Артур Приймак: «Разморозка» отношений с Турцией обострила аппетиты этнократии в Татарстане

Власти Татарстана вновь потребовали от федерального Центра продления договора о разграничении полномочий, срок которого истекает в будущем году. От лица республиканских властей об этом заявил спикер Госсовета (парламента) Татарстана Фарид Мухаметшин.

«Мы за то, чтобы этот договор действовал, доказывая легитимность наших основополагающих документов, это и пример, и подтверждение того, что мы живем в федеративном государстве. И не претендуя на какие-то новые полномочия, мы бы хотели, чтобы этот договор существовал и дальше», — сказал Мухаметшин после заседания парламента 28 июня.

Спикер парламента имел в виду договор «О разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан». Его подписали 26 июня 2007 года в Москве президент России Владимир Путин и президент Татарстана Минтимер Шаймиев. Текст договора закреплял и подтвержал текущие суверенные права татарстанской этнократии в аспектах внешней политики и экономической деятельности в регионе. По части внешних сношений в договоре, в частности, утверждалось: «Республика Татарстан в пределах своих полномочий осуществляет международные и внешнеэкономические связи с субъектами и административно-территориальными образованиями иностранных государств, участвует в деятельности специально созданных для этих целей органов международных организаций, а также заключает соглашения об осуществлении международных, внешнеэкономических связей и осуществляет такие связи с органами государственной власти иностранных государств по согласованию с Министерством иностранных дел Российской Федерации в порядке, установленном Правительством Российской Федерации». Это если исходить из текста документа. На деле же договор с Москвой давал Казани фактическую независимость в своих международных делах и от Смоленской площади, и от Московского Кремля. Суверенитет внешний прямо отражался и на внутренней политике властей республики. Официальные формулировки по части пользования природных богатств и индустрии включали в себя удобоваримый пункт «по соглашению с Правительством Российской Федерации». Но на деле это согласование с Москвой закрепляло и «приглаживало» реальный экономический суверенитет Татарстана.

Точнее, правящего клана региона. Ближе к концу текста шли пункты о совместной с Москвой поддержке татарского языка и культуры в РФ и за ее пределами, а также «паспорте гражданина Татарстана». Так неофициально именуют украшенный гербовым барсом вкладыш в общегражданский паспорт, удостоверяющий, что предъявитель паспорта действительно живет в Татарстане. Упомянутый вкладыш заслуживает отдельного разговора, поскольку он — яркое доказательство нарушения и Конституции Татарстана, и самого договора. Согласно Конституции и договору, государственные языки региона — русский и татарский (так в тексте договора). А сам «паспорт Татарстана» — только на татарском, вне зависимости от национальности его предъявителя. «Паспорта Татарстана» начали выдаваться в регионе в 2001 году, как эквивалент графы «национальность», отмененной в 1997 году в общероссийских документах, и подтверждение статуса гражданина Республики Татарстан (выдержка из Конституции Татарстана от 1994 года). Федеральный закон предусматривал права на национальную идентификацию в документах для всех регионов РФ, но в реальности это право досталось только Татарстану и Башкирии. К 2012 году Татарстан вообще стал единственным регионом в РФ, где параллельно с паспортом гражданина России ходит «национальный паспорт». Впрочем, с 2015 года, в связи с финансовым кризисом и сокращением дотаций из Москвы на нужды бюджета Управления ФМС по Татарстану выдача «паспортов Татарстана» приостановилась. Этот факт заставил татарских националистов и некоторых либеральных журналистов снова заговорить об «ущемлении прав татарского народа».

«Паспорт Татарстана» и прочая атрибутика вроде официального наименования главы региона «президентом» (Татарстан — единственный регион в РФ, где все еще есть президент — прим. EADaily ) — это элементы внешнего оформления более главной вещи. К вящему горю татарских националистов и сочувствующих им московско-питерских либералов, речь шла не о суверенитете республики, а о более простых вещах. А именно — неприкосновенности правящего клана во главе с Минтимером Шариповичем Шаймиевым.

Неприкосновенность клана означала как иммунитет от уголовного преследования, так и право самостоятельного определения руководством клана всей экономико-политической повестки республики, без оглядки на Москву. Шаймиев, обожествляемый националистами за свою мужественную борьбу за права татар в 1990-х годах, на самом деле торговался с Москвой, как бы эффективнее обогащать свой клан и при этом не вызывать подозрений. Частью этих торгов, к примеру, было озвученное в 1990-х годах предложение Шаймиева совместить посты президента Татарстана и председателя Госкомитета РТ по имуществу. Цель была очевидна. В разгар гайдаровско-чубайсовской приватизации Казань, в обмен на поддержку Ельцина в октябре 1993 года, выторговала у Москвы право самостоятельно распоряжаться советской госсобственностью. В рамках этой договоренности Чубайсу и Ко к активам Татарстана дорога закрывалась, а единственными «чубайсами» могли быть только члены правящего клана.

В конце концов, в Казанском кремле решили, что совмещать посты президента и главы местного Госкомимущества — слишком затратное и рискованное дело. Приватизация по-шаймиевски мало чем отличалась от приватизации по-чубайсовски, а в чем-то была даже хуже. Москве, напуганной в 1992 году массовыми националистическими митингами в Казани, позже стало не до Татарстана. Куда важнее Минтимера Шаймиева тогда стал Джохар Дудаев… К слову, бывший пресс-секретарь Шаймиева Ирек Муртазин в одном из своих интервью сказал, что Дудаев с его «Ичкерией» был бы невозможен без парада суверенитета в Татарстане. Известно, что единственными республиками, воздержавшимися в 1992 году от подписания с Москвой общероссийского Федеративного договора, были Татарстан и Чечня (в ту пору «Ичкерия»). Но у Шаймиева и Дудаева были разные намерения, которые потом привели к соответствующим разным результатам. Клан Шаймиева рассчитывал дожать Ельцина до нужной кондиции, а после достижения нужного результата, «соскочить» и подписывать все, что нужно. Шаймиев обещание сдержал: выбив из Москвы все что можно, он заключил в 1994 году с Ельциным отдельный договор о разграничении полномочий. Дудаев же, как говорит Муртазин, поверил в реальность такого договора всерьез, и потому не торговался, а шел напролом.

Как известно, Минтимер Шарипович получил куда больше, чем Джохар Мусаевич. По договору от 1994 года, Москва гарантировала Татарстану полный суверенный пакет, де-факто закрепив свое невмешательство в дела Казанского кремля. Москва закрыла глаза на провокационный пункт Конституции Татарстана, что республика — «демократическое суверенное государство», чей суверенитет «выражается в обладании всей полнотой государственной власти» (см. ст. 1 Конституции Татарстана). Мимо Москвы прошло еще то, что законы РФ в Татарстане приравнивались к международным договорам: пункт 2 статьи 4 Конституции РТ до сих гласит, что «в случае противоречия между федеральным законом и нормативным правовым актом Республики Татарстан, изданным по предметам ведения Республики Татарстан, действует нормативный правовой акт Республики Татарстан». Устанавливался институт гражданства Республики Татарстан.

Конституция Татарстана до сих пор изобилует вполне себе однозначными юридическими коллизиями. В преамбуле к документу население Татарстана делится на «многонациональный» и отдельно «татарский народ», при этом статья 14 предусматривает государственное содействие только культуре и языку татар, тем самым вычеркивая кряшен, русских, чувашей и мордву из списка коренных народов республики. Если подытоживать, то Москва простила Татарстану то, что в Чечне тогда жестко пресекала.

Знаковый момент: федеративный договор между РФ и Татарстаном в 1994 году подписывался как Ельциным и Шаймиевым, так и премьерами РФ и РТ — Виктором Черномырдиным и Мухамматом Сабировым. Такой формат обычно предусмотрен для договоров между двумя независимыми государствами. Правда, 26 июня 2007 года федеративный договор подписывался уже в формате Путин — Шаймиев, без присутствия премьеров. Как с гордостью подчеркивают татарские националисты, борьба за договор 2007 года была не менее ожесточенной, чем в 1994 году, поскольку в 2000 году к власти в России стали рваться «сторонники унитарного проимперского развития страны», но президент России Владимир Путин проект договора поддержал.

Особую гордость татарских националистов вызвало, что Казани удалось в 2007 году отстоять статус татарского языка как государственного. «Это делает нелегитимными судебные тяжбы по поводу статуса татарского языка, имевшие место в свое время в республике. Изучение татарского языка лицами нетатарской национальности стимулируется положением о том, что высшее должностное лицо республики, т. е. ее президент, обязан владеть обоими государственными языками. Ведь президентом Татарстана может стать любой гражданин республики, независимо от национальности», — говорилось в статье историка и идеолога татарского национализма Индуса Тагирова, написанной «по следам» договора 2007 года. Тагиров также отметил, что текущие правовые возможности позволяют Казани в перспективе поднять свой суверенитет выше, поскольку договор 1994 года — краеугольный камень «татарстанской независимости» — подписывался только главами исполнительной власти без ратификации в парламентах Татарстана и России, и потому может быть опротестован в любом суде.

Договор 2007 года — это продолжение и дополнение договора «Ельцин — Шаймиев», следовательно, в момент пролонгации Татарстан имеет право дополнить перечень своих прав. Именно Татарстан, а не Российская Федерация. Господин Тагиров особо отметил, что Казанское ханство, чьим правопреемником он считает нынешний Татарстан, «было присоединено к России завоевательным путем», поэтому в РТ, в отличие от Дагестана или Карелии, «не празднуют добровольное вхождение в состав России». Из этого, по мысли Тагирова, следует, что отношения России и Татарстана в контексте федеративного договора должны видеться как мирный договор между бывшим агрессором и жертвой, где в роли «агрессора», конечно, представляется Россия.

Срок договора 2007 года, который Тагировым был назван «историческим», истекает только в 2017 году, то есть только через год. Почему же в Казани вдруг решили форсировать его продление? Судя по всему, сказались два фактора. Первый — «покаяние» Реджепа Эрдогана за сбитый российский бомбардировщик и последующее размораживание Россией экономических отношений с Турцией. В Казанском кремле явно рассчитывают, что российско-турецкая «разморозка» будет комплексной, а не ситуативной. От ее глубины зависит перспектива экономических и политических отношений Татарстана с Турцией. С 1990-х годов вплоть до ноября 2015 года Турция была главным партнером и спонсором татарстанской «суверенной демократии» и, следовательно, лично клана Шаймиева. Поэтому неудивительно, что президент РТ Рустам Минниханов (бывший в президентство Шаймиева министром финансов) в декабре прошлого года фактически отказался сворачивать отношения с Турцией.

Сейчас разворот в отношениях Москвы и Анкары воспринимается определенными кругами в Татарстане как возможность сыграть с Москвой на опережение и, получив желанную фору, выиграть максимум возможных экономических и политических преференций. В Казани явно расчитывают, что в Анкаре по достоинству оценят то, что в течение всей блокады Россией турецкого капитала Татарстан хранил сердечную верность своему партнеру и старшему брату по тюркскому миру. Не исключено, что в контексте игры на российско-турецкой «разморозке» Казань будет расширять и углублять свои независимые отношения с другими тюркоязычными странами — Азербайджаном и Казахстаном. Не так давно в Казани вопреки протестам общественности переименовали одну из центральных улиц, назвав ее именем президента Нурсултана Назарбаева, который никак не связан ни с Казанью, ни с данной улицей. Смысл подобной чисто восточной политики — «выказывание уважения» набирающему политический вес далекому соседу. К чему могут привести такие «геополитические мосты», пока неясно. Но зная прежние ориентиры и методы татарстанских стратегов, можно утверждать, что интересы России тут совершенно ни при чем.

Артур Приймак