Сирийская дуга нестабильности на карабахский конфликт: неизбежность войны

Во многом неожиданное обострение между Россией и США в Сирии повысило риск проецирования разногласий двух мировых держав и на другие конфликтные регионы. Ещё в начале апреля мало что предвещало резкий всплеск встречных обвинений Москвы и Вашингтона, которые схлестнулись вокруг чрезвычайного происшествия с «химатакой» в сирийском Хан-Шейхуне. И хотя к настоящему моменту стороны постепенно отходят от точки конфронтации, взаимное недоверие между Кремлём и американской администрацией близко к своим пиковым значениям.

Напрашивается вопрос, чем грозит схватка России и США вокруг Сирии, к примеру, Южному Кавказу с его затяжным карабахским конфликтом. Если коротко, то пока ничем. Карабах не рассматривается ни оперативной ни, тем более, стратегической точкой американо-российского противостояния. Это ресурс воздействия на две закавказские республики, а также потенциальный рычаг влияния на политику таких соседних зоне конфликта региональных держав, как Иран и Турция.

Карабахский конфликт не перерос в фактор геополитического противостояния России и США на северной периферии Большого Ближнего Востока. Некие ожидания от нынешней республиканской администрации США в форме подрыва «южного подбрюшья» России могут иметь место. Но их шансы обрести практические формы крайне малы. Проще говоря, Дональду Трампу и людям, которые сейчас его окружают, Южный Кавказ и главная горячая точка этого региона — Карабах, как минимум, малоинтересны. Если не сказать — безразличны. Однако расслабляться Москве решительно не стоит. Текущая индифферентность администрации Трампа к закавказской повестке с её карабахским вопросом может смениться «живым интересом». В особенности, если ситуация в Сирии станет для американцев патовой и им спешно придётся заняться поиском других «болевых точек» России и Ирана, соответственно, к югу и северу от двух этих государств — главных союзников Дамаска.

Здесь также явно не приходится ожидать от Турции, ещё одного тяжеловеса на стыке Чёрного моря и Каспийского бассейна, воздержанности от вступления в один с США альянс, заточенного против приоритета Москвы и Тегерана не допустить новой войны в Карабахе.

Прошло более года с так называемой «четырёхдневной войны» в зоне конфликта, остановленной при самом настоятельном требовании Москвы. Армения и Азербайджан в начале апреля 2016 года не добились существенных преимуществ в военной плоскости противостояния. Незначительное продвижение азербайджанской стороной своих позиций на карабахской передовой явно не то, на что рассчитывало военно-политическое руководство в Баку. Вместе с этим, понесённые армянскими войсками потери в живой силе в ходе контрудара были восприняты в качестве свидетельства серьёзных недоработок в поддержании их боеспособности. Упущенные армянским политическим руководством дипломатические возможности в дни, когда тушился пожар «боевой четырёхдневки», — отдельная история.

Сегодня на дипломатическом фронте явственно ощущается тупиковость ситуации. Две встречи с участием президентов Сержа Саргсяна и Ильхама Алиева — в мае и июне — не привели к подвижкам в процессе урегулирования. И это с учётом факта проведения июньского саммита на высшем уровне в Санкт-Петербурге, где главы республик при посредничестве Владимира Путина взяли на себя обязательства по деэскалации конфликта и осуществления конкретных мер доверия по всей линии соприкосновения войск.

Сирия и в целом сложнейшая обстановка на Ближнем Востоке заметно отвлекли внимание мировых держав от Нагорного Карабаха. Но так не может продолжаться сколь угодно долго. Отвлечение России и США на сирийское досье, в том числе и в виде обоюдного недовольства действиями друг друга в этой арабской стране, не привело к их разногласиям на карабахском направлении. Напротив, формат трёхстороннего сопредседательства в Минской группе ОБСЕ (Россия, США и Франция) остаётся одной из немногих, если не единственной, площадкой, на которой Москва и Вашингтон достаточно успешно взаимодействуют. Впрочем, дипломатический уровень представительства россиян и американцев в механизме сопредседательства Минской группы снижает ценность этого формата и для Кремля, и для Белого дома. Ситуация выглядела бы иначе, займи места сопредседателей дипломаты в ранге заместителей глав внешнеполитических ведомств. На отдельных этапах карабахского урегулирования подобная возможность проговаривалась, к сожалению, ограничившись одними пожеланиями.

В своём нынешнем состоянии карабахский конфликт, рано или поздно, придёт к новой вспышке масштабной эскалации. Этот момент можно оттянуть во времени, но гарантированно его исключить невозможно с учётом ряда факторов. Среди них выделяются фундаментальное недоверие между армянскими сторонами конфликта (Армения и Нагорный Карабах) и Азербайджаном, а также продолжающаяся накачка региона ударными боевыми системами. Зона конфликта и примыкающие к ней армянские и азербайджанские районы в плане концентрации вооружений и военной техники, войсковых группировок на сравнительно небольшой по площади территории, возможно, не имеет аналогов в других «взрывоопасных» регионах мира. Тогда перед Россией встаёт вопрос исключения нового витка военной эскалации вокруг Карабаха, ибо это «тыловая» по отношению к сирийскому театру военных действий точка. Не дать Южному Кавказу скатиться из «тылового» в «прифронтовой» регион — важная для Москвы задача, необходимость решения которой актуализируется по мере накапливания заряда напряжения между Россией и США на Ближнем Востоке. Данная задача имеет два основных решения, каждое из которых сулит российской дипломатии те или иные проблемы.

Форсирование карабахского урегулирования в сложившейся ситуации потребует навязывания сторонам конфликта «алгоритма развязки», что будет воспринято в Баку, Ереване и Степанакерте с опаской и недоверием относительно сценариев исхода процесса. Азербайджанское руководство не намерено что-либо предпринимать на пути имплементации достигнутых в Вене (16 мая) и Санкт-Петербурге (20 июня) договорённостей. Пока армянские войска не будут выведены из хотя бы двух районов (частично контролируемые ВС Армении и Нагорного Карабаха бывшие Агдамский и Физулинский районы Азербайджанской ССР) в Баку что-либо существенное подписывать и идти на реализацию этих соглашений не намерены.

В свою очередь, армянские стороны добиваются первоочередного включения механизма расследования инцидентов на карабахской передовой, расширения наблюдательной миссии ОБСЕ в зоне конфликта (о чём договорились в австрийской столице и в северной столице России в прошлом году). Только после эффективно зарекомендовавших себя этих и других мер доверия можно выходить на рубеж конкретного обсуждения вопроса по отводу войск, настаивает армянская дипломатия.

Что может при такой диаметральности позиций непосредственных сторон конфликта сделать Россия, дабы сдвинуть с мёртвой точки процесс урегулирования? «Принуждение к миру» в качестве инструмента прорыва? Но в Москве не раз заявляли, что никому и ничего навязывать не собираются, компромисс должен быть достигнут непосредственными участниками конфликта. Любое надавливание на армян или азербайджанцев может обернуться провоцированием внутренней нестабильности в обеих закавказских республиках и в конечном итоге приведёт к тому, чего Россия опасается больше всего. Это обрушение статус-кво в Карабахе масштабными столкновениями в условиях военных действий в Сирии.

Если не идти на форсированные шаги в карабахском процессе, дав понять Баку и Еревану, что время пришло, и они должны на чём-то сойтись «прямо сейчас», то остаётся вновь мириться с подвешенностью конфликта, постоянным риском его срыва в очередную военную фазу. Но тогда Москву могут ожидать иные неприятности, пусть и отложенные во времени. Апрель 2016-го уже наглядно продемонстрировал завышенную степень уверенности российского руководства в том, что «всё под контролем» и даже накачка годами региона оружием не в силах в один день обрушить статус-кво. Оказалось, может, да ещё как.

Бесконечно долго балансировать между Арменией и Азербайджаном, залатывая то здесь, то там «дыры» поставками оружия и заявлениями о неприемлемости военного решения конфликта по определению невозможно. Ведь эти категории — оружейные поставки и мирный путь урегулирования — находятся в абсолютном противоречии между собой. Тогда от чего-то придётся отказываться. Например, нажав на «стоп-кран» в машине оружейного потока из России в Закавказье. Но это же не погасит военные аппетиты конфликтующих стран региона, прежде всего, Баку, считающего себя главным постравдавшим от «оккупации Арменией азербайджанских земель».

Именно вопрос территорий из так называемого «пояса безопасности» вокруг Нагорного Карабаха, находящегося под контролем армянской армии, остаётся наиболее чувствительным для всех сторон конфликта. В Ереване и Степанакерте после прошлогодней апрельской эскалации ценность семи райнов, два из которых контролируются частично, выросла на порядок. Самое простое этому объяснение состоит в следующем: если бы не было «пояса безопасности», у армянских сил могло не оказаться времени для перегруппировки и контрудара на направлениях прорыва азербайджанских формирований. «Четырёхдневная война» произвела фактически «переворот» в общественно-политическом сознании Армении, убедила многих в республике в необходимости удерживать нынешнюю линию перемирия всеми силами.

Алгоритм урегулирования «территории в обмен на мир» показал свою невостребованность в Армении, в чём можно было убедиться совсем недавно, по итогам парламентских выборов в республике. Главный армянский идеолог уступки территорий взамен на подписание с Азербайджаном мирного договора — первый президент Армении Левон Тер-Петросян и его политическое объединение показали один из худших результатов на выборах. Иной же алгоритм продвижения процесса урегулирования, которого придерживаются действующие армянские власти — «территории в обмен на статус (Нагорного Карабаха)» — воспринимается крайне негативно уже в Азербайджане. Здесь продолжают отвергать даже переходный/временный характер такого статуса, требуя безусловного возврата потерянных в первую карабахскую войну районов.

При такой диспозиции сторон вокруг болезненного для них вопроса территорий международным посредникам трудно предложить устраивающие всех компромиссные развязки за столом переговоров. Что необходимо подчеркнуть, поле для маневра у стран-сопредседателей Минской группы за истекший год ещё больше сузилось. На угрозы из Баку «решить» конфликт военным путём в Ереване и Степанакерте выработался стойкий иммунитет, подкреплённый итогами «четырёхдневной войны» и взятыми на вооружение мощными ударными системами. От армянской стороны было трудно ожидать односторонних уступок в вопросе территорий даже в период отсутствия в её распоряжении оперативно-тактических ракетных комплексов «Искандер» и других средств эффективного сдерживания противника. Теперь эти ожидания приобрели строго теоретический характер.

Тупик в «лабиринте» процесса карабахского урегулирования налицо. Ситуацию заведомой обречённости любого соглашения сторон на срыв могли бы переломить некие форс-мажорные обстоятельства в регионе или, что нельзя исключать, в соседних ему зонах нестабильности. На этом фоне для России резко повышается ценность такого элемента выстраивания своей стратегии, как предсказуемость в действиях партнёров. Возможные новые «сюрпризы» от Азербайджана в Карабахе на фоне российско-американского обострения в Сирии будут восприняты явно не в тех толерантных тонах, какие имели место в апреле 2016 года. Не исключено, что именно эта мысль была донесена до руководства Азербайджана в ходе недавнего визита в Баку секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева. Вместе с тем, требовать от Баку полного умиротворения Москва в обозримой перспективе не будет. Режим прекращения огня в условиях отсутствия в зоне конфликта международных миротворцев чреват постоянными вспышками боевых действий. Иного не дано. Главное, чтобы они носили локальный характер, без трансформации в полномасштабную войну. Большего конкретно сейчас ни от Армении, ни от Азербайджана российская сторона не требует.

Выпускать пар из котла азербайджанская армия может не только локальными нарушениями режима перемирия, но и проведением масштабных учений в прифронтовой зоне. Так Баку и поступает, довольствуясь в эти дни, спустя год с апрельской войны, маневрами с привлечением крупных войсковых соединений. С 16 по 21 апреля в республике пройдут учения с целью проверки боеготовности войск, организации управления силами и средствами, их взаимодействия в условиях, приближенных к боевым, сообщили ранее в Минобороны Азербайджана. В учениях будут задействованы до 30 тысяч военнослужащих личного состава, более 250 единиц танков и бронетехники, до 200 ракетно-артиллерийских установок, реактивных систем залпового огня и миномётов, 25 единиц боевой авиации различного назначения, а также средства радиоэлектронной разведки и беспилотные летательные аппараты.

«В условиях, приближённых к боевым», предстоит развиваться событиям вокруг Карабаха и впредь. Что касается Сирии, то Россия и США недвусмысленными заявлениями исключают вступление в прямой боевой контакт друг против друга. Ядерный статус держав пока не дает сползти к глобальной конфронтации.

Вячеслав Михайлов, специально для EADaily