Германские уроки для России: исторический эпизод в интервью Владимира Путина Bild

Сезон большой внешней политики в информационном пространстве Германии в 2016 году открылся публикацией в самом тиражном германском издании Bild разделенного на два номера большого интервью российского президента Владимира Путина. Интервью 5 января в его резиденции в Сочи взяли заместитель шеф-редактора Bild Николаус Бломе и издатель Кайем Дикман. Интервью было опубликовано на прошлой неделе 11 и 12 января в двух номерах издания в бумажном и электронном виде.

Основная тема интервью Путина — это проблема безопасности России в свете кризиса в отношениях между РФ и ЕС из-за переворота и войны на Украине. Россию беспокоит перспектива продвижения западного военного блока НАТО на территорию Украины. В версии российского президента, главной причиной кризиса в отношениях России и Запада стало расширение НАТО.

В интервью Bild президент Путин заявил, что ключевой причиной возникшей напряженности стало то, что при окончании холодной войны не был преодолен «раскол Европы». Путин констатировал: «Мы все сделали неправильно. 25 лет назад Берлинская стена пала, но раскол Европы не был преодолен, невидимые стены просто были передвинуты на восток. Это создало предпосылки для будущих взаимных упреков, непонимания и кризисов». Заметим здесь, что, с точки зрения немцев, все было как раз и нормально: раскол Германии был преодолен, а Россия после 1992 года была удалена из Европы. Ведь в понимании германской элиты, Россия не является частью Европы ни в культурном, ни в историческом плане.

Другое дело — следующий аргумент российского президента, когда речь заходит о расширении военной инфраструктуры НАТО на Восток и о приеме в блок новых членов. В интервью Bild Путин заявил: «После того как пала Берлинская стена, говорили о том, что НАТО не будет расширяться на восток». Кто говорил? И Путин из-за адресности интервью указал именно на немцев: тогдашнего генерального секретаря НАТО Манфреда Вернера (1934—1994) и депутата бундестага социал-демократа Эгона Бара (1922—2015).

Далее в ходе интервью выяснилось, что Путин посредством «домашнего задания» приготовился к беседе с немецкими журналистами. Российский президент приказал доставить ему из архива запись бесед в период подготовки объединения Германии советского руководства с некоторыми немецкими политиками, в том числе с Баром. Как выясняется, в российских архивах сохраняются важные документы эпохи уничтожения СССР, объединения Германии и преодоления раскола Европы. Это записи рабочих бесед немецких политиков Геншера, Коля, Бара с советским руководством: президентом и генсеком Михаилом Горбачевым и секретарем международного отдела ЦК Валентином Фалиным. Документы эти никогда не публиковались.

Далее Путин конкретно указал на беседу Фалина с социал-демократами Эгоном Баром и Карстеном Фогтом (вариант в тексте интервью — Фойгтом) от 27 февраля 1990 года. До сентябрьского договора в Москве об окончательном урегулировании в отношении Германии оставалось чуть более полугода. Цитируем фрагмент из интервью Путина: «Господин Бар предлагал конкретные вещи. Он говорил о необходимости создания в центре Европы нового союза. Она [Германия?] не должна двигаться в НАТО. Вся Центральная Европа, включая Восточную Германию либо без нее, должна была бы объединиться в отдельный союз с участием и Советского Союза, и Соединенных Штатов». «И вот он [Бар] говорит: «НАТО как организация, во всяком случае, ее военные структуры не должны распространяться на Центральную Европу».

А почему собственно российский президент утверждает, что Бар «предлагал конкретные вещи»? Кто такой Бар и насколько «конкретны» эти вещи? Эгон Бар в руководстве германской социал-демократии имел репутацию эксперта по восточной политике ФРГ. Связано это было с тем, что в 1969 году Бар сыграл ключевую роль в подготовке Московского договора 1970 года. Социал-демократ Вилли Брандт, став федеральным канцлером, назначил Бара на пост государственного секретаря своей канцелярии. Для налаживания взаимного доверия между руководством СССР и ФРГ в 1969 был установлен тайный канал связи. СССР представлял высокопоставленный сотрудник КГБ Вячеслав Кеворков, а ФРГ — Бар. В результате деятельности этого канала тайной дипломатии и был подготовлен договор, нормализовавший отношения Западной Германии и СССР. ФРГ впервые признала нерушимость послевоенных границ в Европе, т. е. отказалась от потерянных в результате Второй мировой войны немецких земель.

Однако «конкретные вещи» от Бара в 1990 году в свете предшествующей традиции были бы вполне конкретны (без кавычек), если бы не два важных обстоятельства. Бар представлял германскую социал-демократию, которая после выборов 1987 года в 1990 году находилась в оппозиции. Правительство возглавлял христианский демократ Гельмут Коль, который, что весьма значимо в свете рассматриваемого сюжета, после падения Берлинской стены без предварительного согласования с партнерами по коалиции — свободными демократами и без консультаций с социал-демократами выступил в бундестаге с программой по преодолению раздела Германии и Европы, состоявшей из десяти пунктов. В немецких источниках утверждается, что даже для самого министра иностранных дел ФРГ Дитриха Геншера появление этого документа было неожиданностью. «Десять пунктов Коля» стали неприятным сюрпризом и для Москвы. Объединение ФРГ и ГДР сразу же пошло по программе Бонна. Подобное развитие событий хорошо демонстрирует, что в вопросе блоковости Германии разговор следовало вести не с оппозиционным социал-демократом Баром, который с точки зрения принятия решения в 1990 году был влиятельным и авторитетным «никем», а прямо с Колем. Горбачев тем временем вел «беседы» с Геншером, за которого самому Михаилу Сергеевичу, как он вспоминает, было «неловко».

Второй существенный момент. Решающее слово в отношение участия объединенной Германии в НАТО имел Вашингтон. Именно от президента Джорджа Буша следовало добиваться гарантий по НАТО, а не от немцев.

Обратим внимание, что политика продвижения НАТО на восток имела другой стороной расширение ЕС. Расширение ЕС и НАТО на Восток — это единый процесс. Какого сдерживания НАТО могли ожидать в Москве, одновременно ничего не возражая против продвижения Евросоюза? Ведь очевидно, что единство процесса связывает воедино интересы Германии и США. Поэтому в том случае, если бы Москве в 1990 году действительно удалось добиться от Коля пункта в Московский договор 1990 года о неучастии объединенной Германии в НАТО, то это внесло бы раскол в отношения между США и Германии. Однако политических и экономических ресурсов на подобное решение у Москвы в 1990 году, похоже, не было. Да и Вашингтон этого не позволил бы. С другой стороны, возможное требование неучастия в НАТО бывшей ГДР в объединенной Германии было нереально, поскольку подрывало бы принцип действительного объединения Германии.

Реакция в Германии на рассматриваемый сюжет в интервью Путина сразу же последовала. 12 января 2016 года германский околоправительственный ресурс Deutsche Welle (DW) опубликовал интервью с присутствовавшем на беседе Бара с Фалиным Карстена Фогта. (1) Престарелый Фогт (ему идет 75-й год) прекрасно помнит означенную беседу. В 1990 году ему было пятьдесят, и он к тому времени семь лет проработал ведущим экспертом СДПГ по международной политике. В интервью DW Фогт сказал: «Путин точно цитирует тот разговор. Эгон Бар тогда выступал против полноценного членства объединенной Германии в НАТО. Я придерживался другой точки зрения и тогда ему возразил». Фогт отметил, что Бар на встрече с Фалиным в 1990 году озвучил свою личную позицию. Позиция Фогта была другой. Но ни одно из высказанных Фалину мнений не было политической позицией руководства германской социал-демократии. Более того, Фогт указал, что были и другие встречи Бара с советским руководством. И на всех этих встречах Бар озвучивал лишь свои личные представления.

Фогт продолжал в интервью DW: «Интересно то, о чем Путин не упоминает. 27 и 28 февраля 1990 года в Москве состоялись беседы не только с Фалиным, который разделял мнение Бара, но и с советским министром иностранных дел Эдуардом Шеварднадзе, ответственным за международную политику членом политбюро Александром Яковлевым и маршалом Советского Союза Сергеем Ахромеевым. На всех этих встречах Бар также озвучил свои представления. Любопытно, что ни один из советских собеседников, за исключением Фалина, на них не отреагировал. Для меня тогда это было знаком, что в советском руководстве не было непреодолимо зафиксированной позиции против членства объединенной Германии в НАТО».

В целом, картина принимает крайне неблагоприятный для советского руководства характер. Германский социал-демократ Эгон Бар на встрече с главой советского внешнеполитического ведомства, партийным внешнеполитическим руководителем и ведущим представителем Генштаба рисовал «турусы на колесах», а его спутник — Фогт наблюдал за реакцией и делал выводы. В версии Фогта, не отвечающие за свои слова германские социал-демократы просто зондировали почву для важных политических решений руководства Западной Германии и Запада. По воспоминаниям Фогта, он и Бар не считали возможным, что Советский Союз согласится с членством объединенной Германии в НАТО. В конце января 1990 года после многочисленных бесед с советскими и американскими представителями, Фогт пришел к выводу, что членство объединенной Германии в НАТО возможно и имеет смысл. Расширение НАТО на восток было уже другой темой, ставшей актуальной после роспуска Варшавского договора.

Означенный эпизод является важным политическим уроком для российской внешней политики в отношении Германии. В России со времен позднего КПСС (идет от Фалина) существует традиция больше доверять германским социал-демократам. Для большевиков после 1914 года, наоборот, было характерно подчеркнутое недоверие к ним. Конкретный случай, описанный в интервью Путиным, должен демонстрировать ту крайнюю ситуацию, когда германским социал-демократам доверять совсем и не следует. Более того, в том конкретном случае с ними — Баром и Фогтом можно было не обсуждать проблему выше уровня Фалина.

Заметим, что и сейчас действующая германская политика в отношении России в украинском кризисе разделена на социал-демократическую (министр иностранных дел Вальтер Штайнмайер) и христианско-демократическую части (Ангела Меркель). Это придает германской восточной политике известную гибкость при том условии, что в Москве почему-то больше доверяют социал-демократу Штайнмайеру. Однако, заметим мы, не следует забывать, что именно со Штайнмаейром Москва «обожглась» в ситуации переворота в Киеве и бегства президента Украины Виктора Януковича после его соглашения с министрами иностранных дел Германии, Франции и Польши.

В целом, следует признать, что эпизод, предложенный Путиным, в конечном итоге, прояснил крайне неблагоприятное состояние советского руководства в период принятия ключевых решений о будущем России. Используя известное историческое высказывание 1916 года, можно задать вопрос: «Что это, глупость или измена?»

В интервью Bild Путин еще один раз процитировал Бара: «Эгон Бар: «Если при объединении Германии не сделать решающих шагов к преодолению раскола Европы на враждебные блоки, развитие может принять весьма неблагоприятный характер, обрекающий СССР на международную изоляцию». Это было сказано 26 июня 1990 года. Но не это ли являлось желанной целью противников России? Бар в 1990 году лишь правильно определил, что при сохранении блоков и вытеснении России из Европы, подобная ситуация обрекает ее на изоляцию. Позиция германского руководства в 2014 году на деле обрекла Россию на изоляцию при первом же острейшем кризисе. Действующие политики в Берлине считают, что международная изоляция желательна для геополитической борьбы с Россией и ее сдерживания. Неужели в Кремле, спустя четверть века после объединения Германии, ждали от нее благодарности за подобное геополитическое бескорыстие, не подкрепленное договорами о военных блоках? Эгон Бар в 1990 году просто правильно определил: тенденция сохранения военной блоковости в Европе — это путь к изоляции России.

(1) Немецкий политик: Интересно, о чем Путин не рассказал в интервью Bild

Европейская редакция EADaily