Этот день в истории: 17 мая 1606 года — антипольское восстание в Москве, гибель Лжедмитрия I

17 мая 1606 года в Москве начался бунт против польской оккупации, в результате которого был убит ставленник Речи Посполитой — царь Лжедмитрий I.

К середине мая Василий Шуйский составил заговор, собрав верных ему купцов и служилых людей. Их целью было свержение власти польских оккупантов и царя Лжедмитрия I. Заговорщики отметили дома, в которых жили поляки, и решили в субботу ударить в набат и призвать народ к бунту.

В четверг 15 мая об этом донесли царю, но тот целиком был занят приготовлениями к свадьбе с Мариной Мнишек. Он легкомысленно отмахнулся от предостережения — ему казалось, что вся Россия давно уже покорена и усмирена. На следующий день был дан бал в новом царском дворце, во время которого играл оркестр из сорока музыкантов, а царь вместе с придворными танцевал и веселился.

Той же ночью, исполняя план заговора, Шуйский именем царя уменьшил немецкую охрану во дворце от 100 до 30 человек, и одновременно с этим приказал открыть тюрьмы и выдал оружие толпе.

17 мая 1606 года на рассвете по приказу Шуйского ударили в набат на Ильинке, который был подхвачен в других местах — пономари на колокольнях принялись звонить, ещё не зная, в чем дело. Как это часто случалось в России, бунт против царя начался под предлогом его защиты. Шуйские, Голицын, Татищев въехали на Красную площадь в сопровождении около 200 человек, вооруженных саблями, бердышами и рогатинами. Шуйский кричал, что «литва» пытается убить царя, и требовал, чтобы горожане поднялись в его защиту. Хитрость сделала свое дело, возбужденные москвичи кинулись бить и грабить поляков. Согласно запискам краковского дворянина Станислава Немоевского, который оказался очевидцем событий, во время погромов было убито 524 поляка.

Василий Шуйский въехал в Кремль через Спасские ворота, с мечом в одной руке и крестом в другой. Спешившись возле Успенского собора, он приложился к образу Владимирской Божьей матери, и далее приказал толпе «идти на злого еретика».

Разбуженный колокольным звоном царь Лжедмитрий не смог адекватно оценить ситуацию. Решив, что в Москве случился пожар, он вместо того чтобы спасаться и собирать верные войска, кинулся во дворец навстречу своей гибели. Когда же он понял в чем дело, было уже поздно — вооруженная толпа ломилась в двери, сметая немецких алебардщиков. Ближний боярин Басманов, последним оставшийся с царем, открыл окно, потребовал ответа и услышал: «Отдай нам твоего вора, тогда поговоришь с нами».

Тут самозванец в очередной раз доказал, что упрекать его можно в чем угодно, но только не в трусости. Как рассказывали позже очевидцы, в суматохе не обнаружив своего меча, Дмитрий вырвал алебарду у одного из стражников и подступил к дверям с криком: «Прочь! Я вам не Борис!» Басманов спустился на крыльцо и попытался призвать толпу разойтись, но был тут же убит — Татищев ударил его ножом в сердце.

Дмитрий запер дверь, а когда заговорщики стали ломать её, бросился бежать по коридору и выбрался в окно. Ему осталось лишь спуститься по строительным лесам, чтобы скрыться в толпе, но тут удача покинула царя — он оступился и упал с высоты 15 саженей (более 30 м) в житный двор, где его подобрали нёсшие караул стрельцы. Царь был без сознания, с вывихнутой ногой и разбитой грудью. Стрельцы облили его водой, и когда он пришел в себя, то просил защиты от заговорщиков, обещая им поместья и имущество мятежных бояр, а также семьи мятежников — в холопство. Стрельцы внесли его на руках в опустошённый и ограбленный дворец, где попытались защитить от заговорщиков, рвавшихся довершить начатое. В ответ приспешники Татищева и Шуйского стали грозить стрельцам убить их жен и детей, если те не отдадут «вора».

Стрельцы заколебались и послали гонца к царице Марфе, чтобы та ещё раз подтвердила, что Дмитрий — ее сын. Однако гонцом оказался один из заговорщиков — князь Иван Васильевич Голицын. Неизвестно, встречался ли он вообще с Марфой, но, вернувшись, крикнул, что та ответила, будто ее сын убит в Угличе. После этого несчастного самозванца добили мечами и алебардами.

Тела убитого царя и Басманова приволокли через Фроловские (Спасские) ворота на Красную площадь подвергли т. н. «торговой казни». Три дня длились надругательства москвичей над телом Лжедмитрия — его посыпали песком, мазали дегтем и «всякой мерзостью».

Впрочем, среди москвичей цареубийство вызвало неоднозначную реакцию, многие плакали, глядя на поругание. Чтобы пресечь любую жалость к «расстриге» было объявлено, что маска у него на груди есть идол, «харя», которой он поклонялся при жизни. В итоге Басманова похоронили у церкви Николы Мокрого, а Дмитрия — в т. н. «убогом доме», кладбище для упившихся или замёрзших, за Серпуховскими воротами. Через некоторое время тело Дмитрия выкопали, сожгли и, смешав пепел с порохом, выстрелили из пушки в ту сторону, откуда он пришел — в сторону Польши.