Аспирант Института философии РАН Екатерина Шеховцова живет в Москве уже четвёртый год. Будучи уроженкой белорусского города Барановичи, Екатерина, в отличие от многих других представителей молодёжи этой страны, никогда не чувствовала в себе симпатий к «змагарству», «свядомости» и прозападной оппозиционности — и никогда не страшилась публично озвучить свою позицию. В беседе с EADaily Екатерина рассказывает о том, как западные НКО ведут работу по формированию антирусской идентичности в среде молодых белорусов и делится своими размышлениями на тему того, что можно было бы этому противопоставить.
— У вас есть опыт проживания в странах ЕС. Почему же вы, в отличие от многих своих сверстников из Белоруссии, в итоге предпочли уехать не на запад, а на восток?
— Большую часть своей жизни я провела в родной Беларуси, а последние три года — в Москве. В школьные и студенческие годы я часто бывала в Германии, где закончила языковые курсы в Дрездене по стипендии немецкой службы академических обменов. Должна отметить, что ни в школе, ни в университете я никогда не слышала ни о каких мероприятиях, форумах и других молодёжных форматах, существующих между Беларусью и Россией. Поэтому принимала участие в тех мероприятиях, о которых узнавала в интернете и университете. Большая часть таких мероприятий финансировалась странами ЕС и США. Однако я никогда не хотела связать свою жизнь с какой-либо из стран Запада. В 2017 году я узнала о существовании Союзного государства Беларуси и России, с тех пор использую его потенциал в своей карьере. Сейчас учусь в аспирантуре Института философии РАН, принимаю активное участие в общественной жизни, путешествую по городам России. С радостью знакомлюсь с огромным культурным, туристическим, интеллектуальным потенциалом Союзного государства.
— Как вы определяете свою собственную идентичность? Русская? Белоруска? Кто такие белорусы, по-вашему?
— Я русская белоруска. Я выросла в русскоязычной Беларуси, сейчас живу в России, где не чувствую себя иностранкой… Если не считать случаев, когда вспомнить об этом заставляют бюрократические нюансы… Мой дом одинаково и в Беларуси, и в Москве. Конечно, меня часто тянет в родные края. Во время начального периода пандемии Covid-19 я полтора года не была на родине — из-за того, что не смогла бы вернуться, так как Россия в тот период не впускала на свою территорию людей с другим гражданством. Признаться, такие моменты оставляют очень негативный осадок у человека с союзным мышлением, каковым я являюсь.
Белорусы — это народ, который сейчас проживает на территории между Россией и Евросоюзом. Предки современных белорусов жили в условиях разных государств — Древней Руси и её княжеств, Польши, Великого Литовского княжества, Речи Посполитой, Российской империи, СССР. Поэтому некоторые противоречия и разнонаправленность в мышлении, мировоззрении белорусов были всегда. Не скрою, что мне тяжело воспринимать русофобские тенденции в белорусском обществе — их придерживается абсолютное меньшинство, но оно старается навязать свою волю всем остальным. Мне очень хотелось бы, чтобы в моей стране никто не собирал подписей за отмену русскоязычного образования, а такое, увы, встречается. Но прошлый год многое изменил в Беларуси. Я хочу верить, что деструктива от оппозиции теперь исходит меньше, чем до моего переезда в Москву.
— Очень интересно ваше мнение о современной России. Достаточно ли это перспективное государство c точки зрения современного честолюбивого молодого человека?
— Да, конечно. Мне нравится познавать Россию. Москва хорошо меня приняла, открылась с лучшей стороны. К её ритму, конечно, я привыкаю до сих пор, бывали и очень сложные периоды. В плане технологий и инфраструктуры Москва очень удобный для жизни город. И в плане карьерных возможностей в РФ всё в порядке. В целом я очень благодарна России за те перспективы, что она мне дала, и за возможности реализовываться в разных сферах.
— Уже больше года прошло после неудавшегося белорусского «майдана». Как бы вы охарактеризовали настроения, господствующие сейчас в среде белорусской молодёжи? Много ли среди них сторонников прозападной оппозиции?
— Ох, это сложный вопрос, отвечать на него можно долго… Если же вкратце, то молодёжь в Беларуси, как и в России, не является однородной средой. Молодёжь очень разная. Однако надо признать, что и в России, и в Белоруссии глобалистские тенденции оказывают большое влияние на умы, мировоззрение и, думаю, целеполагание молодых людей. У меня есть знакомые, которые активно поддержали протестное движение летом 2020-го. Они говорили, что им не хватает «демократии», «честных выборов», «свободы слова», которые, по их мнению, есть в Евросоюзе и США, но нет у нас. Но эти же самые люди не склонны воспринимать информацию о жёстких подавлениях протестов в странах Запада, о преследовании журналистов и правозащитников в Прибалтике, о последствиях «демократических выборов» на Украине.
Вообще же, хочу подчеркнуть следующее. В Беларуси проживает около двух миллионов представителей молодёжи, я не могу знать мнение всех. Но знаю точно, что свойственная белорусскому обществу на протяжении многих лет аполитичность обернулась в последнее время не совсем лицеприятными вещами. Государство нынче делает работу над ошибками, меня это радует. Возникает много диалоговых площадок. При этом молодые люди, которые никогда не бывали ни в Евросоюзе, ни в России, склонны идеализировать именно ЕС. Так как ЕС десятилетиями работал в том направлении, которое называется «мягкой силой». Россия в данном направлении во многом проигрывает. Недавно прошёл российско-белорусский экспертно-медийный форум, где в том числе из уст Марии Захаровой звучали слова о важности большего присутствия соответствующей повестки на современных молодёжных виртуальных площадках. Но пока это только обсуждение, а не действия.
— Какими именно путями белорусская молодёжь уходит в оппозицию?
— Могу судить об этом в том числе по собственному опыту. После 11-го класса я сама собиралась поступить в Европейский государственный университет (ЕГУ) в Вильнюсе, являющийся кузницей для белорусской прозападной оппозиции. В молодёжной и университетской среде Белоруссии информации о европейских вузах и возможности туда поступить всегда было несоизмеримо больше, чем о российских университетах. Я легко получила стипендию на обучение в немецком вузе и собиралась поступать в литовский. Не потому, что мне не было бы интересно поучиться в Москве или Санкт-Петербурге, а потому, что я попросту не знала, как попасть туда на учёбу. Вообще, в Москву в первый раз я попала только благодаря проекту немецкого фонда, причем, данный проект касался темы беженцев и имел свой конкретный идеологический подтекст. Тема прозападных проектов в Беларуси и вовлечение в них молодёжи очень объёмна. Я принимала участие во многих из них, затрагивающих интересные для молодых людей темы: экология, музыка, творчество, культура, изучение языков, туризм и т. д. Но это всё используется в итоге в качестве «мягкой силы», сдабривается репликами организаторов о «демократии» (и её отсутствии в Беларуси), трансляцией «европейских ценностей», многие из которых мне совершенно не близки, и т. д. Но делается это аккуратно, с умом, в контексте каких-то увлекательных мероприятий, которые прозападные НКО умеют организовывать, имея хорошее финансирование.
Когда я поступала в ЕГУ, темы для вступительных эссе предлагались в том числе и следующие: «О белорусском языке», «О белорусской школе», «О демократии», «О роли социальных сетей в современной культуре», «О белорусском народе и его идентичности», «О свободе совести», «О молодёжной политике в Беларуси», «О законе и власти», «О роли пиара в современной культуре». С одной стороны, ничего примечательного. Но это только на первый взгляд… Координатор по вопросам поступления белорусов в этот вуз сегодня пишет о событиях в нашей стране исключительно в контексте враждебности России. Преподаватель школы по поэтическому слэму (Poetry slam) из Германии, в которой я принимала участие несколько лет назад, пишет в комментариях к моим постам в «Фейсбуке», что Россия для Беларуси скорее мачеха, нежели мать, которая за несколько эпох, включая советское время, лишала белорусов национальной культуры. А мой вопрос о том, известно ли ему что-либо о политике белорусизации в советское время, остался без ответа. Навязывание белорусам врага в лице России меня всегда смущало.
— Почему же ваше личное мировоззрение сложилось именно таким образом?
— Трудно сказать. Десять лет назад при участии в опросе в соцсетях мне предложили ответить: «Как вам больше нравилось бы называть белорусов: белорусы или лiцвiны?». Я помню, что нажала «лiцвiны». Почему? Да просто вот как-то звучало интересно. Я об этом вспомнила, когда в прошлом году увидела фото литовского и бело-красно-белого флага на белорусских протестных митингах… Что меня изменило? Кто-то скажет, что «пропаганда», телевизор, хотя почти всю жизнь без него живу. Я думаю, что на мне сказалось взросление, полученное мною образование, какая-то ориентация в реалиях моей родины, жизненный опыт, включая множество поездок в Германию, участие в проектах западных НКО, работа и учёба в Беларуси и России, общение с людьми, русская литература. В конце концов, наверное, сработало интуитивное стремление найти «своё», не обманывая себя.
— Какими доводами оперируют молодые белорусы, симпатизирующие прозападной оппозиции? Что они думают про Россию, Беларусь, ЕС и НАТО? Всерьёз ли уверены в том, что Запад только и ждёт, чтобы облагодетельствовать белорусов?
— Молодым людям в силу возраста, недостатка жизненного опыта и наличия большого количества энергии часто хочется перемен. Все мы не любим инертность, бюрократию, неискренность и другие черты, иногда присущие системам государственных вертикалей. Вопросы экономики, безопасности и других крайне важных для жизни государства сфер часто не пересекаются со, скажем, виртуальной жизнью молодёжи — и потому создаётся ощущение разрыва. Молодёжь не чувствует связи своих интересов с интересами государства. Нишу вопросов и смыслов заполняют те, кто оказываются ближе к молодым людям, чей язык им кажется более понятным. Всегда есть ошибки в деятельности практически любой государственной системы — и тот, кто их «подсвечивает», получает ключ к умам молодых людей. Запад всегда работал с оппозицией Беларуси — и это сейчас очень сказывается. Но вот почему многим нашим молодым людям неинтересно, какие цели тут у самого Запада, — для меня загадка.
— Прямо под боком у Белоруссии находится Украина, где прозападный переворот состоялся ещё семь лет назад. Что в массе своей молодые белорусы думают про Украину, какие представления бытуют в их среде о теперешней жизни на Украине?
— Думаю, что одна из основных причин кризиса в Беларуси в том и состоит, что многие наши молодые люди почти не знакомы с тем, что происходит на Украине с 2014 года. Белорусское государство, надо признать, до 2020-го не способствовало тому, чтобы мы узнали об этом больше. Я много дискутирую с оппозиционной молодёжью, и они мне доказывают, что в случае победы «демократии» ситуация в Беларуси будет развиваться совсем не так, как на Украине. Это какой-то солипсизм… Они как будто не видят, как встречается со Светланой Тихановской печально знаменитый Бернар-Анри Леви, который консультировал и Порошенко перед его приходом к власти. Не видят встреч Тихановской с украинским нацистом Гончаренко и многого другого подобного. Это удручает. Лично я считаю, что чем глубже ты изучаешь политическую и социальную жизнь на Украине, тем меньше ошибок сможешь допустить и в своей стране, в своих взглядах и оценках происходящего в Белоруссии.
— Много ли среди современной белорусской молодёжи людей, идентифицирующих себя через отталкивание от русской идентичности? Многие ли хотели бы воспользоваться опытом Украины и стран Прибалтики по борьбе с русским языком, вытеснению русской культуры и насаждению агрессивной русофобии?
— Среди моих друзей-белорусов немало молодёжи, симпатизирующей союзу Беларуси и России. При этом достаточно много людей в нашей стране согласны пойти путём Украины и Прибалтики и уверены, что от этого никак не пострадают ни сами они, ни страна, ни русский язык. Иллюзий и заблуждений очень много. Мои знакомые, которые на словах поддерживают «оппов», часто даже не знают представителей прозападной оппозиции в собственных городах. Они могут не представлять, проводником каких идей, целей и задач являются бчб-оппозиционеры. Я знакома лично с представителями оппозиционных организаций своего города, поэтому единомышленниками их никогда не назову. Иллюзии в нашем обществе — результат аполитичности и даже какого-то вселенского миролюбия белорусов в целом. Политическая реальность слишком часто бывает чересчур прозаичной и даже неэстетичной, а белорусы стремятся к прекрасному. Из-за чего реальность в полном объёме остаётся ими неопознанной.
— На ваш взгляд, какую деятельность должно вести государство, чтобы у молодёжи пропал интерес к бчб-национализму? Что для этого необходимо делать?
— Для этого нужно опираться на реальность. Наше государство долгое время думало, что Беларусь — это мост дружбы всех со всеми, пробовало выстраивать «многовекторную» политику. Мы пытались со всеми дружить и со всеми выстраивать хорошие отношения. Это, конечно, красивая идея, но на практике… 2020 год показал, что, кроме России, у Беларуси настоящих друзей нет. Вот в чём, оказывается, реальность… Зато недругов оказалось очень много. И теперь, чтобы не закрыться вовсе и не остаться в вакууме, который очень опасен, Беларуси, на мой взгляд, нужно строить полноценный союз с Россией. Это огромная работа, которая предполагает множество самых разных направлений. И в том числе необходимо вместе менять подходы в молодёжной политике. На наши страны давят из одного и того же источника. Не значит ли это, что необходимо и реагировать вместе, что нужно вместе становиться сильнее?
На мой взгляд, также очень важно пересмотреть отношение к польской культуре внутри Беларуси. Я сама родом из Барановичского района, в котором родился польский поэт Адам Мицкевич. В книгах по истории района его называют белорусом, хотя он себя белорусом не считал и никогда не писал на белорусском. Таких феноменов в историко-культурной политике пока ещё очень много. Очевидно, что здесь государством должна быть проведена ревизия. То же касается Радзивилов, которые с Наполеоном шли на Москву, и многих других представителей польской шляхты. Их смыслы живы по сей день, я недавно увидела фото владельца магазина оппозиционной «белорусской» символики моего города Барановичи. Который сам носит польскую символику.
— Вы достаточно откровенно выражаете в соцсетях своё несогласие с бчб-националистами. Случалось ли вам сталкиваться с угрозами в свой адрес, с попытками травли? Никогда не было опасений за свою жизнь и здоровье?
— Да, после 2014 года у меня сформировалась гражданская позиция, которую я активно отстаиваю. Счёт оскорблениям в свой адрес уже и не веду. Прекрасно понимаю, что всегда будут те, кому моё мнение не нравится. Угрозы… да, были. Как-то мне написали в соцсети, что такими как я, дескать, нужно удобрять поля. Ещё как-то мне написал один белорус, который уехал на Украину воевать против населения Донбасса. Он стращал, что, мол, найти меня и убить не составит труда. Отношусь к таким вещам спокойно, в панику не впадаю. Но вот что неприятно — когда после событий 2020 года два моих бывших университетских преподавателя написали мне, что им стыдно, что я являлась их студенткой. Но такие далеко не все. Ещё двое людей, некогда преподававших мне, написали о том, что гордятся мной и полностью меня поддерживают. То есть в моём окружении всегда были люди с разными взглядами. Если раньше большую часть времени я тратила на споры с людьми иных взглядов, то сейчас это время я стараюсь направлять на созидательные процессы.
— С какой страной вы связываете свою дальнейшую жизнь? Где хотели бы жить — в России или Белоруссии?
— Я хотела бы жить в Союзном государстве.