Открыв памятник Максуди, Татарстан признал себя турецкой провинцией: мнение

Открытие в казанском сквере «Стамбул» памятника общественному и политическому деятелю Садри Максуди (Садретдин Максудов, 1878−1957) стало знаковым событием в новейшей истории Татарстана и всего Поволжья. Примечательность этого события состоит не только в том, что на открытии памятника присутствовал турецкий премьер Бинали Йылдырым. В столице Татарстана появился памятник турецкому политику, фактическому турку по менталитету. Способствуя открытию памятника Максуди, власти Татарстана повели себя как муниципалитет какого-нибудь турецкого вилайета.

Уроженец села Ташсу (находится в Высокогорском районе Татарстана — EADaily) Садретдин Максудов — выходец из семьи татарского муллы Низаметдина Максудова. В 1888 году он поступил в медресе при Апанаевской мечети Казани, а в 1893 году, увлекшись идеями популярного среди татарских интеллектуалов джадидизма (идеологии обновления религиозного и жизненного уклада татарского народа), отправился в Крым, где постигал знания у крымско-татарского просветителя Исмаила Гаспринского. На первый взгляд, биография типичного молодого татарина того времени, который хотел лучшего будущего для своего народа и был готов, выражаясь словами пророка Мухаммеда, ехать за ним хоть в Китай. Стоило бы даже и похвалить.

Но «татарский» период жизни Максудова на этом заканчивается.

В 1901 году, когда Максудову было 23 года, он отправляется на учебу в Сорбонну. Парижский период татарско-турецкого деятеля в его официальной биографии отображается схематически: захотел учиться на юриста — овладел французским языком — поступил — закончил… Биографы Максудова умалчивают, почему этот молодой татарин решил овладевать юриспруденцией во Франции, а не в Петербурге или в Казани, куда поступить ему было проще, а уровень полученных знаний не уступил бы сорбоннскому. Причина состояла в следующем: во Франции к началу XX века сформировались сильные и влиятельные пантюркистские и пантуранистские сообщества. В Сорбонне в тот период слушал лекции по социологии известный теоретик пантюркизма Зия Гекальп. В парижских интеллектуальных салонах в свое время вращался военный министр правительства младотурок Исмаил Энвер-паша, «ведущий инженер» политики геноцида армян. (Пребыванием Энвера-паши во Франции объясняются его свободный французский язык и блестящий парижский выговор).

Во Франции к тому времени проповедывали «Великий Туран» не только эмигранты из Османской империи, но и соотечественники Максудова. Вроде симбирского татарина Юсуфа Акчурина, врача по профессии, вошедшего в историю пантюркистского движения под турецким псевдонимом «Акчура». Многие исследователи пантюркизма подчеркивают, что стержневую идею этой идеологии выковали как раз представители тюркских народов России, а известный всем младотурецкий триумвират в лице Талаата-паши, Энвера-паши и Джемаля-паши лишь развивал эти идеи, а потом воплощал в жизнь. Так или иначе, роль «общей родины» пантюркистов до победы в 1908 году младотурецкой революции было суждено сыграть не Турции или России, а прекрасной Франции.

Садретдин Максудов (в то время ставший уже Садри Максуди) овладевал французским языком не только для того, чтобы слушать лекции, но и для общения с иностранными товарищами по пантюркистскому движению. В Париже Максуди подружился и сблизился с Юсуфом Акчурой, вместе с которым он потом будет работать в кабинете турецкого президента Мустафы Кемаля Ататюрка. Для нынешних татарских националистов Акчура — гордость татарского народа, национальный герой, для пантюркистов-нетатар он идеолог и блестящий практик движения. Но роль идей Акчуры для России куда менее бравурна. Этот уроженец Симбирска хотел отделить от России все Поволжье, Урал, Сибирь и Закавказье, чтобы включить эти регионы в состав «великого тюркского государства», которые бы простиралось от Балкан до Байкала. С нетюркскими народами Акчура призывал, в случае чего, не церемониться: армяне, по его мнению, должны были быть изгнаны с родных мест, а по мере необходимости — обращены в ислам или же уничтожены. Долгая и плодотворная дружба Максуди с Акчурой — это случай из известной поговорки «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты».

По официальной версии, первое время Максуди-Максудов жил в Париже бедно, а свое положение поправил, став корреспондентом парижской газеты, куда писал материалы о мусульманах. Официальные биографы умалчивают, что выходец из татарской глубинки работал отнюдь не в «Фигаро». Местом работы Максудова были заполонившие тогда Францию пантюркистские и младотурецкие газеты, издававшиеся при поддержке известной масонской ложи «Великий Восток». Информационная политика этих газет изменялась в зависимости от общеполитического положения в Европе. Но основная суть заключалась в пропаганде идеологии пантюркизма и пантуранизма. В связи с этим вряд ли будет корректно говорить, что Максуди в Париже писал статьи «о мусульманах». Ислам у тогдашних младотурок ассоциировался с отсталостью, мракобесием и Османской империей, которая должна была из многонациональной и поликультурной державы превратиться в «Турцию для турок».

В том же «отсталом» ракурсе пантюркисты видели мусульманское наследие тюркских народов России. Что касается Максуди, то свое видение идеи общетюркского и цивилизационной роли тюрок он потом облечет в героизацию Чингис-хана и чингизидов. Интересный поворот для татарина, чьих предков — волжских булгар монгольские нукеры в XIII веке подвергли геноциду… Впрочем, современные татарские историки пишут, что Франция сделала сына татарского муллы «типичным европейским либералом того времени».

Сравнительно недолгая политическая карьера Максудова-Максуди в России протекала в русле «либерального» пантюркизма. Российский политический период Максуди начинается в 1906 году, когда он по приглашению своего парижского друга Акчуры и своего учителя Исмаила Гаспринского принимает участие в нижегородском съезде мусульманской партии «Мөселман иттифакы» («Союз мусульман»), входит в руководство этой партией и делегируется ею депутатом II Государственной думы.

Во Второй Госдуме Максуди вошел в группу, примыкающую к левому крылу палаты. Деятельность думских левых, направленная на расшатывание авторитета царской власти и фактически оправдывающая революционный террор, дала российскому премьеру Петру Столыпину повод обвинить Вторую Госдуму в заговоре, а царю Николаю II — распустить парламент. Максуди входил в Третью Думу уже как секретарь отдельной мусульманской фракции, объединившей исповедующих ислам выходцев из национальных окраин России. Как депутат, он совершает поездки по Поволжью и Кавказу, знакомится с проблемами и чаяниями мусульманского населения Российской империи и потом озвучивает их с трибуны Таврического дворца.

Казалось бы, обычное служение народного избранника интересам своих избирателей. Если бы не некоторые «но». В сохранившихся до сегодняшнего дня стенограммах заседаний Госдумы приведены выдержки из речей Максуди. В них он, к примеру, призывал к отмене обязательного обучения мусульманского населения России русскому языку. Максуди сетовал о нуждах «насильственно крещеных татар» Поволжья и Урала, которые носят русские имена и фамилии. Нетрудно догадаться, что речь шла о кряшенах и нагайбаках, тюркских народах православного исповедания. Максуди убеждал депутатов (особенно либералов и социалистов), что «насильственно крещеные татары» спят и видят, как грядущая российская революция их возвращает в лоно «родного» ислама.

Друг парижских пантюркистов в Госдуме отметился и тем, что призвал депутатов послать приветственный адрес младотуркам «как одному из первых в Европе социалистических правительств». Эта эскапада вызвала недоумение даже у левого крыла палаты, а думские правые, благодаря Максуди, еще более настроились против своих коллег из национальных окраин. На одном из заседаний Максудов сказал, что в России нет татар, а есть тюрки. Видно, что российский парламентарий Садретдин Максудов в Таврическом дворце служил кому угодно, только не своему народу и не России.

Впрочем, объект служения становится понятен, если смотреть за передвижениями друга Максуди Юсуфа Акчуры. В 1908 году, после свержения султана Абдул-Хамида II, Акчура покидает Россию и переселяется в Турцию, где уже пребывает в достатке до конца дней. В период Первой мировой войны Акчура выполнял поручения турецкого правительства в союзных Порте Германии и Австро-Венгрии. Максуди воссоединится со своим старым парижским другом в 1924 году. Это случится после периода российских злоключений Максуди, связанных с крахом ситуации, образовавшейся после прихода к власти Временного правительства.

Максуди рассчитывал, что свержение монархии в России поспособствует воплощению идеала, проповеданного еще его учителем Исмаилом Гаспринским: образованию на базе российских губерний с тюркским населением суверенных государств которые бы потом вступали с бывшей метрополией в конфедеративные отношения. Бегство Максуди из России в 1918 году произошло, когда большевиками была свергнута в Уфимской губернии власть «правительства штата Идель-Урал», премьером которого был бывший депутат Госдумы. Опять же, ни один историк не скажет, что это марионеточное правительство тогда выражало нужды татарско-башкирского населения Поволжья. «Идель-Урал» держался на колчаковских штыках и деньгах иностранных интервентов.

Из России Максудов сначала уехал в лояльную национал-сепаратистам из России Финляндию. В 1919 году в Стокгольме он встречается с турецким специальным эмиссаром Юсуфом Акчурой — своим старым другом, который помогает Максуди уехать в Париж. В столице Франции Максуди пребывает не как частное лицо, а как участник проходившей там тогда Версальской конференции. Учитывая полномочия Акчуры, нетрудно догадаться, от какой страны был в Версале Максуди и чьи интересы помогал отстаивать. И наконец в 1924 году бывший гражданин России Максуди (не без помощи Акчуры) становится советником турецкого президента Мустафы Кемаля Ататюрка, профессором истории и права в университетах Анкары и Стамбула, одним из идеологов кемализма.

Максуди принимал участие в большинстве направлений политики Ататюрка по превращению бывшей Османской империи в турецкое национальное государство. Так он, вместе с Юсуфом Акчурой и Гаязом Исхаки, работал над очищением турецкого языка от «османского наследия» в виде арабизмов и фарсизмов и созданием «чистой» турецкой речи. Есть свидетельства, что тот же коллектив помогал Ататюрку в воплощении государственного принципа millietcilik — единой турецкой нации без разделения на турок, курдов, греков и т. д. Для курдов это кончилось этническими чистками, для понтийских греков — выселением, а в будущем привело к появлению в турецкой Конституции статьи, где говорится, что «каждый гражданин Турции является турком». За внутриполитическими задачами Максуди не забывал и об ученых занятиях. Его многочисленные работы на турецком языке (само собой, «очищенном» от османизмов), опубликованные в период с 1924 по 1943 годы, посвящены аспектам истории и перспектив тюркской государственности, языка и права. В стратегическом измерении, эти работы — до сих пор «работоспособный» теоретический корпус для распространения через Турцию пантюркистской идеологии. Работа Максуди (а также Акчуры, Исхаки и других татар-эмигрантов) в турецкой администрации успешно продолжилась при президентах Исмете Иненю (1938−1950) и Махмуде Джелале Баяре (1950−1960). Турция периода Иненю запомнилась народам СССР агрессивной реваншистской риторикой турецкого премьера Шюкрю Сараджоглу, который ради аннексии Поволжья и Кавказа не брезговал помощью гитлеровской Германии, хотя официально Турция в годы Второй мировой войны соблюдала нейтралитет. Когда нацистские оккупанты летом 1942 года приступили к операции «Эдельвейс», на советско-турецкую границу в районе Карса были стянута турецкая армейская группировка, готовая перейти границу в считанные секунды. По распоряжению Иненю, при содействии Гитлера в 1943 году был перевезен в Стамбул прах младотурецкого преступника Талаата-паши. Друг Садри Максуди Гаяз Исхаки (автор культовой у пантюркистов книги «Идель-Урал», память Исхаки особо чтут в сегодняшнем Татарстане — прим. EADaily) в годы войны помогал гитлеровцам в создании мусульманских коллаборационистских частей, был духовным наставником печально известного легиона «Идель-Урал».

Открывая 7 декабря памятник Садри Максуди, президент Татарстана Рустам Минниханов сказал, что тот был выдающимся человеком: дважды избирался в Госдуму, трижды в турецкий парламент и был советником Ататюрка. Приехавший специально в Татарстан глава турецкого правительства Бинали Йылдырым сказал: «Сегодня мы собрались, чтобы открыть памятник великой личности, человеку, который послужил своеобразным мостом, объединяющим Татарстан и Турцию. Садри Максуди внес значительный вклад в основание турецкой юридической школы. Уверен, памятник Садри Максуди станет символом новых дел, которые будут осуществляться на благо татарстанского и турецкого народов».

Определение «татарстанский», данное СМИ Татарстана при пересказе реплики Йылдырыма, скорее всего, «творчество» штатных переводчиков из медийного департамента Казанского кремля. Премьер Турции по отношению к Максуди явно сказал «татарский народ». Но, как видно из биографии советника Ататюрка, к современному татарскому народу он имеет отношение лишь как человек, который родился и вырос в татарской семье на территории нынешнего Татарстана. Даже в свой российский период (не очень продолжительный) Садретдин Максудов жил и трудился в создаваемом им самим пространстве «великой тюркской нации», где, естественно, не было ни татар, ни башкир, ни кумыков. Да и российский (как и французский) периоды жизни Максудова были, по большому счету, подготовкой к его работе в руководстве Турецкой Республики. Памятник такому человеку был бы логичен и понятен в каком-нибудь турецком городе. В Казани он смотрится как монумент в честь турецкого, иностранного политика, а сама столица Татарстана с таким памятником выглядит как административный центр турецкого вилайета.

Ответ на вопрос, почему в Татарстане возвеличили чуждую нынешним татарам фигуру, кроется в русскоязычном издании работы Максуди «Тюркская история и право», выполненном в 2002 году Институтом истории Академии наук Татарстана. «Книга С. Максуди несомненно актуальна и практически значима и для сегодняшнего дня. В 1991 году появились новые независимые тюркские государства, повысился статус и тюркских автономий в Российской Федерации. В этих новых государствах появилась потребность создания стабильных правовых и политических структур, укрепления и совершенствования уже созданных систем права. Практика показала, что многие правовые нормы, механически перенесенные из европейских законодательств на местную почву, не учитывают национальную психологию народа, а потому и не срабатывают. Здесь речь может идти о демократии, либерализме, правах человека и т. д. Например, наша демократия не должна быть абстрактной и рафинированной. Эта демократия должна быть на уровне нашего тюркского понимания и менталитета, она должна быть основана на наших исторических традициях и духовных ценностях. Книга С. Максуди как раз и представляет определенную часть этих ценностей».

Далее автор предисловия пишет: в России «рабство было отменено лишь в 1861 году», в 1917 году 90% населения страны составляли крестьяне, а СССР по своей социальной структуре был фактически феодальным государством. Из этого он делает вывод: многовековой период нахождения тюркских народов в лоне российской и советской государственности был духовной и физической смертью для тюрок, привыкших к равноправию и справедливости, которые достались ханам и бекам независимых тюркских государственных образований от «Ясы» Чингис-хана. В предисловии есть реверанс в сторону Турции: османские султаны названы хранителями тюркской правовой культуры.

«Думаю, что современные руководители тюркских государств по таким параметрам управленческой деятельности, как „установление порядка и принципов справедливости“, еще очень далеки от того, чего достигли в этой области средневековые каганы и их беки», — указывается в предисловии. Показательно, что автор предисловия, переводчик книги Рафаэль Мухаметдинов, говоря о нынешнем Татарстане, именует его «уникальным автономным образованием „Суверенный Татарстан“». В том же месте переводчик именует поволжскую республику седьмым по счету государством, созданным предками нынешних татар, наряду с Волжской Булгарией, Золотой Ордой и «Московией», образовавшейся на месте золотоордынского улуса. Эта пантюркистская реминисценция хоть и выглядит плохой пародией на историческую науку, но хоть как-то объясняет, почему в Казани в присутствии турецкого премьера поставили памятник турецкому политику.

В заключение стоит сказать, что монумент в честь Максуди в Казани хотели ставить еще осенью прошлого года. От скульптуры пантюркиста столицу Татарстана тогда «избавило» 24 ноября прошлого года, когда протурецкие боевики сбили российский Су-24, а власти России в ответ ввели против Турции санкции. О монументе вспомнили после летних извинений турецкого президента Реджепа Эрдогана. Памятник Максуди в Казани возводили авральными темпами. Будто боялись, что не успеют.

Муса Ибрагимбеков, специально для EADaily