«Народ против коррупции»: дагестанские суфии на выборах бросают вызов власти

День единого голосования в Дагестане в этом году обещает быть достаточно интересным. Как и весь предвыборный процесс. Причина этому — активизация в местном политическом спектре движения «Народ против коррупции» (НПК). Активисты НПК заявили о своем намерении идти в Народное Собрание Дагестана. Наблюдатели уже прогнозируют, что НПК может не только смело бросить вызов проверенным старожилам местной политической жизни (КПРФ, «Справедливая Россия», ЛДПР, «Правое дело»), но и оспорить право на лидерство по мандатам у главного тяжеловеса — дагестанской «Единой России». В случае достижения НПК лидерских позиций дагестанскую политическую жизнь ожидает много интересного, вплоть до того, что местный парламент станет реальной и довольно жесткой оппозицией исполнительной власти.

Для многих дагестанцев словосочетание «Народ против коррупции» до недавнего времени было синонимом известной идиомы «темная лошадка». Ореол неизвестности с НПК спал, когда в качестве кандидатов от движения пошли представители, пожалуй, самой мощной альтернативной силы в Дагестане — суфийского духовенства.

Сын шейха

Лидером дагестанского общественного движения «Народ против коррупции», идущего на выборы в парламент Дагестана как представителя государственнической оппозиции дагестанским единороссам, стал ректор Дагестанского теологического университета имени шейха Саида эфенди Чиркейского Абдулла Ацаев.

Фамилия лидера государственников — оппозиционеров, а также отчество «Саидович» прямо указывает на очевидный факт: Абдулла Ацаев — сын известного суфийского устаза, убитого в конце августа 2012 года. Как и его отец, Абдулла Ацаев является суфийским имамом, мусульманским ученым. По сведениям информационно-аналитического ресурса OnKavkaz, к Абдулле Ацаеву еще при жизни его отца апеллировали многие силы, как из мусульманской среды Дагестана, так и из политической и административной. Абдулла Ацаев — один из лидеров вирда (направления), которое возглавлял его знаменитый отец. Поскольку в Дагестане (как и в Чечне, и Ингушетии) суфийский ислам тесно пересекается и переплетается с сугубо властными сферами (политической, экономической, административной и т. д.), Абдулла Ацаев является также и устазом многих дагестанцев, в той или иной степени облеченных властью. Исходя из этих тесных и сложно пересекающихся между собой связей, сын известного шейха (как и весь вирд ныне покойного Саида-эфенди) так или иначе был обречен соприкасаться с дагестанской политикой.

Выдвижение сугубо религиозного деятеля лидером светской политической партии для Дагестана не является чем-то особенным. Более того, для Страны гор это скорее нормально, чем исключительно. Многие дагестанские светские политики и общественники по совместительству являются активными, соблюдающими Шариат мусульманами. Участию мусульманских священнослужителей в политическом процессе не препятствует региональное и федеральное законодательство. По законам, мухтасиб, имам или другой служитель ислама не может быть депутатом любого уровня как представитель от своего муфтията, но имеет право делать это как частное лицо, в том числе в составе какой-то партии.

Как ранее сообщали многие северокавказские СМИ, дагестанское движение «Народ против коррупции» ранее преподнесло ряд не менее интересных политических сюрпризов. 12 апреля дагестанская газета «Новое дело» сообщила, что первым номером движения «Народ против коррупции» в предвыборном списке может стать первый заместитель муфтия Дагестана Магомедрасул Саадуев. Он не менее известен в мусульманской среде Дагестана, чем семья шейха Саида-эфенди Чиркейского. Как уже сообщало EADaily, Саадуев до назначения первым замом муфтия долгое время был настоятелем Джума-мечети Махачкалы. В период нашумевшего в конце 2015 года «котровского противостояния», Саадуев рассматривался как наиболее вероятный имам мечети «Ан-Надирийя». То, что имамом давнего оплота салафитов «двигали» именно Саадуева, объяснялось, помимо указаний властей, еще и тем, что настоятель главной мечети Махачкалы одинаково уважаем как последователями суфизма, так и «чистого ислама». Одно время Саадуев даже состоял во Всемирном совете мусульманских ученых (ВСМУ) — сугубо салафитской структуре, возглавляемой идеологами «Братьев-мусульман»* Юсуфом Кардави и Али Карадаги. Членство Саадуева в ВСМУ скорее было формальным, но оно придавало ему дополнительное уважение в глазах салафитов. Отношения Саадуева с ВСМУ закончились, как только ДУМ Дагестана отозвало Саадуева из мечети на Котрова и заявило о своем фактическом отступлении из этого скандально известного прихода. Как передали корреспонденту EADaily источники в суфийских кругах республики, после этого Саадуев публично заявил, что больше не желает иметь ничего общего с людьми Кардави и Карадаги. 1 декабря прошлого года, почти сразу после окончания «котровского противостояния», Саадуев был назначен первым заместителем муфтия Дагестана.

Глава и шейх не поняли друг друга

До сих пор точно не ясно, была ли связь и какая именно между войной за мечеть на Котрова, кадровыми пертурбациями с Саадуевым и его публичным разрывом отношений с организацией Кардави-Карадаги. Но, как передают дагестанские эксперты, после неудачи с мечетью на Котрова между муфтиятом Дагестана и административным аппаратом Дагестана возникла пусть и незаметная с виду, но значительная брешь. Саадуев, как и другие сотрудники ДУМ Дагестана, полагал: вся история с мечетью на Котрова была заранее спланирована в дагестанских верхах. Сценарий предполагал как-то, что Саадуеву не дадут стать имамом, так и вообще то, что ДУМ Дагестана капитулирует в этом приходе, а в итоге предстанет перед народом в совершенно дискредитированном виде. Есть версия, что именно это подтолкнуло Саадуева согласиться стать «номером первым» в списках партии «Народ против коррупции» — движения, которое хоть стоит на патриотических позициях и поддерживает Владимира Путина, но к действующей дагестанской вертикали относится критически — оппозиционно.

Позже руководители движения — в основном мусульманская суфийская интеллигенция — решили сохранить Саадуева в предвыборных списках, но убрать из первых номеров. Немалую роль в этом сыграла реакция властей на неожиданную фронду духовенства. 19 апреля на проходившей в Махачкале конференции некоммерческих объединений Рамазан Абдулатипов высказался как против выдвижения Саадуева кандидатом в депутаты Народного Собрания, так и вообще против активного участия дагестанского духовенства в политике. ««Если я начну заниматься религией, шейх Магомедрасул не поймёт меня. И если шейх Магомедрасул начнёт заниматься политикой, я не пойму его», — заявил глава Дагестана.

По мнению местной газеты «Свободная республика», Абдулатипов «недвусмысленно дал понять», что не желает видеть в политике представителей духовенства, считая, что «духовенство должно заниматься своими делами, а светская власть — своими». Несколько позже сентенцию Абдулатипова озвучил своими словами его советник Деньга Халидов. Выступая перед студентами Дагестанского госуниверситета, Халидов заявил о нежелательности «использования мобилизационных и лоббистских возможностей» ДУМД для «поддержки неподготовленных кандидатов», претендующих на разные должности во власти. О движении «Народ против коррупции» Халидов сказал так: вопрос об участии этого движения в выборах в республиканский парламент должна решать Москва, которой стоит обратить внимание на то, что в списках НПК есть некомпетентные в политике люди вроде Магомедрасула Саадуева. «Если ведомое большинство поддерживает некомпетентного кандидата, власть должна сказать свое принципиальное слово», — заявил Деньга Халидов.

Определение сторонников НПК как «ведомого большинства» следует из определения Халидовым ДУМД как организации с «мобилизационными и лоббистскими возможностями». Иначе говоря, советник Рамазана Абдулатипова представил дагестанский муфтият как огромную теневую структуру, которая бесстыдно манипулирует чувствами верующих дагестанских масс и использует верующих в собственных политических играх, которые к исламу не имеют никакого отношения. Из этого логически вытекает, что такая ситуация недопустима для Дагестана, и потому светские власти должны использовать максимум административного ресурса для того, чтобы «Народ против коррупции» не дошел до финальной черты. С той же самой речью Халидов потом выступал в Москве, на проходившем 28 апреля в Общественной палате круглом столе «Роль и значение суфизма в возрождении традиционных духовных ценностей российских мусульман». Свои (точнее исходившие из высших кругов Махачкалы) тезисы Халидов в Москве озвучил сразу же после доклада Абдуллы Ацаева, посвященного тому, что следование канонам суфийского ислама — это для Дагестана залог создания у мусульман республики гражданского патриотического сознания.

Кризис инструментария

Отторжение у Махачкалы вызвали не исходившие от лидера НПК апелляции к исламу и его влиянию на гражданское сознание. Власти Дагестана, решившие поставить «Народу против коррупции» в плане выборов административные «рогатки», руководствуются следующими стратегическими соображениями. Во-первых, сразу было заметно, что за «Народом против коррупции» стоит мусульманская интеллигенция и мюриды суфийских устазов. Лидер НПК Магомедхабиб Тажудинов — бывший ректор Дагестанского теологического института. Во-вторых, суфии в Дагестане — мощная общественная сила, которая и в самом деле обладает мощными мобилизационными ресурсами. В случае резкой конфронтации между действующими светскими властями и суфиями, исход будет явно не в пользу светской вертикали. Исходя из этих соображений, между светскими властями и суфийским духовенством с 1990 годов следует договоренность взаимного невмешательства. Как пример, предыдущий муфтий Дагестана Саидмухаммад Абубакаров и суфийский устаз Саид-эфенди Чиркейский никогда не вмешивались в избирательные процессы в республике и своим примером демонстрировали ту же модель поведения своим последователям. В народе эту суфийско-светскую договоренность еще называют «пактом о ненападении». Намерение суфиев включаться в политику заставило власти Дагестана думать, что одна сторона выходит из «пакта о ненападении».

В-третьих, ситуация позволяет миллионным суфийским массам преобразовать возможности муфтията в реальную политическую партию, а потом использовать по максимуму ресурсы и влияние ДУМД как политические потенции этой партии. Как уже упоминалось выше, действующее законодательство позволяет участвовать имамам и муфтиям в светской политике. Не существует никаких формальных препятствий для того, что имамы, суфийские интеллектуалы или просто влиятельные мюриды в качестве частных лиц самоорганизовались в свою партию и потом пошли в составе этой партии на выборы любого уровня. Это право дают им и дагестанские законы, и Конституция РФ. Дагестанские власти воспринимают движение «Народ против коррупции» именно как зарождение такой партии, сугубо светского движения. В Махачкале резонно полагают, что чисто суфийская изначально партия может в перспективе притянуть к себе голоса сугубо светского электората. Даже того, который изначально к ДУМД относится негативно, вроде молодого поколения дагестанских коммунистов. Атеистически настроенный дагестанец, в случае чего, выразит солидарность с условно «суфийской» партией как со свежей оппозиционной чисто светской силой.

Надо отметить следующее. В другой ситуации у дагестанской вертикали не было бы резона ставить барьеры «Народу против коррупции». С участием в дагестанской политике местных справороссов или жириновцев дагестанская «Единая Россия» давно и прочно согласна. Но это согласие обусловлено тем, что у властей есть давний и проверенный инструментарий по взаимодействию с ЛДПР и «Справедливой Россией». Для других политических акторов, вроде «Народа против коррупции», этот проверенный инструментарий, увы, не годится. Времени на разработку и апробирование аналогичных подходов и механизмов у Махачкалы тоже нет.

К большому сожалению для Махачкалы, в 2016 году дали сбои опробованные ранее сценарии по сглаживанию конфликтов и противоречий через уверенный «ход конем» — выдвижение в Народное собрание Дагестана «Единой России» и практически гарантированную победу этой партии. Несмотря на то, что социологические данные показывают по Дагестану проедроссовскую ориентацию электрорального большинства, в реальности это большинство может повести себя иначе. Как пример — затянувшаяся более чем на полгода ситуация в Буйнакске, которой ранее был посвящен целый ряд публикаций EADaily. Выйти без потерь из буйнакского клинча Махачкале более-менее помогли только неизбирательные меры — прямое и бескомпромиссное применение административного ресурса. Но применение в бывшей столице Дагестанской АССР таких методов дало и обратный эффект: благодаря широкому освещению ситуации с выборами в городе, дагестанцы со всей республики поневоле «примерили Буйнакск на себя» и оценили, во что такой сценарий может обойтись им самим. Надо констатировать очевиднейшее. А именно — в ситуации с Буйнакском люди увидели, что можно переиграть непопулярную в народе власть. Но вместе с этим, переигранная власть пришлет «ответку», вплоть до силовых мер воздействия. Это, по мнению людей, показывает, что действующая в республике вертикаль пока не умеет и не привыкла проигрывать. Само собой разумеется, что такие народные умозаключения не прибавляют популярности дагестанской «Единой России».

«Бросайте ваххабитов в реку!»

В предыдущие годы, когда конкурентами дагестанских «медведей» были давние партнеры по выборам, вроде ЛДПР, эсэров и яблочников, Махачкале удалось бы добиться запланированного результата по нужному числу нужных мандатов на нужном уровне. Но внезапная активизация ранее не заявлявшего о себе движения «Народ против коррупции» (которое существует с 2013 года), да еще с мощной подпиткой в виде суфиев, заставляет переписывать весь сценарий заново. Поскольку времени катастрофически мало, рассуждают местные эксперты, Махачкале остается только апеллировать к пресловутому административному ресурсу. Да и то не факт, что эта мера поможет.

Как говорят эксперты, есть еще один способ: добиться договоренностей с руководством ДУМ Дагестана, чтобы наиболее активные и влиятельные суфии вышли из политической игры. Можно предполагать, что в качестве переговорного инструмента власть будет использовать апелляцию к покойному муфтию Абубакарову, который в критические для Дагестана девяностые годы пошел с главой Дагестана Магомедали Магомедовым на пресловутый «пакт о ненападении», после чего светская власть и «религиозники» образовали аналог советского «блока коммунистов и беспартийных». Но тут есть нюанс. Переговоры власть будет вести с главой ДУМ Дагестана муфтием Ахмадом Абдуллаевым. Есть гарантия, что муфтий согласится. Но абсолютно нет гарантии, что слово муфтия повлияет на других суфиев из «Народа против коррупции». Ахмад-хаджи Абдуллаев в муфтияте — не единоличный автократ, а компромиссная фигура, выбранная именно в качестве таковой после гибели в 1998 году предыдущего муфтия, Саидмухаммада Абубакарова. Сама структура муфтията не предполагает, чтобы муфтий решал единолично дела всех суфиев Дагестана. Решающее слово остается за коллективными органами — Советом алимов, меджлисами разных уровней и т. д.

К слову, ранее демонстрировавший отстраненность от дрязг светской политики Ахмад-хаджи Абдуллаев стал показывать, что в плане Дагестана он далеко не со всем согласен с властями. Поводом к фронде муфтия стало опять же поведение светских властей. В январе 2016 года газета «Черновик» организовала интернет-голосование за звание «Народный президент Дагестана». Как пишут дагестанские СМИ, на втором этапе голосования — с 4 по 11 февраля — муфтий республики набрал 1309 голосов, то есть в 436 раз больше, чем Рамазан Абдулатипов, набравший на этом этапе 3 голоса. В ходе следующего этапа с 11 по 18 февраля муфтий собрал 2543 голоса — в 31 раз больше, чем Абдулатипов, набравший 81 голос. В ходе четвертого этапа с 18 по 25 февраля муфтий собрал 5311 голосов — в 11 раз больше Абдулатипова. На последнем этапе муфтий собрал 13 427 голосов — в 353 раза больше дагестанского лидера. Итого исход был такой: почти 23 тысячи голосов — у Ахмада Абдуллаева, а у Рамазана Абдулатипова — 617.

Как сообщили потом СМИ республики, после подведения итогов голосования с муфтием якобы встречались некие представители руководства СКФО и федеральных органов власти из Москвы, что вызвало у руководства Дагестана болезненную реакцию. Следствием этой реакции, в частности, стала вышедшая 14 февраля на РГВК «Дагестан» передача, где близкий к властям Дагестана тележурналист Алексей Казак предложил возложить на ДУМД социальную нагрузку в виде добровольно-принудительного отчисления части пожертвований на нужды дагестанской «социалки». В ДУМД резонно сочли, что этот эфир не мог выйти без «заказа» со стороны махачкалинского «Белого дома», саму телепередачу оценили как провокацию, а поведение молодого журналиста Казака — как хамство. К реакции ДУМД на «социальный» эфир прибавилась память о других эпизодах взаимоотношений властей с религиозной сферой. В частности, уже упоминавшееся «котровское противостояние» и более мелкие эпизоды вроде публичной фразы Абдулатипова: «Бросайте ваххабитов в реку, я сам за все отвечу!» В текущей ситуации, сочли в ДУМД, заявления вроде абдулатиповского могут привести только к ответным реакциям джихадистов вроде убийств суфийских имамов или терактов. Помимо этого, в ДУМД указали, что слова главы Республики Дагестан фактически ниспровергают действующий в республике с 2011 года режим салафитско-суфийского диалога. Договоренности, пусть и формальные, необходимо соблюдать.

Надо отметить вот еще что. В статье «Предвыборный газават», опубликованной на дагестанском сайте «Годекан», говорится: дальновидно избрав своей предвыборной платформой борьбу с коррупцией, организовавшиеся вокруг «Народа против коррупции» сторонники ДУМД нашли одновременно и живой отклик у населения, и весьма действенный способ нейтрализовать возможное противодействие со стороны руководства республики. «Обозначая свою политическую деятельность как реализацию призыва президента страны Владимира Путина к обществу повсеместно подняться на борьбу с коррупцией, активисты движения лишают своих оппонентов возможности открыто противодействовать», — говорится в статье. В случае если противодействие со стороны республиканского руководства все же возникнет, то в обществе сразу начнутся различные спекуляции и интерпретация действий власти как нежелание искоренять коррупцию в своих рядах. Такие спекуляции могут сформировать негативное отношение избирателей к политическим партиям, поддерживаемым руководством республики на выборах в Народное Собрание РД: «Единой России», ЛДПР, КПРФ, эсэрам, «Правому делу». Именно об этом говорилось выше, когда упоминался проверенный инструментарий взаимодействия власти с определенными партиями. Упомянем еще раз: этот набор, в силу ограниченности спектра партий, для новых течений не подходит. Применять к «Народу против коррупции» инструмент, рассчитанный на ту же ЛДПР, — это все равно, что чинить очки гаечным ключом.

Нельзя не согласиться с другим выводом статьи: с учетом того, что явка избирателей в ходе муниципальных выборов в 2015 году даже официально не превысила 60% избирателей, а также с учетом высокой активности и четкой координации действий сторонников ДУМД, доля полученных партией «Народ против коррупции» голосов может достигнуть 25%. «С учетом того, что все политические партии в Дагестане (кроме «Единой России») в среднем сумели получить в минувшем году не более 10% голосов избирателей, можно предположить, что партия «Народ против коррупции» имеет достаточно твердые шансы стать второй по численности партийной фракцией в Народном Собрании Республики Дагестан. «В случае начала официальной предвыборной кампании, представители ДУМД могут стать как минимум третьей силой в Народном Собрании РД, о чем можно судить на основе результатов муниципальных выборов в 2015 году», — говорится в статье.

В теории, у власти есть еще один ресурс для преодоления внезапно проснувшегося суфийского сопротивления. Имеется в виду четвертая модель выборов в Народное Собрание, о которой ранее рассказывало EADaily. Но даже эта «американская» модель дает потенциальным избирателям НПК пространство для действий. Чтобы эта модель работала, выборщикам из региональных отделений «Единой России» надо за кого-то голосовать. Кроме этого, коллегии выборщиков, согласно регламенту дагестанских единороссов, будут формироваться из максимально широкого круга населения: молодежи, женщин, заслуженных работников и т. д. Жесткая модель выборов, конечно, ограничивает степень народного волеизъявления, но не может лишить свободы выбора всех людей без исключения. Это учитывают и в администрации Рамазана Абдулатипова.

Наджмудин Алиев, специально для EADaily

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ