Американские ракеты в Европе и Азии: ситуация значительно серьёзнее, чем кажется на первый взгляд

В начале июня Associated Press опубликовало выдержки из доклада председателя Комитета начальников штабов США Мартин Демпси, где обсуждалась возможность размещения в Европе и Азии ракет наземного базирования, нацеленных на российские стратегические силы. В качестве предлога выступает якобы систематические нарушения РФ договора по ракетам средней и малой дальности. При этом уровень доказательств — на уровне классического «я так вижу» в фирменном стиле госдепартамента. Позднее эстафету подхватил глава британского МИДа Филипп Хаммонд, заявив о готовности разместить на своей территории американское ядерное оружие.

Иными словами, на горизонте замаячила перспектива ракетного кризиса и ядерной гонки в Европе в духе 80-х. При этом большинство слабо представляет, какова была степень угрозы тогда и насколько это может сместить баланс сейчас.

Начнём с предыстории. К началу 70-х СССР и США оказались в тупике взаимного гарантированного уничтожения. Факелы межконтинентальных баллистических ракет (МБР) эффективно засекались спутниками системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) практически сразу же после старта с находившихся под постоянным наблюдением позиций и при этом имели значительное (порядка получаса) подлётное время. Это позволяло противнику поднять в воздух собственные МБР во встречном ударе. Баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ) обладали значительной неопределённостью «стартовых позиций», что затрудняло их обнаружение на старте, и при пуске на не слишком большом расстоянии от побережья противника обладали меньшим подлётным временем (порядка 15 минут до Москвы). Однако их слабым местом была относительно низкая «меткость» (так, определение точного положения подвижной морской платформы всегда было нетривиальной задачей). В итоге пафосный титул «убийцы городов», присвоенный экипажами американских ПЛ самим себе, на практике был лишь признанием в собственной неполноценности — БРПЛ эффективно поражали площадные цели, но их эффективность по «точечным» высокозащищённым целям (командные пункты и шахтные пусковые установки — ШПУ) стремилась к нулю.

Тем более сомнительным средством первого удара оказывалась «классическая» авиация — носители были относительно медленными и при этом «кавалерийская» атака бомбардировщиков, летевших к цели на больших высотах, прекрасно обнаруживалась средствами ПВО.

Что касается баллистических ракет средней дальности (БРСД), обладавших малым подлётным временем (8−10 мин. при старте с позиций в Европе и Турции), то в их случае ограничителями выступала комбинация политических и технологических факторов. Развёртывание на западных окраинах советского блока «Торов» и «Юпитеров» в начале 60-х спровоцировало ответное размещение БРСД на Кубе и Карибский кризис, результатом которого стал взаимный отвод ракет. Итогом стала пауза в развитии американских БРСД; между тем, поколение «Юпитера» с круговым вероятным отклонением (КВО) порядка 1,5 км было абсолютно неэффективно против высокозащищённых целей, что в реалиях 70-х обесценивало его как средство превентивного контрсилового удара.

Иными словами, разоружающий удар с последующим безнаказанным применением собственного ядерного арсенала для США оказывался нереализуем, в то время как в конвенциональных («обычных») вооружениях у восточного блока был перевес, хотя и очень далеко не столь значительный, как принято думать. Пресловутый «бросок к Ла-Машу» в исполнении сил ОВД с огромной вероятностью свёлся бы к бойне на Рейне, но и сделать с СССР что-либо существенное без ядерного превосходства было практически невозможно. Перед США всерьёз замаячила кошмарная перспектива мирного сосуществования.

В итоге на фоне стагфляции и периодических спадов в экономике США перешли к реализации концепции, которая должна была гарантировать радикальный сдвиг стратегического баланса (к вопросу о соотношении «пушек» и «масла» в реальных, а не декларируемых приоритетах Вашингтона). Её краеугольным камнем стала модель разоружающего, обезглавливающего и «ослепляющего» удара, который должен был нейтрализовать основную часть советского ядерного арсенала. Естественным условием этого являлось недопущение встречного удара со стороны СССР. Вторым «камнем», соответственно, оказывалось максимальное ослабление уже чисто ответного удара выживших остатков ядерных сил.

Средства и методы, которыми предполагалось реализовать концепцию «обезоруживания, обезглавливания и ослепления», можно условно подразделить на два основных направления.

Первое — «быстрый удар», с использованием средств нападения с минимальным подлётным временем, т. е. БРПЛ и БРСД. Точность БРПЛ нового поколения («Трайдент») была радикально повышена (до 90 м при использовании GPS и 120 м с астрокоррекцией); было создано новое поколение БРСД — компактных, с минимальным временем подготовки к старту и КВО 30 м («Першинг»).

Второе — «скрытный удар», с использованием «медленных», но труднообнаруживаемых средств, способных оставаться незамеченными вплоть до момента нанесения удара. Во-первых и в основных речь шла о крылатых ракетах КР большой дальности («Томагавк» и авиационная AGM-86). КР уже выступали в качестве важного средства доставки на начальных этапах ядерной гонки, однако тогда речь шла о «кавалерийской» атаке снарядов самолётных размеров на больших высотах, что фактически исключало скрытность. Новое поколение было на порядок более компактным, при этом дозвуковая скорость обеспечивала им внушительную дальность на сверхмалых высотах. Другой опцией была очень высокая по тем временам точность.

Относительно «медленные» и «ничем не защищенные» КР являются любимым объектом для насмешек широких масс диванных стратегов, однако их «теоретические» взгляды не взаимодействуют с реальной действительностью практически никак.

На практике малый размер обеспечивал малую радиолокационную заметность (ЭПР порядка 0,1 м - на нижнем пределе для средств ПВО до 1980-х включительно). При этом для низкочастных радаров, используемых в загоризонтной локации, ЭПР ракеты составляет лишь 0,01 м, что практически сводит эффективность загоризонтных радаров к нулю. Визуальная и акустическая заметность небольшой (длина 5,6 м, размах крыла 2,6 м) и «маломощной» «машины» (тяга двигателя — лишь 272 кг) также оставляет желать очень много лучшего.

В то же время малая высота полёта (15−60 м) сильно ограничивает чисто геометрическую видимость «нормальных» радаров и визуальных (включая тепловизоры и т. п.) средств наблюдения. Даже над идеально плоской равниной и размещении наблюдателя на высоте 20 м цель на высоте 60 м будет обнаружена на дальности 46,25 км. В случае с «Томагавком» это означает обнаружение за три минуты до удара.

При этом идеальная равнина представляет собой всё же редкое исключение — на любой другой местности малые высоты представляют собой внушительный набор мёртвых зон для сколь угодно плотной ПВО; например, даже в лучшие времена советской противовоздушной обороны сплошное радиолокационное поле не опускалось ниже 100 м даже на наиболее проблемных направлениях. В итоге легкомоторная авиация, как правило, представляющая собой гораздо более удобную мишень, чем КР, небезуспешно и регулярно обеспечивает «зенитчикам» поводы для вызовов на «ковёр» к руководству. Достаточно вспомнить, например, безнаказанный «медвежий десант» на Минск при невольном попустительстве вполне вменяемой во всех отношениях белорусской ПВО.

Практически, единственным достаточно эффективным средством позволяющим засечь низковысотные цели на приемлемой дальности, являются только своевременно поднятые самолёты ДРЛО («летающие радары»), однако нетрудно представить, с какими проблемами и затратами связано их постоянное патрулирование.

При этом «Томагавки» отнюдь не стали вершиной развития американских КР в 80-х. В 1987-м на вооружении США появилась стелсизированная AGM-129, что автоматически возводило проблемы ПВО в квадрат.

КР существовали во всех основных вариантах базирования, но наихудшей проблемой являлись наземные. Если подготовку к удару с морских и воздушных носителей можно было зафиксировать, то наземная пусковая установка «Томагавка» TEL представляла собой «контейнер» на шасси обычного четырёхосного грузовика. Сколько-нибудь систематический мониторинг их «активности» просто не представлялся возможным.

Вторым элементом концепции «скрытного удара» были собственно классические «Стелсы»; вопреки отечественной мифологии представляющие собой действительно крайне нетривиальную проблему для ПВО. Единственный потерянный F-117 был сбит при столь экзотических обстоятельствах, что это представляет собой скорее рекламу технологии, чем наоборот. При этом ранее самолёты доказали свою эффективность при атаках на такие хорошо защищённые объекты, как иракский ядерный центр во время «Бури в пустыне» вполне успешно обороняемый от «классической» авиации.

Всё это дополнялось усовершенствованными МБР (МХ «Пискипер»), которым предстояло обрушиться на дезорганизованную и ослеплённую советскую ядерную группировку, и наконец, пресловутыми «Звёздными войнами»; фейковость последней, к сожалению, состояла лишь в том, что её заявленные масштабы и задачи никак не соответствовали фактическим целям. Вашингтон в реальности никогда не собирался защищаться ни от первого, ни даже от встречного удара советской ядерной армады, задача СОИ сводилась лишь к тому, что добить остатки радикально ослабленной первым ударом самих американцев группировки. Фактические масштабы необходимых для этого средств едва ли не на порядок отличались от публично рекламируемого монстра и не были нереалистичными.

Дальнейшее было делом техники. Использовав как предлог плановую замену устаревших советских РСД «Пионерами», американцы разместили в Европе всё необходимое. В итоге СССР оказался в ситуации человека, к виску которого приставили пистолёт, при этом простых способов создания симметричной угрозы не существовало. Нацеленные на Европу ракеты мало волновали Вашингтон, остававшийся далеко за пределами зоны их досягаемости; вернуть РСД на Кубу было малореально, размещение «Пионеров» повышенной дальности на Чукотке, нацеленных на западные штаты США было неравноценным и более дорогостоящим ответом. Меры прямого противодействия угрозе были дороги и далеко не идеально эффективны. При этом у Москвы нарастали экономические трудности.

Иными словами, фактическая капитуляция Горбачёва не являлась «неспровоцированной ничем случайностью» — СССР действительно столкнулся с нарастающим валом вызовов, и ракетная угроза с Запада была их существенной частью.

Проблема в том, что она неизбежно воспроизведётся, при этом скорее рано, чем поздно, и к этому лучше быть готовыми. Даже не говоря о США, противоречия между ЕС и РФ не являются чёртиком из американской табакерки — они объективно практически непреодолимы, и Брюссель не устроит никакой режим на Востоке, кроме откровенно колониального. Американская ПРО и ЕвроПРО в частности представляет собой довольно бессмысленный артефакт именно вне контекста упреждающего удара. После её полноценного развёртывания воспроизведение ракетного кризиса станет следующим неизбежным шагом.

При этом стартовые позиции России в нём существенно хуже, чем у СССР уже просто за счёт смещения «фронта» далеко на Восток. Далее, во-первых, благодушные рассуждения «экспертов» по поводу «устаревших и бесполезных» наземных КР имеют, скажем так, крайне отдалённое отношение к действительности. Даже действительно «старинные» «Томагавки» остаются нетривиальной угрозой, не говоря уж о воспроизведении концепции AGM-129 на новом техническом уровне. Во-вторых, даже мнение об отсутствии у США РСД является во многом ошибочным. Так, на вооружении США стоят ракеты промежуточной дальности HERA, MRT и LRALT, причём дальность последней составляет вполне «першинговые» 2000 км. Ракеты используются в качестве мишеней ПРО, но де-факто являются вполне классическими РСД (по сути, это «обрезы» «сокращённых» американцами «Минитменов» и «Трайдентов»). Более экзотические варианты, предполагающие применение против наземных целей противоракет большой дальности или использование малозаметных ударных беспилотников тоже не стоит сбрасывать со счетов.

В целом, ситуация значительно серьёзнее, чем кажется на первый взгляд.

Аналитическая редакция EADaily