«Последствия российско-грузинского потепления будут неприятны Сухуму и Цхинвалу»

Сближение России и Грузии, причем не обязательно политическое, вызовет обеспокоенность в Абхазии и Южной Осетии.

В отношениях России и Грузии наметился, возможно, многообещающий «нейтралитет». Агрессивной риторики с двух сторон, которая прежде переполняла медиапространство, теперь почти нет. Вероятно, до восстановления дипломатических отношений между странами пройдет еще много времени, однако спокойное отношение Тбилиси к Москве и наоборот уже вызывает и, несомненно, будет вызывать все больше обеспокоенности в Сухуме и Цхинвале.

В прошлом году туристический поток из России в Грузию едва не достиг миллиона человек. Даже если из этого количества отнять туристов грузинского происхождения, но граждан России, которые ежегодно ездят на родину, все равно получается очень внушительная цифра. Грузия становится одним из самых популярных направлений для российских туристов, и это фактор, который серьезно в дальнейшем будет влиять в целом на атмосферу грузино-российских отношений.

Доступ грузинским товарам на российский рынок открыт. В целом у грузинских товаропроизводителей есть все шансы наращивать объемы поставок в Россию, для этого сейчас исключительно благоприятные обстоятельства. И это тоже фактор, который в дальнейшем будет положительно влиять на атмосферу двусторонних отношений.

Принципиальные расхождения между Москвой и Тбилиси никуда не делись, и никуда не денутся впредь. Но общий уровень конфронтации и напряженности, несомненно, падает.

Что же касается Абхазии и Южной Осетии, то, оценивая события и процессы последних полутора десятилетий, можем заметить, что развитие и укрепление связей Сухума и Цхинвала с Москвой происходило прямо пропорционально росту напряженности в грузино-российских отношениях.

В середине прошлого десятилетия Грузия стала не просто врагом России, а принципиальным геополитическим противником. По сути, политика прежнего лидера страны Михаила Саакашвили положила все козыри в тогдашней геополитической игре в руки Сухума и Цхинвала, которые добились полноценного, юридического, а не фактического признания своей независимости от РФ.

Поэтому теперь важно понимать, что для окружающего мира основной функцией этих маленьких государств, «товаром» если хотите, который Абхазия и Южная Осетия «продавали» на внешние рынки, было положение буферных зон между Россией и Грузией, и шире, между Россией и Западом.

Конфликт прямо питал развитие абхазского и югоосетинского государственных проектов.

И для обеих этих республик было бы очень желательно, даже более того, жизненно необходимо сохранение прежнего статуса-кво, жесткого антагонизма в грузино-российских отношениях. И, с одной стороны, кажется, наступают неплохие времена. Ведь отношения России с Турцией, ключевым региональным игроком, ныне хуже некуда, почти на грани войны. Отношения с Западом в целом крайне сложные. Это очень высоко поднимает «геополитическую капитализацию» Абхазии, в первую очередь.

Но, с другой стороны, возникает неожиданный «системный сбой». Грузия является ключевым звеном, проводником западных интересов в регион, и именно она должна находиться на передовой фронта «холодной войны» России и Запада в регионе Южного Кавказа. А на деле получается, что из системного и жесткого врага РФ Тбилиси превращается в, по крайней мере, экономического партнера, а в политическом смысле спокойного оппонента Москвы.

Ситуацию в этом смысле не сильно меняет и периодически жесткая в адрес Москвы риторика официального Тбилиси. Как раз накануне президент Грузии Георгий Маргвелашвили в ходе своего ежегодного выступления в парламенте призвал Запад выступить единым фронтом против России. В Москве, конечно же, услышат месседж грузинского президента. Но предвыборная риторика главы государства с усеченными полномочиями и слабым политическим весом не меняет в общем картину сюжета.

«Спокойствие» Тбилиси, конечно же, меняет расклады в региональной политике. Пока никто не знает, каковы долгосрочные последствия российско-грузинского потепления. Оно вообще может быть и очень краткосрочным, если к власти в Грузии вернутся просаакашвилиевские силы. А может быть и наоборот — прямо пропорционально развитию грузино-российского экономического сотрудничества будут слабеть позиции сторонников евроатлантической интеграции страны в ущерб сотрудничеству с Россией.

Уже уходит в историю то время, когда той или иной маленькой стране для поддержания отношений с крупными державами было обязательно необходимо встраиваться в их идеологическое пространство. Грузия вполне может продавать вино и принимать российских туристов без высокопарной политической риторики о вековых традициях дружбы.

Но в таком случае начинает размываться основная геополитическая функция Абхазии и Южной Осетии, о которой мы писали выше. Совершенно бессмысленно ставить вопрос в той плоскости, в которой его часто ставят малознакомые с темой эксперты о том, что «Абхазия и ЮО будут не нужны России, если у нее будет Грузия». Абхазия и Южная Осетия возникли и существуют не ввиду политической конъюнктуры, а по причинам более глубокого порядка. Но долгосрочными последствиями российско-грузинского потепления могут быть разные, очень неприятные для Сухума и Цхинвала вещи. Это и вопрос транспортных коммуникаций, это и включение Тбилиси в обсуждение широкого круга экономических вопросов, касающихся регионального развития. Это и разного рода политические последствия, которые могут быть очень ощутимы. Внимание Москвы, скажем, к чувствительным для Тбилиси вопросам, связанным с последствиями войн, и т. д. и т. п.

Разумеется, Москва, признав суверенитет республик, никогда не откажется от этого решения и крайне маловероятно, что даже в долгосрочной перспективе пересмотрит фундаментальные основы своих взаимоотношений с Сухумом и Цхинвалом. Но если России перестанет быть интересно конфликтовать с Грузией, а есть ощущение, что именно это мы и наблюдаем, то это становится стартом для формирования совершенно другой политической и экономической реальности в очень важном регионе.

И опять-таки мы видим в таком случае очень уязвимую позицию Абхазии, в первую очередь. Сухум пока не сформировал понимание какой-то другой своей геополитической функции, кроме той, которая у нее есть на сегодняшний день. Стратегический интерес республики заключается в том, чтобы на как можно более долгий срок зацементировать ту реальность, которая сложилась еще в середине 1990-х. Уже более двадцати лет все так. Но может начать меняться. И в связи с этим, опять-таки, Абхазии, в первую очередь, необходимо как можно скорее презентовать окружающему миру новую функцию вне рамок роли в конфликте, свои новые преимущества и продемонстрировать свою готовность к конструктивной повестке развития.

Антон Кривенюк, специально для EADaily