненная жертва режима Януковича (уголовное дело 2011-го о растрате 350 тыс. грн.). Впоследствии «героически» отражал российскую агрессию, два раза появившись на передовой. Второй случай закончился Иловайском, где комбат столь же героически пошёл на прорыв — по его же словам, сразу вслед за машиной, в которой находились пленные. Последних он публично «похоронил» — но они… нашлись. Ошибка неудивительна — комбат был занят. «В самый трудный момент спрятался в кустах, бросив в автомобиле средства связи и оперативные карты…- возмущается бывший командир 5-й роты полка „Днепр-1“ Владимир Шилов. — Бой в окружении — это очень плохо, а если он осуществляется без руководства — в 10 раз хуже! Можно было скоординировать людей, дать команду покинуть автотранспорт, рассыпаться цепью — но он убежал… Береза — трус и предатель — я ему это прямо в глаза сказал». Заслуги Берёзы были по достоинству отмечены орденом Богдана Хмельницкого III степени.

Впоследствии комбат и его подчинённые продолжали бороться с российской агрессией в тылу. О деятельности «Днепр-1» в Мариуполе уже упоминалось в контексте Богоноса. Деятельность Берёзы и «Днепра» на «сознательной» Украине стала известна по результатам ссоры наёмников Коломойского с бывшими хозяевами. Филатов: «По результатам прямого эфира на телеканале „1+1“ прошу вас провести служебное расследование об участии батальона „Днепр-1“ в рейдерском захвате предприятий в г. Ривне, а также прошу проверить оперативные данные о: рэкете рынков и маршрутных такси в городе Мариуполе, „крышевании“ контрабанды сигарет, вмешательстве в бизнес по добыче соли в Артемовске, сбору металлолома, краже оросительных систем, незаконной добыче янтаря и пр». Корбан: «А теперь это движение… съехало в примитивную атаманщину. С отъемом комбайнов, тракторов и урожая. Хочу официально заявить: мы не в доле на комбайнах и урожае». Примечание: не факт, что причиной ссоры не послужило именно последнее.

Иными словами, перед нами «воины света», которые будут сражаться за украинскую идею — в тылу — не останавливаясь ни перед чем. Просто потому, что крах «нацистской парадигмы» чреват для них нетривиальными сроками. Перспективы украинской элиты в этом случае также прозрачны — у неё есть наглядный пример Михаила Саакашвили. При этом речь о крайне оптимистическом варианте. Саакашвили не разворовывал западную помощь в промышленных масштабах и, хотя и за счёт внешней подпитки, смог добиться повышения уровня жизни в своей стране. Практически, куда более близким аналогом нынешнего украинского режима на постсоветском пространстве являются режимы Гамсахурдиа и Эльчибея.

В то же время снижается активная поддержка «идеалов» Майдана в национально свидомой части страны. Так, если в 2016-м его годовщина отмечалась достаточно массово, то год спустя картина была уже иной. «Холодильник», хотя и с трудом, начал постепенно побеждать телевизор; при этом три-четыре года являются стандартным сроком для вызревания протестной реакции общества на серьёзный кризис.

Между тем, без массированной внешней поддержки дальнейшие перспективы украинской экономики весьма туманны.

При этом сохранение единого гуманитарного и экономического пространства даже без специальных усилий со стороны Москвы неизбежно, хотя и медленно, обесценивает пропагандистские усилия Киева. Святая вера в тоталитарный Мордор, который вот-вот развалится и где всё так же, как на Украине, только хуже, не выдерживает даже опосредованного столкновения с реальностью. Информационная война была бы проиграна Киевом даже в идеальном случае, между тем, его случай очень далёк от идеала. В итоге политика «железного занавеса» оказывается для Украины единственно возможной.

Как следствие, политика разрыва связей любой ценой — это не «театр абсурда», а осознанный и рациональный выбор. При этом блокирование социальных сетей и введение визового режима экономически и политически стоит гораздо дешевле, чем уже состоявшееся присоединение Украины к антироссийским санкциям, стоившее живущему от транша до транша Киеву снижения экспорта почти на $ 6 млрд. с соответствующими последствиями для социальной и экономической ситуации. Для сравнения — переводы украинских гастарбайтеров из России в январе-октябре 2016-го (до введения ограничений) составили от 622 (по версии ЦБ РФ) до 758 (НАБУ) млн. долларов. Иными словами, даже идеальная изоляция украинцев от российского рынка труда будет стоить Украине на порядок дешевле.

В итоге введение визового режима выглядит практически неизбежным; тем более неизбежным выглядит дальнейший обрыв гуманитарных связей. Последний, вопреки общепринятым взглядам, осуществляется достаточно эффективно — так, украинский трафик ВКонтакте упал примерно на треть без каких-либо серьёзных политических издержек для киевских властей. Как следствие, из Киева проводимая политика выглядит достаточно успешной. При этом она будет радикализоваться по мере ухудшения ситуации для режима.

Евгений Пожидаев