Страховка от падения цен на нефть: Мексика выиграла, а Россия не рискнула

В этом году Мексика может получить более $ 3 млрд. выплат по страховке от снижения цен на нефть, сообщает Bloomberg. При стоимости «полиса» от пула международных банков в $ 1 млрд. страна выиграет $ 2 млрд. чистого дохода. Сейчас цена на мексиканские сорта нефти торгуется не выше $ 33 за баррель, но застраховали их в 2015 году на цену в $ 49.

Страхование рисков Мексика практикует с 1990 года, однако впервые получит выплаты за два года подряд. В 2015 году мексиканские власти также успешно застраховались от падения цен на нефть ниже $ 76 и получили даже больше, чем планируется в этом году. Выплаты от финансовых групп и банков Citigroup, Goldman Sachs, JPMorgan, Morgan Stanley, BNP Paribas, Barclays и HSBC составили $ 6,3 млрд.

«2015 год мог быть куда хуже для правительства, если бы оно не застраховалось, — заявил тогда управляющий директор в агентстве Standard & Poor’s в Нью-Йорке Джойдип Мухерджи. —  Это был хороший шаг с точки зрения управления рисками, чтобы зафиксировать более высокую цену».

Впрочем, Мексика — одно из немногих нефтедобывающих государств, которое страхует себя от рисков падения цены на нефть. Кроме нее, со страхованием экспериментировали Эквадор, Алжир и Колумбия. Но особенно хеджирование распространено в США. Более 50% компаний, занимающихся сланцевой добычей, хеджируют свои риски, и 30% доходов отрасли в 2015 году составили именно страховые выплаты. «Они — огромная часть экономической ценности нефтегазовых компаний, которая позволяет им избежать банкротства», — считает партнер юридической компании Haynes & Boone Джефф Николс.

Действительно, в начале года более сотни компаний были близки к банкротству, однако объявили о нем пока лишь десятки. При этом добыча в США не рухнула, как того ожидали в Саудовской Аравии, которая и начала ценовую войну за долю на нефтяном рынке. Например, хедж-контракты компании Halcón Resources в этом году установлены на уровне $ 85 за баррель за 80% ее добычи, а цена на нефть американской марки WTI составляет сейчас меньше $ 40. Впрочем, как замечают эксперты, долги американских компаний уже составляют $ 800 млрд., цены на нефть не растут, поэтому финансовые компании вряд ли продолжат объемное страхование сланцевых добытчиков. Кроме того, в США законодательно ограничили возможности хеджирования компаний, которые могут попасть под банкротство.

В тоже время банки и хеджинговые фонды сами не заинтересованы в банкротстве добывающих компаний, для которых появляются все новые возможности для выживания. «Одна из последних тенденций — оператор продает долю в пробуренной, но незавершенной скважине хедж-фонду, чтобы запустить ее в эксплуатацию, — говорит президент Нефтяного совета Северной Дакоты Рон Несс. — Понятно, что это происходит не от хорошей жизни, а для выживания».

Для некоторых сланцевых компаний США страховые контракты стали возможностью взять паузу и значительно сократить расходы. По данным Wood Mackenzie, с 2014 года компании снизили затраты в среднем на 40% и себестоимость добычи нефти, например, компании Wolfcamp в бассейне Permian составляет сейчас $ 39. Добыча на большинстве же остальных американских проектов снизилась до $ 60. Это уже ниже, чем затраты в большинстве морских проектов.

Почему не рискнули?

Для России снижение цены на нефть со $ 100 до $ 45 приносит ежегодные убытки в $ 160 млрд., заявила глава Банка России Эльвира Набиуллина. И хеджирование пока не входит в список инструментов, которыми правительство смягчает удар от падения экспортных доходов.

«Правительство предпочитает более консервативные методы, чем хеджирование. Не секрет, что „подушка безопасности“ создается за счет государственных резервов, а не неких инновационных финансовых инструментов», — считает ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Игорь Юшков.

Впрочем, о хеджировании в правительстве заговорили еще зимой. Как заявил замминистра финансов России Максим Орешкин, в 2016 году ведомство разработает инструмент хеджирования рисков бюджета на случай падения нефтяных цен. «Конечно, учитывая текущий уровень нефтяных котировок, эта работа может считаться больше работой на перспективу, — объяснил заместитель министра. — Понятно, что все захеджировать невозможно. Вопрос части хотя бы. Сначала отрабатывается техника, если этот инструмент попадает в арсенал, то потом будет приниматься решение, пользоваться им или нет, в соответствии с той ситуацией, которая есть. Сейчас об этом даже и не надо думать. При текущих низких ценах это скорее теоретическое упражнение».

«Разговоры о хеджировании возникают в правительстве, когда снижаются цены на нефть. Так было и в 2009—2010 годах, — говорит научный сотрудник Высшей школы экономики (ВШЭ) Марсель Салихов. — Однако дальше обсуждений дело не идет. Хорошо это или плохо? Однозначного ответа нет. Пример Мексики — уникальный. Потому что это — единственная добывающая страна, которая хеджируется. Да, в прошлом и этом годах она зарабатывает. Но в предыдущие годы Мексика несла убытки. Например, только на этот год хеджирование обошлось Мексике в $ 1 млрд. и что выгоднее, десять лет терпеть убытки и только в определенные годы зарабатывать, неизвестно. Кроме того, процесс страхования государств очень трудоемкий и хеджирование даже такой добывающей страны как Мексика влияет на весь нефтяной рынок, так как несет негативные ожидания. Представьте же, что может случиться, если Россия будет хеджироваться! Поэтому подобное страхование рисков более применимо для компаний с высокорисковыми активами и дефицитом средств. Почему хеджирование и распространено именно в сланцевой добыче в США. Небольшие компании берут кредиты для освоения месторождений, а банки требуют застраховать выручку, чтобы у добытчиков были достаточные средства для погашения займа».

По мнению эксперта, российских компаний, которые пользуются хеджированием, немного. «Так как эта информация не публикуется в отчетности, то говорить о том, как часто используют этот финансовый инструмент в России, сложно. Предположу, что таких компаний немного. Возможно, это связано с тем, что есть и негативный опыт. Например, по «Транснефти», — рассказывает Марсель Салихов.

Один из примеров удачного страхования рисков — миллиардер Михаил Гуцериев, которому принадлежит компания «Русснефть». За два года он заработал на хеджировании $ 700 млн.

«Западные банки предложили мне сыграть в такую рулетку и захеджироваться на четыре года. Я согласился на два года, — рассказал РБК Михаил Гуцериев. — Согласился бы на четыре, заработал бы $ 1,5 млрд. Но ничего страшного. Если бы я согласился на четыре года, а цена бы пошла в другую сторону, я бы проиграл $ 1,5 млрд. Диапазон хеджа был от $ 80 до $ 120. То есть, если цена ниже $ 80, они мне доплачивают до $ 80, если выше $ 120, то я им плачу».

Миллиардер добавил, что он продолжает страховаться, но оказаться в выигрыше уже сложнее. «Когда я соглашался на два года вместо четырех, это, конечно, был расчет. Я поставил против цен прошлого столетия. Сейчас же нужно взвешивать цены этого столетия, учитывать колебания рынка, какие поля будут разбуриваться, в каких странах идет нефтяной бум, какая ситуация в Африке, какие даются прогнозы. Необходимо учитывать экономические, финансовые и политические факторы, политические процессы, которые происходят в мире, в арабских странах. На самом деле, это искусство», — подытожил миллиардер.

Успешной в страховании рисков оказалась и компания «Лукойл». Правда, хеджировалась она от рисков скачков курсов валют. Тем не менее, только в 2014 году заработала на страховании почти $ 2 млрд.