Стены и заборы — новые символы государств: «турецкая стена» и курды

Вообще-то, это не новость в человеческой истории: ограждать себя заборами государства начали давно. Уже в древности стены строились неимоверные: Великая Китайская Стена, ограждавшая Поднебесную от налетов северных кочевников, к 14 веку протянулась на 5,5 тысяч миль 8 850 километров). Даже сейчас, спустя две с половиной тысячи лет, остатки поражают. Это 2303 километра практически непрерывного оборонительного рубежа, от отрогов Иньшаня (крепость Джиаугуан) до побережья Желтого моря (крепость Шанхайгуан).

На другом конце Евразии строительство грандиозного забора в начале новой эры затеяли римляне. Укрепленный лимес (граница) строился по периметру империи — от Британии до Аравийского полуострова. Не Китай, конечно, но протяженность, например, Верхнегерманско-ретийского рубежа тоже впечатляет — 550 километров. И таких рубежей римляне построили немало и строили их очень быстро. Скорее всего, и Траяновы валы в Одесской области это тоже оттуда.

Пограничные стены защищали империи сотни лет. От пусть и многочисленных, но неорганизованных толп или отрядов грабителей. Но когда за дело всерьез брались профессионалы… Зимой 406 года Рейн перешли уже не толпы варваров, а армии варварских королей Гунтериха (вандалы), Респендиала (аланы) и Эрменриха (свевы). И все… Через четыре года Рим был взят варваром Аларихом (готы). А через 70 лет Западная Римская империя пала. В 1211 году профессионалы Чингисхана без проблем преодолели Великую Китайскую стену. И все… В течение трех лет были взяты две из трех столиц северокитайской империи Цзинь. А через 23 года последний цзиньский император Ай Цзун повесился. Империя пала.

Мода на «укрепленные лимесы» вернулась в двадцатом веке. В первой половине XX века замаскированная система укрепленных границ ставились там, где «вот-вот, и вспыхнет война». Как, например, «линия Мажино», «линия Сталина», «Атлантический вал» или «линия Маннергейма». Толку все равно было мало: противники (немцы в первых двух случаях, англо-американцы и русские) просто проламывали укрепленные районы превосходящими силами. Но сама идея не исчезла, она просто сменила функцию.

Нынешнее укрепление границ связано не с надеждами военного отпора, а с противодействием нелегальной миграции и контрабанде. Это уже не система укрепленных опорных пунктов, а демонстративный и рекламируемый милитарный кордон (в дальнейшем — «забор»), отделяющий две враждебные территории. Можно сказать — символ. Символ осознания конкретным государством некой опасности и символ противодействия этой опасности.

Первые заборы строились в зоне конфликтов. Все началось в 1953 году с создания Корейской демилитаризованной зоны. Специалисты прекрасно понимают, что военное значение 241 километровой беспрерывной линии укреплений стремится к нолю, но факт остается фактом: территории КНДР и Южной Кореи она разделила надежно. Египет стремился к такой же надежности, начав в 1979 году строительство забора на границе с сектором Газа.

А на рубеже тысячелетий понеслось… В настоящее время заборы строят или предполагают строить семнадцать стран в Азии (включая Россию), три страны в Африке и четырнадцать стран в Европе. А идея возведения забора в Северной Америке сыграла не последнюю роль в приходе к власти Дональда Трампа: значительной части избирателей США обещание президента-бизнесмена построить укрепленную стену на границе с Мексикойона пришлось по вкусу. Тем более, что за это, по словам Трампа, придется заплатить самим мексиканцам.

Самое изящное в своем цинизме решение проблемы разделения территорий предложило в 1975 году тогда еще «белое» правительство Южно-Африканской Республики. Спасаясь от революции в «черном» Мозамбике, они построили электрифицированный (3 300 вольт) барьер по границе Национального парка Крюгера (она же граница ЮАР). С одной стороны — вроде и парк спасали от революционного насилия черных масс, с другой — «огненная змея» (так мозамбикцы называли забор) уничтожала до 200 беженцев в год (из статьи Тани Монтеро от 1990 года в «New Scientist»).

В современной Европе две причины появления заборов — мигранты и Россия. С целью регуляции потока мигрантов барьеры строятся не только между странами (Греция-Турция, Австрия-Словения, Болгария-Турция, Венгрия-Сербия и т. д.). Их эффект проявился, но в основном после того, как Турция, в марте 2016 года, взяла на себя обязательство регулировать поток беженцев с Ближнего Востока. Что будет с заборами сейчас, после ряда турецко-германских и турецко-голландских скандалов? Особенно если Турция решит аннулировать соглашение с ЕС по мигрантам: а об этом в начале марта заявил турецкий министр иностранных дел Чавушоглу? А если турки наоборот, решат стимулировать потоки? Ведь после травли собаками демонстраций протеста голландских турок от обидчивой Анкары этого вполне можно ожидать.

Тогда следует ожидать и увеличения количества заборов, причем не только межгосударственных, но и внутри стран. Франция уже это сделала, построив, на пару с Великобританией, усиленную ограду в Кале, охраняя от возбужденных «гостей» самое ценное — порт и тоннель под Ла-Маншем. Так что сказку «Европа подзаборная» мигранты вполне могут сделать былью.

«Антироссийские» заборы — в Норвегии, Эстонии, Латвии, Украине — являются именно «символом страха»: осознания опасности и реакции на опасность. Ну и, по опыту Украины, небольшого бизнеса отдельных лиц на строительстве. Военной функции эти заборы нести не могут. Недавно мне прислали, причем из Латвии, демотиватор с таким текстом: «Если Латвия построит стену на границе с Россией, то это остановит русское вторжение. Секунд на 30-ть… Русские просто остановятся поржать…». Грубо, но абсолютно правильно.

Любой символ — это одновременно и месседж. И в «заборной теме» сейчас наиболее интересен именно турецкий месседж. Поскольку Турция тоже строит забор. На границе с Сирией. Такое решение было принято в Анкаре после атаки террористки-смертницы в городе Сурук, в июле 2015 года. Тогда погибли 32 и было ранено более 100 человек. Среди погибших в основном была турецкая и курдская молодежь, поэтому все было представлено как «теракт от ИГИЛ»*. Хотя турецкие курды этому не особо поверили, и «в отместку» убили двух турецких полицейских в городе Чейланпинар.

Турки строят быстро: не прошло и двух лет, как они рапортуют об окончании строительства в апреле-мае этого года. Мощного строительства: два пояса стен из семитонных бетонных блоков (три метра высотой), сторожевые башни, асфальтовая дорога-рокада между поясами, спирали колючей ленты, командные пункты, круглосуточное освещение. Бронетранспортеры, беспилотные летательные аппараты, дирижабли наблюдения. И так — на протяжении всех 911 километров турецко-сирийской границы. Стоимость сооружения — 2 миллиарда турецких лир (540 миллионов долларов США).
Эффект «Турецкой стены» (так прозвали забор) проявился быстро. По данным военных, количество эпизодов нелегальных пересечений границы в районах Гизиантепа и Килиса (два основных шлюза контрабанды) в 2016 году уменьшилось почти в 30 раз, до 76-ти (против 2 044-х годом ранее).

Но создается устойчивое ощущение, что кроме борьбы с контрабандой турки преследуют целый ряд целей.
Когда начиналось строительство, падение Асада казалось только вопросом времени. Поэтому Анкара официально обозначила забор как препятствие для проникновения на свою территорию террористов ИГИЛ*. Оно и понятно: выступать в качестве скрытой тыловой базы «халифата» — это одно, а терпеть их постоянно на своей территории — совсем иное. Но, с другой стороны, нынешние бойцы ИГИЛ* могут стать элитой скрытого парамилитарного мигрантского потока, направляемого в Европу. Турция не против руководить этим потоком, хотя бы для того, чтобы рассказать голландцам, что бывает когда гордых османов травят овчарками. А уменьшение количества пограничных шлюзов — это улучшение качества управления потоком.

Курды считают, что строительство забора «стартовало» в районе Африна, Кобани и Камышлы (а это курдские анклавы в современной Сирии) и направлено оно против них. Даже если это так, то Турцию можно понять. Горячие курдские парни из Сирии последние годы со священными символами границ особо не церемонились, а восток Турции (зона компактного проживания турецких курдов) очень дорог Анкаре. Хотя бы потому, что расположенный там каскад гидроэлектростанций (Кебан, Каракая, Ататюрк, Биреджик, Каркамыш) обеспечивает 62% всей гидроэлектроэнергии страны. В попытке сохранить спокойствие на своем востоке Анкара забором отрезает сирийских курдов от турецких.

Вмешательство российских ВКС сняло вопрос ухода президента Асада с повестки дня, но активизировало проблему будущего территорий Сирии. Эрдоган не скрывает своих территориальных претензий в Сирии и Ираке и даже готовит прокси-армию из сирийской умеренной оппозиции. Располагать ее на территории Турции он не намерен, но зато создает (никого особо не спрашивая) некую «зону безопасности» на севере провинции Халеб (Алеппо). И даже строит там лагеря беженцев, которые очень просто превратить в военно-полевые лагеря. Специалисты уже сравнивают север Сирии с Северным Кипром, оккупированным Турцией. Но в случае с Сирией, «зона безопасности» опирается на турецкую границу, то есть в ближайшей перспективе — на ее ресурсы и усиливающийся военный компонент. Вывод: Эрдоган готовится к «войне за сирийское наследство».

С точки зрения стратегии — только аплодисменты. Все получается изящно и не очень дорого. С точки зрения результата… Я задал своим знакомым курдам не совсем политесный вопрос: существуют ли в настоящее время контрабандные тоннели через сирийско-турецкую границу в их краях? Ну, как в секторе Газа, которыми из Египта переправляют оружие палестинцам? Или на Украине, где в Словакию гонят контрабандные сигареты? Знакомые улыбнулись и спросили навстречу: «А как ты думаешь?»

Андрей Ганжа, специально для EADaily

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ