Кого считать исламским лидером России — Минниханова или Кадырова: мнение

Общественно-политическая ситуация в 2010-е годы в России сложилась так, что руководители ряда регионов страны с титульным исламским населением стали претендовать на роль выразителей интересов всех мусульман федерации. Речь идет в первую очередь о главе Чечни Рамзане Кадырове и президенте Татарстана Рустаме Минниханове.

Оба региональных лидера стараются позиционировать собственные республики как исламские, а самих политиков воспринимают в качестве высокопоставленных мусульман. И Кадыров, и Минниханов стараются подчеркивать свою религиозность и представлять свои регионы в качестве модели «исламских республик». Разница между Чечней и Татарстаном, безусловно, имеется, в том числе и по степени клерикализации обществ, светскости политического режима, количеству немусульманского населения и характеру взаимоотношений с федеральным центром. Поэтому представляется достаточно любопытным посмотреть на развитие отношений между властными элитами.

Предыстория контактов между Чечней и Татарстаном уходит в 1990-е годы. Политические отношения между Грозным и Казанью развивались тогда на фоне «парада суверенитетов», где обе республики выступали с проектами собственной государственной независимости, противопоставляя себя Москве. В этом плане Чечня и Татарстан друг друга поддерживали. Республики отказывались подписывать федеративный договор с Москвой, настаивая на признании своего суверенитета и отдельном договоре о разграничении полномочий.

С началом Первой чеченской войны (1994−1996) руководство Татарстана открыто осуждало действия федерального центра, а в Грозный шла помощь из Казани по линии татарских националистических организаций, для которых вооруженная борьба Чечни за свою независимость выглядела примером. После поражения федеральных войск и заключения Хасавюртовского соглашения связи между татарскими и чеченскими сепаратистами только усилились: известен визит одного из лидеров Татарского общественного центра Рафиса Кашапова к Шамилю Басаеву. Контакты между Татарстаном и Чечней носили и вполне официальный характер: Аслан Масхадов, как президент Чечни, приезжал в Казань с визитом, был очень тепло встречен тогдашним президентом РТ Минтимером Шаймиевым. В период фактической независимости Чечни с 1996 по 1999 год по мере усиления в этом регионе ваххабитских вооруженных группировок из Татарстана туда приезжали исламисты, которые проходили боевую подготовку в военно-тренировочном лагере «Кавказ». Это стало понятно с началом Второй чеченской войны (1999−2001), когда в рядах чеченских террористов оказались и выходцы из Татарстана, выпускники медресе, часть которых была причастна к взрывам домов в Москве в 1999 году (среди них называют студента медресе «Йолдыз» в Набережных Челнах Дениса Сайтакова). Более того, боевикам в Чечне их единомышленники в Татарстане старались «помочь» терактами (1 декабря 1999 года был совершен подрыв газопровода на границе Татарстана с Кировской областью: террористы из «Кукморского джамаата» во главе с Рамазаном Ишкильдиным рассчитывали таким образом нанести экономический ущерб России).

Если в Первую чеченскую официальный Татарстан открыто симпатизировал Джохару Дудаеву, то с началом Второй чеченской войны Минтимер Шаймиев стал призывать Москву к переговорам с Асланом Масхадовым. Оказавшемуся у власти после свержения Масхадова Ахмаду Кадырову Шаймиев дал довольно сдержанную оценку, упрекая в первую очередь федеральный центр в том, что религиозного деятеля (Кадыров-старший занимал пост муфтия Чечни) сделали президентом: «Беспрецедентен сам факт назначения религиозного деятеля на государственный пост в стране, где религия официально отделена от государства». Впрочем, затем это отношение смягчилось, хотя никаких личных контактов между Ахмадом Кадыровым и Минтимером Шаймиевым так и не было. И всю вторую половину 2000-х годов с недолгим правлением Али Алханова (2004−2007), а потом Рамзана Кадырова (с 2007 года) отношения между Чечней и Татарстаном на высшем уровне никак не развивались: контактов и визитов не было.

В 2010 году Чечня преподнесла неприятный для руководства Татарстана сюрприз: Рамзан Кадыров выступил с идеей переименования должностей глав республик, заявив, что называться президентом может только президент Российской Федерации. Это привело к принятию Госдумой поправок к федеральному закону «Об общих принципах организации законодательных и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ», обязавшего все национальные республики в срок до 1 января 2015 года переименовать названия своих высших должностных лиц. Принятие этого закона и участие в этом Рамзана Кадырова совпало с началом правления президента Татарстана Рустама Минниханова в 2010 году. Получалось так, что из-за Кадырова Минниханов мог лишиться возможности именоваться президентом Татарстана. К 2015 году все руководители республик, кроме Татарстана, отказались от должности «президент» и стали именоваться главами. С помощью лоббизма на федеральном уровне Татарстану удалось отсрочить это переименование еще на год. За это время в Татарстане прошли президентские выборы (в сентябре 2015 года), в ходе которых предсказуемо победил Минниханов, после чего власти республики стали использовать выборы как аргумент в пользу сохранения должности президента. В итоге татарской этнократии удалось отстоять этот столь дорогой ее сердцу «атрибут государственности». Однако в Казани среди татарских националистов еще долго звучали упреки в адрес Кадырова в том, что из-за него Татарстан мог лишиться президентства.

Оба региональных лидера позиционируют себя как мусульмане: и Кадыров, и Минниханов совершают намазы, осуществили хадж и умру (малое паломничество) в Мекку, всячески поддерживают проведение религиозных праздников. Правда, степень религиозной активности у обоих политиков разная: Кадыров в Чечне создал общество с фактически существующими шариатскими порядками, вытеснив светскость как главный принцип государственно-конфессиональных отношений и общественно-политической жизни социума. Более того, глава Чечни старается выступать в качестве защитника интересов мусульман: так, после теракта в редакции парижского сатирического журнала «Шарли Абдо» (январь 2015), публиковавшего карикатуры на пророка Мухаммеда, Кадыров собрал многотысячный митинг в Грозном под лозунгом «Я люблю пророка», который должен был продемонстрировать всему миру, что личность основателя ислама не может быть объектом юмора. В другом случае Кадыров вступился за брошюру «Молитва (дуа) к богу: ее место и назначение в Исламе», которую городской суд Южно-Сахалинска в сентябре 2015 года признал экстремистской литературой. Глава Чечни публично возмутился судебным решением, требуя наказать судью и прокурора, в противном случае обещал «призвать их к ответу», впрочем, не уточняя как. Угрозы от Кадырова прозвучали весьма конкретно: правоохранительные органы на Сахалине дрогнули и пошли на попятную. Решение суда было отменено, и брошюра не попала в число экстремистской литературы.

Это снискало определенную симпатию к Кадырову среди российских мусульман, поскольку практика признания исламской религиозной литературы экстремистской стала весьма распространенным явлением. В результате в список запрещенной литературы попали даже классические богословские труды. Наконец, в декабре 2015 года Кадыров опубликовал в соцсетях сообщение, что он прочитал за свою жизнь 10 млн салаватов (восхвалений), посвященных пророку Мухаммеду. Нам неизвестны примеры, чтобы кто-нибудь еще из региональных руководителей России старался продемонстрировать свою набожность так, как это делает глава Чечни. Его коллеги из соседних Ингушетии и Дагестана Юнус-Бек Евкуров и Рамазан Абдулатипов также стараются показать себя правоверными, но сильно уступают Кадырову в плане публичной религиозности.

На фоне Кадырова президент Татарстана Рустам Минниханов выглядит менее религиозным, намаз совершает несколько раз в год, стараясь не реагировать столь эпатажно, как Кадыров, на разного рода резонансные факты, связанные с исламом. И на контрасте с Кадыровым Минниханов выглядит привлекательнее в качестве «лица российского ислама». Именно это и используют федеральные власти: если понаблюдать за поездками президента России в исламские страны, то можно увидеть, что в состав российской делегации часто включают главу Татарстана, но крайне редко — Рамзана Кадырова. Создается ощущение, что Кадыров — это как бы исламский политик для внутренней политики России, а Минниханов — для внешней. В качестве подтверждения этого можно отметить тот факт, что в 2015 году именно Минниханова поставили в качестве председателя возобновившей свою деятельность стратегической группы «Россия — исламский мир», которая должна заниматься налаживанием сотрудничества с зарубежными мусульманскими странами.

Теперь можно коснуться темы взаимных контактов между обеими региональными лидерами. 24 ноября 2015 года президент Татарстана Рустам Миннихнов прибыл с официальным визитом в Грозный, где провел встречу с главой Чечни Рамзаном Кадыровым. Формальная причина поездки Минниханова — участие в открытии выставки спецтехники КамАЗа в столице Чечни, однако контакты между двумя республиками вызвали интерес к подноготной отношений между двумя региональными лидерами, позиционирующими себя в качестве исламских политиков.

Отметим, это не первый визит в Чечню Минниханова. В марте 2013 года он приезжал на футбольный матч между казанским «Рубином» и питерским «Зенитом» в Грозный, однако данная встреча ничем не запомнилась, кроме как традиционным для всех приезжающих в Чечню гостей посещением местной достопримечательности — мечети «Сердце Чечни» и совместным селфи Минниханова и Кадырова: оба являются активными пользователями социальных сетей, стремящимися публиковать фото со своих поездок и встреч.

Попутно Минниханов и Кадыров встречались на совместных мероприятиях за пределами своих регионов: так, в ноябре 2014 года они общались на Гран-при «Формулы-1» в Абу-Даби (ОАЭ), после чего в комментарии к публикации совместной фотографии Кадыров подчеркнуто уважительно назвал Минниханова «старшим братом» и «опытным политиком, мусульманином». Затем в сентябре 2015 года Кадыров через Интернет поздравил с победой на президентских выборах в Татарстане Минниханова, назвав его «мой дорогой старший брат». На открытии Московской соборной мечети в конце того же месяца оба политика сидели рядом и фотографировались. 5 ноября 2015 года Кадырова ждали в Казани на вечере бокса, но он не сумел приехать.

И вот в конце ноября 2015 года состоялся полноценный официальный визит Минниханова в Грозный. По традиции всех высоких гостей, приезжающих в Чечню, ведут на могилу отца Рамзана Кадырова, занимавшего пост президента Чечни в 2000—2004 годах и погибшего в результате теракта. Показательно, что во время нахождения в Чечне Минниханов надел на голову и уже не снимал чеченскую тюбетейку. Кадыров постоянно подчеркивал, что Минниханов «наш старший брат». Похвала в адрес экономической мощи Татарстана тоже не сходила с уст главы Чечни: «Нам есть где брать опыт, и мы стараемся равняться с Татарстаном, потому что это самый сильный промышленный и экономически развитый регион. Я думаю, что с помощью нашей братской республики в ближайшем будущем мы тоже поднимем экономику». Кадыров показал Минниханову предмет своей гордости — учебный центр спецподготовки СОБР «Терек», демонстрируя навыки и успехи бойцов этого подразделения, которые используются в боевых задачах, в том числе и антитеррористических операциях. Увидев выставленные на выставке спецтехники КамАЗа машины, Кадыров предложил именно их рассматривать как важный продукт в рамках программы импортозамещения. Вероятно, в Татарстане рассчитывают, что Чечня вскоре станет еще одним рынком сбыта камазовской продукции.

Оба лидера, позиционируя себя в качестве мусульманских политиков, а свои регионы как примеры исламских республик в составе России, между собой открыто не соперничают. Наоборот, подчеркнуто высказывают взаимоуважение. Можно констатировать, что к настоящему времени в России имеются две модели регионов с мусульманским титульным населением. Между ними есть существенные отличия: если в Чечне степень клерикализация общества значительно выше, а ислам является доминирующим политическим фактором, то в Татарстане гораздо более секулярное общество, хотя и имеется тенденция к исламизации.

Впрочем, последнему процессу мешает то, что большинство татарского населения Татарстана — светские люди (из 2 млн татар лищь около 90 тысяч являются активно верующими мусульманами). Сам регион только с большой оговоркой можно назвать «исламским»: 39% населения составляют русские, 6% кряшены (православные тюрки) и т. д. В Татарстане нет той моноэтничности и моноконфессиональности, которая в итоге сложилась в Чечне после двух последних войн, закончившихся гибелью значительной массы и исходом русского населения. Но элита Татарстана, в отличие от Чечни, старается позиционировать республику в качестве суверенного государства, борется за сохранение любых его атрибутов.

Почему так? На мой взгляд, для Кадырова эти атрибуты самостийности не столь важны, поскольку де-факто он и так полностью самостоятелен во внутренней политике, никто из федерального центра не посягает на полноту его власти в пределах республики. В Чечне есть свой собственный силовой блок, а подчеркнуто грозный образ самого Кадырова и милитаристская лексика выступлений создают вокруг него ореол самостоятельной политической фигуры. В Татарстане же татарская элита цепляется за пустую символику. У Минниханова нет своей личной гвардии, нет брутальной эпатажности, которая не столько привлекает, сколько пугает. Иногда это пытаются компенсировать «регионализацией» федеральных силовых структур в регионе: хотя правоохранительные органы в Татарстане формально являются подразделениями федеральной вертикали, на практике они ориентируются на местные власти. Компенсировать отсутствие собственных гвардейцев президент Татарстана старается активной внешней политикой: по числу ежемесячных зарубежных поездок Минниханов обходит любого из глав. И на федеральном уровне, и в самой республике Татарстан стараются представить как российское «окно» в исламский мир, через которое сам исламский мир может заглянуть в Россию.

Впрочем, будем объективны: в условиях международных конфликтов России Татарстан не всегда занимает четкую федеральную позицию. Это снова проявилось во время начавшейся российско-турецкой «холодной войны» после того, как турецкие военные сбили российский боевой самолет в небе над Сирией 24 ноября 2015 года. Позиция официального Татарстана тогда и сейчас носит выжидательный характер с осторожным выражением прежних симпатий в адрес «братского турецкого народа». Контраст стал особенно заметен после эксцентричного, но искреннего заявления Рамзана Кадырова про Турцию, которая «еще пожалеет о своем коварстве».

После «удара Турции в спину» (так охарактеризовал инцидент с Су-24 над Сирией президент РФ Владимир Путин) Рустам Минниханов почти месяц молчал и лишь потом высказал пожелание, чтобы «все наши политические разногласия разрешились». Тогда же в близких к Казанскому кремлю СМИ как по команде стали публиковаться статьи об огромной роли Турции в экономике Татарстана (280 турецких предприятий и 26% от всего потока иностранных инвестиций в Татарстан приходится на Турцию) и причитания на тему того, что Москва своей «недальновидностью» испортит отношения Казани с Анкарой.

Таким образом, и Рамзан Кадыров, и Рустам Минниханов — это примеры двух «мусульманских лидеров» в современной России, которые не соперничают друг с другом, но тем не менее в разных ситуациях ведут себя по-разному. Политикам отводятся разные роли. Что из этого выйдет, покажет время: как известно, настоящая лояльность России проверяется в условиях больших потрясений. Пока же впереди — выборы в Госдуму. А до выборов президента России еще целых два года.

Раис Сулейманов, эксперт Института национальной стратегии