Президент Эстонии: Меня с трех лет учили бояться КГБ

В интервью радиостанции «Эхо Москвы» президент Эстонии Керсти Кальюлайд заявила, что «Россия пытается переосмыслить архитектуру международной безопасности, сформулированную Хельсинскими соглашениями». По ее мнению, «это угроза для международного общества в том виде, в каком мы его знаем, общества, основанного на демократических, либеральных ценностях».

В разговоре Кальюлайд общаясь по-английски через переводчика, назвала блок НАТО «оборонительной организацией», которая «всегда защищает всех своих союзников». Президент сказала, что Таллин готов ратифицировать пограничный договор с Россией и ждет от Москвы встречной готовности. «Каждая страна должна иметь четкие маркированные границы и соответствующие ратифицированные соглашения. Войны не нужны для того, чтобы удостовериться в том, что никто незаконно не пересекает границу. Есть другие технические возможности, чтобы этого добиться. Но нужно, чтобы границы были хорошо размаркированы для того, чтобы никто не мог их случайно перейти», — заявила Кальюлайд.

Также она сказала, что «Евросоюз в 2016 году пришел к определенным принципам, как вести политический диалог с вашей страной, и мы всегда будем следовать этим принципам». Президент дала понять, что Таллин не собирается самостоятельно выстраивать отношения с РФ: «В рамках ЕС наше понимание таково, что мы следуем интересам всех вовлеченных стороны, и мы всегда это делали. Нет никакого выбора здесь. Мы решаем, как корректно реагировать и как выстраивать совместным образом эти отношения». В ходе беседы прозвучало напоминание, что граждане Российской Федерации, которые живут и работают в Эстонии, составляют порядка 9% населения. На этот счет Кальюлайд отметила: «В каждой европейской стране уже было принято свободное перемещение людей. Почему это сделано? Это сделано, чтобы люди жили и работали там, где им это удобно. И если российским гражданам было удобно поселиться в Эстонии, то мы должны это уважать. Если эти люди проживают здесь законным образом и по каким-то причинам они считают, что им лучше жить здесь — у них есть право здесь жить. Это общеевропейский принцип, потому что у людей должно быть право выбора».

Отвечая на вопрос, почему эти жители Эстонии выбрали российское гражданство, Кальюлайд сказала: «Я думаю, тому есть много причин, почему они приняли именно это решение, почему они выбрали именно российское гражданство. Но многие другие люди выбрали эстонское гражданство, и некоторые люди не выбрали ни одного из этих гражданств. У всех на это свои причины. Например, мы знаем, что есть люди, которые ценят возможность ездить безвизово и в Россию и в страны Евросоюза. И таким образом, они сами для себя решают, что для них удобнее. И именно поэтому люди не считают, что им необходимо срочнейшим образом как-то менять свой статус. И нас устраивает такое положение вещей». Президент признала, что есть предложение начать дискуссию о том, чтобы при натурализации облегчить языковые требования для тех людей, которые прожили в Эстонии больше 25 лет. «Разумеется, есть в Эстонии люди, которые считают, что те, кому 60−70 лет и те, кто еще не говорит по-эстонски, они могли бы стать эстонскими гражданами, и для них эта процедура может быть упрощена. И это обсуждается в обществе. Я полагаю, что, как я уже вам объяснила, гражданство не имеет такой важности. Право на человеческое достоинство, право на свободы — вот, что важно. И это Эстония предоставляет каждому», — считает президент.

По ее словам, раньше ей трудно было вообразить, что жизнь в XXI веке окажется точно такой же, какой она была в XX веке. «И тут играют роль самые разные факторы. Именно они определяют будущее Европы и будущее всего мира. И часть вопроса в том, что люди больше передвигаются, перемещаются. И также большие технологические изменения мы наблюдаем. Все это влияет на то, каким будет будущее. И то, как люди работают, тоже меняется, сильно меняется. Я не думаю, что все мои четверо детей в течение двадцати лет будут работать в одной стране. Думаю, что они будут переезжать. Все это меняется, меняется в Европе. И это не один какой-то фактор, не один какой-то элемент. Мы видим комплексные изменения. Что очень хорошо в ЕС, так это то, что тут многосторонний подход к обсуждению будущего входящих в Евросоюз стран, каким путем им дальше двигаться, каким путем им развиваться», — считает Кальюлайд. «Уже больше года Эстония в соответствии с нашими договоренностями с европейскими партнерами принимает людей, которые бегут от войны в Сирии. Многие из них прибывают к нам через Грецию, а также через Турцию. И лишь два процента эстонцев считают, что мигранты — это проблема. 9 тысяч человек и из Евросоюза и не из ЕС переместились и разместились в Эстонии в прошлом году. И наши социально-экономические условия жизни этому соответствуют, и они также влились в эстонское общество», — сказала глава государства.

По словам Кальюлайд, Евросоюз определил модель, как понимать и как отделять тех, кто бежит от войны, от тех, у кого нет оснований на пребывание. «И эти решения следует принимать, потому что, действительно, наши возможности принимать тех, кто по-настоящему бежит от войны, чтобы разместить их в Европе — эти возможности не безграничны. А этим людям нужно довольно много внимания из-за той ситуации, от которой они убегают. Они травмированы, у их детей не было возможности посещать школы. Им нужно учить новый язык. Все это им в новинку. И поэтому на нах нужно обращать особое внимание. И нельзя обобщать, нельзя считать, что те, кто пытается достичь Европы, бегут по экономическим соображениям. И когда люди пытаются приехать в ЕС, чтобы улучшить экономическую ситуацию, чтобы найти здесь работу, то им следует позволять это сделать, используя соответствующие юридические механизмы. И они используют те юридические механизмы, которые для этого существуют». Президент Эстонии сказала, что приезжающие в страну мигранты должны уважать местные традиции". Но это не следует регулировать с помощью законов. Думаю, что это можно регулировать с помощью добрососедского диалога", — считает Керсти Кальюлайд.

Также в беседе был поднят обсуждаемый в Эстонии вопрос о возможности требовать с России деньги за «советскую оккупацию». «Я думаю, это будет интересно с интеллектуальной точки зрения сосчитать, что именно Эстония потеряла в том, что касается также и экономики вследствие оккупации. Я думаю, нужно прийти к какому-то выводу: чего мы лишились? Мы можем сравнить с нашими соседями, которым повезло больше, которые остались свободными. И так мы можем понять, то было потеряно, какое богатство общества было потеряно вследствие советской оккупации. И думаю, что компенсация как таковая, репарация как таковая напрямую с этим вопросом не связана», — сказала президент. Она добавила: «Я также уверена, что моей семье было бы лучше в 1991 году, если бы оккупации никогда не было. Но лично меня это никак напрямую не коснулось. Но меня коснулось то, что советское государство наказало мою бабушку. Они не смогли наказать моего дедушку, но в целом они навредили моей семье. И никакой компенсацией этого не вернешь. Мы только что отметили годовщину насильственного перемещения эстонцев по указанию Сталина. Эстонцы были перемещены из Эстонии в Сибирь. И мы этого никогда не забудем».

Керсти Кальюлайд поделилась воспоминаниями о детстве: «Когда мне было три года, мне мама объяснила, что-то, о чем мы говорим дома о мировой политике, нельзя повторять за пределами дома, например, в детском саду, в школе, где бы то ни было. Мы должны были бояться КГБ абсолютно везде. И я пыталась объяснить это своим детям, чтобы они поняли разницу между свободным и несвободным обществом. Так что нам даже не нужно вспоминать страдания дедушек и бабушек, потому что и на долю моего поколения также выпали страдания. Но для меня это не стоит между Эстонией и Россией никоим образом. Ведь речь об СССР, именно СССР оккупировал нашу страну. И именно этому мы должны учить наших детей. Но я считаю, что либеральная демократия в целом никак не пострадала из-за моего опыта и из-за моего прошлого. И у меня есть надежда путешествовать по всему миру и работать там, где я хочу, несмотря на то, что у меня есть такое прошлое». По мнению президента, не все из тех, кто сейчас говорит по-русски и живет в Эстонии, приехали сюда добровольно. «Их также заставили. Я работала директором электростанции, которая была построена перед Московской олимпиадой 80-го года. И мои инженеры, когда я там трудилась, сказали мне, что они не хотели переезжать в Эстонию и жить и работать здесь. Точно так же, как мои дедушка и бабушка, дядя и тетя — их переместили насильно в другую страну. И поэтому мы очень хорошо друг друга понимаем. Мы понимаем, что сделал Советский Союз — и по этому вопросу нет недопонимания. С другой стороны, эстонцы никогда не вымещали это на нормальных простых людях…», — считает Кальюлайд.

Опыт общения президента Эстонии с «Эхо Москвы» порталу RuBaltic.Ru прокомментировал президент Российской ассоциации прибалтийских исследований, доктор экономических наук, профессор СПбГУ Николай Межевич: «Критикуя Россию, госпожа Кальюлайд придерживалась традиционных дипломатических норм. Почему это важно? Предшественник Кальюлайд Тоомас Хендрик Ильвес соответственных норм не придерживался. Его выступления очень часто приобретали характер выступлений пропагандиста с радио „Свободная Европа“, где Ильвес работал в 1980‑х годах, а не чиновника высшего ранга. Его манера создавала дополнительный негативный фон для отношений России и Эстонии. Напротив, Кальюлайд не развивала конфронтацию там, где это было возможно. Она заявила о традиционных позициях Эстонии в вопросах НАТО, Крыма, в оценке степени эстонского суверенитета и так далее. Но сделала это она достаточно корректно, особенно по сравнению с недавней риторикой министра иностранных дел Эстонии Свена Миксера, министров обороны, юстиции и прочих чинов. Выступление Кальюлайд — очень осторожное, но всё-таки новое слово в политической повестке Эстонской Республики», — считает Межевич.

По словам профессора, когда постсоветская Эстония формировалась в начале 1990‑х годов, периодически происходила смена политических настроений: оптимизм в двусторонних отношениях менялся на пессимизм и наоборот. «Позже, с середины 2000‑х годов, настроения в отношении России стали носить устойчиво негативный характер. В этом смысле, с одной стороны, я надеюсь на перемены, с другой — надежды пока ничем особенно не подкреплены», — сказал Межевич. По его мнению, Кальюлайд является искренней сторонницей либеральных ценностей, о которых она упоминала. «Поэтому она не представляет мир и глобальное управление вне этих ценностей. В то же время в совсем другой ценностной системе координат живут арабский мир, Китай, Индия, Россия, Латинская Америка. Таким образом, порядка три четверти мира живут в ином экономическом, политическом и идеологическом измерениях. Более того, статус-кво в Европе изменился отнюдь не после присоединения Крыма. События стали менять его гораздо раньше: после распада Югославии, дестабилизации Ближнего Востока и Северной Африки. Крым уже состоялся тогда, как не существовало и прежнего международного права. Милитаризация мировой политики тоже началась задолго до Крыма. В том числе милитаризация и тяготение к НАТО в странах Прибалтики. Крым стал удобным поводом — именно поводом, а не причиной — для того, чтобы развернуть мощнейшую антироссийскую кампанию и заявить о своих исторических фобиях». — сказал профессор.

Он поведал, что при подготовке договора о границе с Эстонией выступал экспертом с российской стороны. «Так называемый «новый» договор, о котором идет речь сейчас, — политический документ. В основе политического документа лежит технический договор, в котором конкретно определена линия прохождения границы по морю, суше, рекам, озерам и водохранилищу. Это акт о разграничении пространств. Технический договор был составлен в конце 1997 года. Потом уже началась «политика»: попытка эстонской стороны вставить в преамбулу согласованного договора ссылку на Тартуский мир 1920 года вернула процесс ратификации к началу. Сейчас процесс ратификации идет по второму кругу. Договоры о границе или о мире обладают особым статусом, являются наиболее важными и значимыми документами. Это эпохальные вещи. Россия со своей стороны внимательно смотрит на договор о границе и понимает, что факт его ратификации — знак состояния российско-эстонских отношений. Не может быть одновременно антироссийских выступлений главы МИД Эстонии и пожиманий рук и взаимных поздравлений по случаю ратификации договора. Так не бывает, — подчеркнул Межевич.

По его словам, свобода передвижения, о которой упомянула президент — факт и норма. «Неграждане обладают определенной свободой передвижения — тоже факт. Но серый паспорт — это не их выбор. Об этом президент как раз не сказала. Равно как российский красный паспорт — не их выбор. Российский паспорт люди взяли просто для того, чтобы остаться с каким-либо гражданством. Ведь их лишили синего паспорта граждан Эстонской Республики. Их выключили из экономической и политической жизни, за исключением налогообложения. В итоге одни остались с серыми паспортами, другие пошли в консульство в Нарве и получили российское гражданство. Это не совсем добровольное действие. Это реакция на преследование со стороны государства, на процессы конца 1980‑х и начала 1990‑х годов, когда сотни тысяч людей лишили гражданства несмотря на то, что многие родились в Эстонии. Они могли выучить язык и конституцию, принести присягу, но лишение гражданства — преступление, а вовсе не свободный выбор. Почти никто не отказывался от эстонского гражданства в 1991 году. Людей его лишали. В этом была суть государственной конструкции Эстонской Республики», — уверен Межевич.

Он считает, что насильственные переселения в Советском Союзе отрицать глупо. «Но в Эстонию никого насильно не переселяли. Было несколько переселенческих потоков — оргнаборы. Например, когда в маленький, разрушенный в войну псковский городок приезжают выборщики и предлагают поехать в Нарву. Молодым женщинам — пойти на работу в Кренгольмскую мануфактуру, мужчинам — отстраивать послевоенную Нарву. Люди сравнивали зарплату и условия жизни на фоне начисто сожженной Псковщины и ехали. Разве это насильственное переселение? Или представим, что человек работает инженером по наладке энергетического оборудования в Улан-Удэ. Он откажется переехать в Нарву, Силламяэ, Кохтла-Ярве? Конечно, нет. Переезд в советскую Прибалтику воспринимался как переезд в более комфортные условия. Это факт. Я много писал о том, что по уровню жизни советские Литва, Латвия и Эстония были впереди других союзных республик. Отрицать это тоже некорректно и попросту неверно с экономической точки зрения», — заключил эксперт.