Армения в «карабахском лабиринте»: курс на полную десубъективизацию?

С апрельской эскалации в зоне карабахского конфликта, за которой в публикациях прессы и экспертных оценках прочно закрепилось название «четырёхдневная война», миновало более месяца. Перед 8−9 мая, которые в Армении и Нагорном Карабахе отмечают со своим особым содержательным наполнением празднования Дня Победы, ибо в эти майские дни 1992 года армянские силы выбили азербайджанского противника из карабахского города Шуши, были ожидания нового витка боевых действий. На этот раз обошлось, но ощущение того, что четырьмя сутками интенсивного противостояния в апреле 2016-го не обойдётся, только нарастает.

Пока Армения, во многом оправдываясь перед внешней аудиторией, а не гася внутреннее недовольство, пытается обозначить некую внятную линию в вопросе «признавать или не признавать независимость Карабаха», в Азербайджане протекает иной процесс. Руководство прикаспийской республики ныне больше концентрирует усилия на убеждении собственных граждан в успешности итогов боевой «четырёхдневки». С внешним миром у властей в Баку всё предельно ясно и здесь новшеств не замечено: с Апшерона продолжает течь нефть и поставляться газ, в обратном направлении идёт поток оружия. Европа и одна ближневосточная демократия не потеряли Азербайджан в качестве поставщика углеводородов, Россия — намерена и впредь сохранить первенство на платёжеспособном азербайджанском рынке вооружений и военной техники. Деньги за нефть и газ, идущие с Запада, «конвертируются» в оружие, поступающее большей частью из России. Уровень милитаризации Азербайджана растёт, его оружейные аппетиты усиливаются. Все последние заявления тамошнего руководства применительно к карабахскому конфликту можно свести к одной мысли: нам надо ещё больше вооружиться и усилиться, тогда мы отвоюем у армян больше территорий.

Более того, у Азербайджана расширился «оперативный простор» давить на болевую точку в армяно-российских отношениях. После 5 апреля, установления в зоне конфликта «режима тишины», любая поставка новых ударных систем из России в Азербайджан будет отзываться приступами негодования в Армении, и выбивать аргументы из рук её властей. Этот сюжет Баку стал разыгрывать в свою пользу достаточно грамотно. В Азербайджан продолжаются поставки новой партии боевой техники, закупленной в России, об этом, примерно спустя месяц с установления относительного затишья в зоне конфликта, поспешили сообщить азербайджанские источники. В частности, осуществляется процесс передачи Азербайджану 120-мм самоходных артиллерийских орудий 2С31 «Вена», боевых машин БТР-82A и другой техники. Как пишет портал haqqin.az, в настоящее время также проводится плановое пополнение и доукомплектование военных складов и арсеналов в прифронтовой зоне снарядами, боеприпасами и минами различных калибров, изготовленных как на местных военных предприятиях, так и доставленных из России. В те же сроки Минобороны Азербайджана рапортовал о проведении в прифронтовой зоне военных маневров с использованием тяжёлой техники.

К Баку, по сути, сейчас ни у кого вопросов нет, как нет и особых иллюзий в отношении его истинных планов в затяжном конфликте. И тут Еревану не повезло — на него сейчас направлено куда больше ожидающих взоров извне.

Армения признавать Нагорный Карабах так и не решилась. Всё, что можно услышать сейчас из армянской столицы, прямо свидетельствует о её нерасположенности к принципиальным шагам. Свою лепту в эту воздержанность внесли и озвученные в унисон сигналы из России и США (редкая по нынешним временам обоюдность мнения двух мировых держав). И в Кремле, и в Белом доме дали понять о нежелательности «одностороннего» признания Арменией независимости НКР.

Идти наперекор общей линии внешних спонсоров карабахского урегулирования ни один политик в Армении не решился. Впрочем, самое интересное не в этом, а том, что и без предупреждений из Москвы и Вашингтона сыскать ныне армянского политического руководителя, способного на принципиальный шаг в карабахском вопросе, крайне сложно. Сделав в предыдущие годы всё, что только возможно, дабы низвести Нагорный Карабах до «армянской провинции», Армения сама начинает сползать к этому непритязательному статусу. А с провинциями, как известно, в политических центрах не церемонятся…

Доходит до дипломатических гротесков. Так, на днях замглавы МИД Армении, куратор постсоветского направления во внешнеполитическом ведомстве республики Шаварш Кочарян «посвятил» общественность в то, что «есть вопросы, которые находятся вне юрисдикции Армении». «Ереван не может говорить, что передаст территории, когда это касается Нагорного Карабаха», — сказал замминистра.

Ну что тут скажешь, Ереван не может говорить за Степанакерт о передаче территорий? Разве? А как быть с недавними заявлениями на самом высоком политическом уровне страны о том, что в Казани летом 2011 года готовы были предметно говорить о передаче Азербайджану пяти районов вокруг Нагорного Карабаха? За переговорным столом в Казани, помнится, представителей карабахских армян и рядом не было. Да что там в Казани! Возвращаясь в который раз к встрече в Москве 5 апреля, вновь приходится напомнить Еревану, что представителя Степанакерта там тоже не было. Получается, даже в вопросе установления «режима тишины» Армения говорит вместо Нагорного Карабаха. На это, видимо, у неё всё же есть юрисдикция…

В том-то и дело, что пора прекратить путаться в заявлениях государственных чиновников на всех этажах армянской иерархии власти. И помочь в этом может не имитация, не очередное предупреждение потенциального агрессора, а реальный процесс по признанию Карабаха.

Со 2 по 5 апреля у Еревана был уникальный шанс ввести Степанакерт в круг официального общения во всём, что, так или иначе, затрагивает карабахское урегулирование. Все прошедшие 22 года на руках двух из трёх сторон конфликта был весомый политико-правовой аргумент. Азербайджан тогда шёл на де-факто признание Нагорного Карабаха, когда он сталкивался с поражениями на военных фронтах. Подписанное в мае 1994-го трёхстороннее бессрочное соглашение о прекращении огня полностью укладывалось в эту логику отстаивания Ереваном и Степанакертом своей позиции. А что произошло 5 апреля? Баку, как и в далёком 1994-м не добившись ничего на поле боя, получил большой дипломатический «подарок» от Еревана. К замирению сторон на московской площадке представитель Нагорного Карабаха подключён не был.

В Ереване оправдываются тем, что соглашение 1994 года остаётся в силе. Да, так и есть, но что мешало дополнить вышеуказанный армянский аргумент новым политическим и правовым содержанием. Скажем так, сделать «апгрейд» той письменной трёхсторонней договорённости. Увы, в Москве всё ограничилось устным соглашением начальников Генштабов ВС Армении и Азербайджана.

Кто-то держал армян за руки, выбивал из них представившуюся возможность упрочить свои переговорные позиции на годы вперёд? Если так оно и было, во что верится с трудом, то Ереван получил отличный шанс проявить принципиальность, а вместе с ней и поднять свой рейтинг на дипломатических площадках общения с внешними силами.

Из откровенных разговоров с информированными экспертами в России и США родилась одна версия случившейся в начале апреля карабахской эскалации. По понятным причинам открытым текстом говорить об этом посвящённые аналитики сочли не уместным, во всяком случае, на данном этапе. Однако из подтекста их оценок вырисовывается интересная картина.

Никто в Москве и Вашингтоне не провоцировал Баку на блицкриг. Анкара — не в счёт, о ней разговор особый. Но в двух столицах мировых держав многим было интересно узнать новый расклад сил и прояснить возможные шаги Армении и Азербайджана, если они окажутся в ситуации масштабной эскалации на карабахской передовой.

Что узнали? Простую вещь. Скорее, даже не узнали, а утвердились в своих предыдущих расчётах. Основной расклад по итогам «четырёхдневной войны» таков. Азербайджан не накопил необходимые силы и не приобрёл соответствующих навыков, чтобы достичь качественных успехов на поле боя. В отношении Армении главный вывод сводится к тому, что боеспособность армянских сил находится на высоком уровне, но Ереван остаётся избыточно «закомплексованным» на учёте мнения внешних сил. Армения не смогла найти в себе внутренние силы сделать смелый шаг на пути к признанию Нагорного Карабаха, хотя по этому поводу ранее были громкие заявления по принципу «если они начнут, то мы признаем».

Военные возможности Азербайджана оказались ограниченными, и там тоже ощущался дефицит внутренней уверенности бросить в бой все имеющиеся в распоряжении ударные системы. Лимиты у Армении оказались политического свойства. Противопоставлять себя мнению и сигналам сильных мира сего там сочли нецелесообразным по одной простой причине. Изнутри армянские власти не чувствуют реальной опоры со стороны собственной общественности. Наплыв патриотических чувств в армянском обществе власти попытались обратить в свою пользу. К этому были подключены информационные ресурсы, входящие в периметр влияния президентской администрации. Но непозволительно низкий рейтинг властей не удалось разогнать даже на несколько процентных пунктов. Фотосессии армянских чиновников в камуфляжах на карабахской передовой не сделали их ближе простым гражданам республики. Консолидация общества вокруг правительства и правящей партии, о которой её отдельные представители заговорили с особой настырностью, так и осталась желанной, но не достигнутой целью.

Самое интересное, что в Москве и Вашингтоне продолжают наблюдать и одновременно удивляться не только отсутствию у Еревана проблесков принципиальности, но и его нерасторопности в менее смелых шагах. О «большом договоре» Республики Армения и Нагорно-Карабахской Республики, который бы включил компонент предоставления гарантий безопасности и взаимной помощи на случай войны в регионе конфликта, говорится, по меньшей мере, с весны 2008 года. Восемь лет назад, покидавший тогда президентский пост Роберт Кочарян мог оставить в «наследство» Сержу Саргсяну такой договор. На том отрезке «смены караула» по адресу Баграмяна 26 продвинуть подписание «большого договора» не получилось. Разговоры о нём периодически велись на протяжении всех прошедших лет и резко оживились в дни апрельского противостояния в Карабахе. Тщетно, договор до сих пор не стал реальностью, и не ясна сама перспектива его появления на свет. Хотя бы в этом вопросе следовало проявить напористость, в самые сжатые сроки выйти на подписание важного для армянской стороны документа. Или Ереван посчитал, что и тут, как в случае с признанием НКР, его держали за руку, не давая поставить свою подпись под договором?

На текущем этапе Азербайджан поставил перед собой конкретную задачу — добиться подписания соглашения о сроках вывода армянских сил из пяти районов вокруг Нагорного Карабаха. Армения также выдвинула свою повестку урегулирования, отталкиваясь от итогов четырёх дней боёв в начале апреля. На состоявшемся 28 апреля заседании исполнительного органа правящей Республиканской партии Армении (РПА) президент Серж Саргсян назвал три условия, соблюдение которых необходимо для возобновления переговоров. От главы государства мы эти условия не услышали, за него это сделали официальные лица РПА. Это формирование мер доверия и внедрение механизмов расследования инцидентов на линии соприкосновения войск, адресные заявления международного сообщества о ситуации в зоне конфликта и гарантии того, что Азербайджан не пойдёт на новую агрессию против народа Нагорного Карабаха. Некоторые армянские политики сразу и справедливо назвали данные требования заведомо невыполнимыми.

При этом необходимость участия в переговорах представителя Нагорного Карабаха не была обозначена в качестве условия возобновления мирного процесса. Но даже в таких, весьма скромных рамках армянских тезисов по части возвращения Еревана за переговорный стол каких-либо подвижек замечено не было. Ни одно из условий, которые были озвучены 28 апреля, не выполнено. Тем не менее, накануне появились сообщения о созыве 16 мая в Вене (или немного позже), при участии глав внешнеполитических ведомств России, США и Франции (стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ), встречи президентов Армении и Азербайджана. Если Ереван не может отказаться от приглашения внешних спонсоров урегулирования прибыть в конкретное место и в обозначенные ими сроки, стоит ли тогда вообще выдвигать какие-либо предварительные условия? Ведь это размывает и без того подмоченное реноме руководства Армении, которое нечто там у себя выдвигает в качестве предусловий, но на сие посылы мало кто обращает внимание.

Политические центры мира уточнили нынешний расклад сил в карабахском противостоянии. И теперь они склоняются к тому, что ни у Баку, ни у Еревана в ближайшие год-два не будет соответственно реальных сил и необходимого настроя на изменение статус-кво в зоне конфликта в свою пользу. Признание Арменией Нагорного Карабаха внесло бы качественно новый сдвиг во весь сложившийся годами формат противостояния. Было бы большим упрощением понимать, что в таком изменении и в Москве, и в Вашингтоне были категорично не заинтересованы. Многое, что озвучивается американскими и российскими дипломатами в декларативном режиме, отнюдь не означает отсутствие и там, и тут интереса увидеть Армению более решительной, а Азербайджан более смиренным перед реальностью. Президента Сержа Саргсяна не пригласят в Кремль или в Овальный кабинет, чтобы раскрытием подтекстов внушить армянским властям эту самую решительность. Как не пригласят и его азербайджанского коллегу, дабы поставить перед фактом появления на политической карте Закавказья нового субъекта. Многое, если не почти всё (!), надо домысливать, анализировать, соотносить. И на платформе чётко сформулированных приоритетов, с ясными конечными целями, имея за спиной реальную, а не подразумеваемую внутреннюю общественно-политическую консолидацию вокруг властей, идти вперёд с высоко поднятой головой.

Очень не хотелось бы возникновения на карабахском векторе внешней политики Армении ситуации по Арнольду Тойнби: накопление вызовов, на которые система не может ответить, ведёт к её кризису. Надо поверить в свои силы, в собственную способность диктовать, а не всё время приспосабливаться к политической повестке извне. Пришло время смелых решений или хотя бы последовательного, без увиливаний и двусмысленностей, приближения к ним. Отсидеться в кабинетах «до лучших времён» уже ни у кого не получится.

Излишняя политкорректность, восприимчивость к сигналам со стороны создают обратный эффект — внешние силы начинают относиться к тебе не как к субъекту игры, а объекту влияния. А там и недалёк путь до полной десубъективизации с переходом в разряд предмета манипулирования. Если твой выбор — стать «провинцией», да ещё и других наставлять на этот путь, тогда другое дело. Но разве это выбор армянского народа, и как он может соотноситься с одной из его стратегических установок — триединство Армении, Нагорного Карабаха и Диаспоры?

Вячеслав Михайлов, политический аналитик, специально для EADaily

Читайте также по теме: Вторая карабахская: боевая ничья с военно-политическими последствиями