Социолог: у русских Латвии нет единодушия в вопросах истории страны

«Среди русскоязычных жителей Латвии нет единодушия в вопросах истории страны», — заявил исследователь Института философии и социологии Латвийского университета Мартиньш Капранс. Данные слова прозвучали в ходе презентации результатов «Латвийского мониторинга социальной памяти 2017», информирует агентство LETA.

К такому выводу Капранс, по его словам, пришел, проанализировав ответы респондентов на вопросы по истории Латвии. «Все больше латвийцев считает, что все воевавшие во время Второй мировой войны по обе стороны фронта были в роли пострадавших, поэтому терпимее относятся к местам памяти павших советских и немецких солдат. Оценивая действия немецкой и советской армий, все больше респондентов-латышей и русскоязычных указывают на то, что эти вопросы не актуальны, и не считают нужным их поднимать. Русскоязычные респонденты чаще воздерживались отвечать на вопрос об оккупации Латвии во время Второй мировой войны. Молодежь склоняется к тому, чтобы оценивать советский период в истории Латвии хуже, чем респонденты старших поколений. Эта тенденция не меняется с 2008 года», — сказал Мартиньш Капранс. «Латвийский мониторинг социальной памяти» проводится раз в пять лет.

Данные высказывания вызвали у многих русских жителей Латвии иронию и негодование. Люди указывают, что при той системе идеологического единомыслия, что насаждается в Латвии, вряд ли подобные опросы покажут истинную картину — респонденты лукавят из опасения показаться «нелояльными». «Латышская наука пошла на прорыв. Ещё чуть-чуть и латышские учёные встанут вровень с британскими. Открытие, о котором сегодня оповестил аудиторию LTV1 исследователь института философии и социологии Латвийского университета, доктор коммуникационных наук Мартиньш Капранс, обещает, что этот момент не за морями. Сегодня в эфире программы LTV „Утренняя панорама“ прозвучала новость о таком „большом событии“, как презентация „новейшего исследования по социальной памяти“, в коем отражено, как на протяжении последних пяти лет менялось отношение латвийского общества к различным историческим событиям. На статус открытия номинирован следующий вывод: „социальная память латышей об оккупации 1940 года не изменилась, но существенные изменения претерпела память русскоязычных“. Тенденцией стал рост среди русскоязычных латвийцев числа тех, кто не стал отвечать на вопрос об оккупации при том, что число русскоязычных респондентов, отвечающих („считающих“), что СССР оккупировал Латвию в 1940 году, осталось прежним», — пишет на портале BaltNews.lv журналист Александр Малнач.

Он цитирует заявление Капранса: «Возможно, уменьшилась уверенность русскоязычных в собственной правоте — в данном случае, что это было добровольное присоединение. Но, конечно, возможно, сыграл свою роль фактор Крыма, который некоторых заставил задуматься. Но главное, что мы видим: начиная фактически с 2009 года, а вопрос этот задаётся конкретно с 2004 года, реально нарастающую всё время тенденцию. Русскоязычные отказываются на него отвечать и таковых теперь 37%, что фактически очень много». «Капранс полагает, что таким образом проявляет себя разочарование в „кремлёвской пропаганде“. По его словам, это можно рассматривать как „в известной мере достижение“, поскольку всем известно „желание кремлёвской пропаганды отстаивать этот полностью альтернативный, ложный рассказ, что Латвия добровольно присоединилась к СССР“. На „умеренно оптимистический“ лад Капранса настраивает и то, что русскоязычные респонденты не защищают „просоветское или симпатизирующее Советскому Союзу отношение; они ни в коем случае не поддерживают советские депортации в большинстве своём (sic!); для них нехарактерна ностальгия по тем временам“. „Это совершенно новая группа. Она формируется и расширяется“, — подытожил Капранс. Высказался он, между прочим, и о сверхзадаче предпринятого исследования: „Этим исследованием мы в какой-то мере продолжаем крушить известный стереотип о русскоязычных в Латвии. Мы привыкли считать, что все русскоязычные в Латвии считают латвийских граждан, воевавших на стороне Германии, соучастниками преступлений нацистов, что абсолютно не соответствует действительности“», — цитирует журналист.

По мнению Малнача, изучавший в Латвийском Университете теорию коммуникации, защитивший диссертацию по теме «Социальные репрезентации советского времени в латышском постсоветском биографическом дискурсе» Мартиньш Капранс показал себя плохим практиком. «Кажется, он не убедил даже ведущих программы. Хороший пример того, что происходит с учёными в отсутствие реальной конкурентной среды и элементарной свободы слова. Будь я на месте Капранса, то предложил бы другое объяснение того, что русскоязычные респонденты не отвечают на вопрос о „советской оккупации Латвии“ ни „да“, ни „нет“, а отказываются отвечать на него в принципе. „Возможно, — сказал бы я, — у них ослабла уверенность в том, что они не будут наказаны за свою откровенность, поскольку в Латвии не допускаются дискуссии на тему „советской оккупации“, а в Уголовном законе предусмотрена уголовная ответственность за её отрицание“. Мне, возможно, возразили бы, что в УЗ Латвийской Республики даже не упоминается термин „оккупация“ и что отсутствует соответствующая правоприменительная практика. Я бы спорить не стал, но напомнил бы о двух обстоятельствах», — подчеркивает Александр Малнач.

Он напоминает, во-первых, о шумихе в прессе в период обсуждения и принятия Сеймом скандальных поправок к 74.1 статье Уголовного закона — о «криминализации отрицания советской оккупации». «Во-вторых, о деле политэмигранта Иллариона Гирса, которому таки вменили преступление по статье 74.1. Правда, в ходе следствия выяснилось, что данная статья УЗ ЛР — суть юридический брак и не дееспособна, но уголовное преследование Гирса на этом не прекратилось, и изъятию из УЗ или редактированию статья 74.1 не подверглась. Это значит, что над головой каждого словоохотливого латвийца занесён меч уголовного преследования и наказания, не говоря уже о возможностях внесудебного давления. В этой связи я бы посоветовал Капрансу обратиться к коллегам с филфака ЛУ за разъяснением смысла русской поговорки „Бережёного Бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт“. И если бы Мартиньш Капранс спросил меня, была ли „советская оккупация“ Латвии, я, разумеется, послал бы его куда подальше. Из чего он сделал бы глубоко обоснованный вывод о том, что и я, подлый Брут, попал в „эту совершенно новую группу, которая формируется и расширяется“. Congratulations, colleague!», — заключает журналист.