Для победы в СВО России нужна новая идеология, а не рост ВВП — политолог

Возможен ли мирный, переговорный исход спецоперации, как придумать новую идеологию и не жить в рамках чужого проекта, что такое управленческая логика, Pravda.Ru рассказал политолог, публицист Леонид Крутаков.

— Началось контрнаступление в Курской области. Почему мы отреагировали не сразу?

— Я не военный эксперт, я могу оценивать политические эффекты и результаты. Почему это вообще произошло? Потому что мы были не готовы, потому что наши границы с Украиной не были закрыты. Это значит, что к конфликту, который у нас наверху называют СВО и который давно перерос в полномасштабную войну с учётом ударов по территории России, по Подмосковью, наши элиты, участвующие в принятии решений, относятся как к тактическому недоразумению, которое рано или поздно будет разрешено переговорами.

Поэтому мы не слышали обращения «братья и сестры», которые в своё время услышал народ от Сталина. Поэтому формат коммерческой войны, то есть воюют контрактники. И территорию не закрывали, потому что у нас же, как говорят, террористические атаки.

С точки зрения Украины и международного права наши удары и спецоперация в Запорожье, Донецке и Луганске — это тоже терроризм, нападение на другую страну. То есть для них это война и агрессия. Я говорю о юридических формулировках. И они отвечают соответствующим образом. Почему мы можем воевать на их территории, с их точки зрения, а они не могут на нашей? Если мы будем запирать себя в этой логике спецоперации, мы всегда будем к ней не готовы. Мы всегда будем рассчитывать на некий мирный исход, который может закончиться либо в Москве расчленением, уничтожением России, либо в Киеве сменой власти, режима и полномасштабным судебным расследованием всех преступлений киевского режима, начиная с Одессы и Майдана.

Любая попытка ограничиться полумерами приведёт к заморозке, линиям разграничений, и будем жить как Северная Корея с Южной. Это всего лишь консервация глубокого серьёзного конфликта в исторической перспективе. Это значит, что мы не решим эту проблему, а переадресуем её своим детям и внукам, если они доживут до этого. Хотелось бы, чтобы мы всё-таки дожили и эту задачу решили.

— Давайте тогда поговорим о нынешней ситуации. Есть бои местного значения, крайне тяжёлые для тех, кто находится именно там. Есть стратегические, тактические операции. Что происходит сейчас? С одной стороны, участились атаки на нашу территорию. С другой стороны, ведутся слабые разговоры о переговорах. Как вы эту ситуацию видите и как вы оцениваете её?

— Вы всё правильно сказали. Я думаю, что с той стороны есть реальный оператор конфликта, тот, кто его создал, спровоцировал, выращивал. С другой стороны, идёт словесная война. Почему США не дают добро на использование ракет для ударов в глубь России, чтобы они прилетели куда-нибудь в парк Горького в период массовых гуляний, которые у нас любят в Москве устраивать? Потому что они опасаются, что такого уровня удар со стороны Украины спровоцирует Россию на реальные боевые действия.

Для США победа России на Украине — это крушение их глобального проекта. Они преследуют свои цели, выращивают в пробирке определённую социальную среду с определёнными установками: уничтожь русского, русский — это не человек, это гоблин, орк, что ты с ним сделаешь, тебе простится. И для них любое продолжение войны в нынешнем формате выгодно.

Мы даже в Курской области как освобождаем? Мы сносим всё вдребезги. Люди куда придут жить? В подвалы? Заново строить придётся. Я не военный специалист. Но я помню предыдущие кольца, обхваты, захват территорий.

Как Украина зашла на территорию Курской области? Она же не расстреляла, не уничтожила деревни. Они мобильными группами прорвались и захватили огромную территорию.

А мы теперь с помощью огненного вала зачищаем её. Это можно отнести и к войне в Донецке, в Запорожье. Если это наши люди (а мы говорим, что это наши люди, мы признаём это публично, я тоже считаю, что это русские люди, с переделанными мозгами, но многие ещё и не с переделанными), то почему мы не жалеем их? Почему мы уничтожаем всё на своём пути и думаем, что таким способом можно решить эту проблему? Мы этим увеличиваем возможности для налаживания отношений с этими людьми, оказавшимися в серой идеологической, идейной, психологической зоне? Или мы уничтожаем возможности для налаживания отношений?

Когда нам сказали, что идеология не нужна, и мы её конституционно запретили, тем самым мы лишили страну целей и задач. Мы сказали, что значение имеет только уровень потребления. Какой ВВП, сколько мы продали, сколько купили, какой у нас объём денег. Отнять у страны, у нации сформировавшуюся исторически идеологию — это то же самое, что убрать у человека смысл жизни и сказать: ты животное, жри и гадь в туалет, больше ничего не надо делать, у тебя не должно быть целей и задач, ты тот, кто ты есть, не надо ничего добиваться, живи, радуйся. Из людей делают свиней. Когда страну лишают идеологии, она отказывается от своей исторической миссии.

Теперь к нам приходит осознание. Знаете, Китай в XVIII веке производил порядка 20% мирового ВВП. А потом они решили, что они настолько самодостаточная империя, что они будут развиваться внутрь себя. Они сожгли весь свой мощнейший океанический флот, обеспечивавший им господство. Тут же приплыли английские галеоны и объяснили китайскому императору, что невозможно развиваться только за счёт себя, не позиционируя себя во внешний мир и не диктуя свои условия другим.

Мы тоже от этого отказались, решили, что можем жить на уровне своего региона. Крымский, украинский вызов показывает нам, что так жить не получится. Вы должны заявить себя как исторический субъект, а здесь нужны идеология, цели, долгосрочные задачи, которые нужно решать, а не объём торгов и рост ВВП.

— Идеологию же невозможно взять и на коленке придумать. Она должна следовать велениям времени, настроению людей. Как её создать? Как найти то, что может объединить? Обычно объединяет внешний враг, опасность, инопланетяне. Хотя это не идеология, это всё-таки другое что-то.

— То, о чём вы говорите, вопрос безопасности и выживаемости, на котором изначально формировались большие социальные системы. Крепостной строй — это способ общинного выживания на больших территориях с очень неблагоприятными географическими природными ресурсами. Один человек выжить не мог. Если большая социальная система не создаёт новую модель отношений, не объясняет её теоретически и не предлагает в качестве модели другим государствам, не экстраполирует её, то она ничто.

Величие Америки именно в этом: они предложили рыночную модель, которая игнорирует социальные, внутренние и моральные нормы. Сказали: «Обогащайся любыми способами, потому что количество денег оправдывает всё», — и навязали её всему миру.

В рамках вот этой модели, все деньги — американские, остальные валюты — деривативы в этой модели. Мы зависим от долларового оборота, сейчас у нас гордо рассказывают, что мы переходим в юань. Значит, рубль будет деривативом юаня, то есть мы из одного сырьевого придатка перейдём в состояние другого сырьевого придатка.

Проблема образования… У нас, к сожалению, во многом во власти и в науке находятся люди, которые приняли эту модель, считают её единственной верной и не рассматривают других вариантов.

Это когда национальные интересы ниже коммерческих. Только сейчас Владимир Путин заявил о возможности сокращения экспорта стратегических ресурсов. Раньше надо было об этом думать. Наши слабости на Западе хорошо просчитали и по ним бьют экономически.

Россия занимает 11% мирового рынка по жидким углеводородам. Но вы же ничего не делаете в этом направлении, вы им позволяете пользоваться вашими ресурсами. А они вам не позволяют использовать их ресурсы: через серые схемы закупаете втридорога то, что раньше покупали на свободном рынке.

Это какая-то партизанская жизнь в землянке страны. Мне не нравится такая модель отношений. Мы говорили об идеологии… Идеологию сложно кодифицировать в некую бумажку, документ. Она образуется в лидерах.

Путин сегодня — наверное, это идеология России. Хорошая, правильная, плохая — не знаю, вопрос другой. Там нет теоретической глубокой базы, но это уже проблема не Путина, а модели. У нас же всё среднее звено сформировано в 1990-е годы — на гребне «истории успеха». И Путин в этом смысле идёт против течения, против внутреннего ветра. А те ребята живут, сидят на личном кошельке и чемодане. У них другие мотивации.

— Вы говорите, что плохо, когда финансовые интересы превалируют над национальными. Но так же всегда было. Вспомним Маркса, империалиста, который удавится за прибыль. Посмотрим на Европу. Там немножко другое, не интересы, а политическая зависимость. Они разрушают собственные финансовые и промышленные системы. Это было всегда и везде: сначала деньги, а потом стулья.

— Не всегда так было. Во всех древних империях рынок как система отношений, которую мы приняли в качестве регулирования внутренней и внешней систем, существовал как базар. А распределение главного жизненного ресурса, например, пшеницы, всегда было государственной функцией.

На рынке продавались излишки, рынок возможен только там, где есть дефицит. Вы представляете, что можно торговать бананами в стране, где они растут на каждом шагу?

Рынок и демократия — это способ регулирования этих дефицитных, пиратских стран цивилизации. Поэтому не всегда так было. Да, вы правы, что эта модель долго формировалась, американская модель общественных отношений там возникла не вчера. Для того, чтобы она стала преобладающей, потребовалось три мировых войны, я имею в виду и холодную войну.

После Первой мировой войны был явлен американский проект. США только заявили себя как финансовая, а не экономическая сверхдержава. Тогда у них экономики практически не было, все танки, самолёты производились в Европе — в Англии, во Франции… Германия была образцом технологических решений. После Первой мировой войны, когда вся Европа лежала в руинах, все лучшие европейские финансовые, промышленные, экономические специалисты едут в США реализовывать себя.

Ко Второй мировой войне США превратились уже в экономическую державу. После Второй мировой войны они установили единое инвестиционное и кредитное пространство, Бреттон-Вудскую систему. Хочешь развиваться — занимай в долларах.

Третья мировая — холодная война. Советский Союз создал альтернативную систему отношений, и в том числе экономических и финансовых расчётных. Холодная война похоронила Советский Союз и эту систему.

Система долго формировалась. Это же не только модель отношений, она меняет функции в мозгах, меняет систему принятия решений, отношение к действительности, систему оценок происходящего, систему эффективности.

Мы сами для себя приняли некую поведенческую матрицу и посчитали, что она единственно верная. Советская номенклатура всего лишь хотела увековечить свои собственные привилегии и доходы. Но это привело к развалу страны с её потенциалом, моделями, системами, цивилизационными нормами. Сейчас мы идём назад, пытаемся восстановить, и это болезненный процесс.

В Высшей школе экономики печатали этих управленцев — в 30−35 лет министр, глава департамента. У него ещё опыта нет, он только эти алгоритмы, принятые в международной практике, выучил и только на их основе принимает решения. А чтобы руководить министерством, нужен колоссальный опыт.

Если основой эффективности системы принятия решений являются финансовые показатели, это не профессионализм. Директор танкового завода не главный инженер, который знает все технологии, а бухгалтер, который считает деньги. У нас так их назначают. А бумажки и движение средств не всегда отражают реальность на земле.

— Чубайс, кстати, говорил в 1990-е годы: «А зачем нам профессиональные руководители? Нам нужно ставить менеджеров. И не важно, какими знаниями человек обладает».

— Мы живём в рамках чужого проекта. Мы цех большой глобальной фабрики, поэтому зачем нам здесь идеи, смыслы, идеологии. Надо считать и производить необходимые внешнему потребителю сырьё и ресурсы, которые мы должны им поставить. И на эти деньги мы можем себе что-то купить и сделать.

И эта управленческая логика утвердилась. Она с трудом ломается, потому что созданы мозговые штампы. Знаете, когда в крупнейших западных компаниях меняется идея или УТП (это уникальная функция, которую они предлагают миру), они меняют до 70% среднего руководящего состава. Потому что мозги переделать невозможно. Лучше вырастить новых или взять тех, которые мыслят по-другому. А у нас вот они сколько лет заседают. Сейчас заседают те же люди, что и при Ельцине…