Религиозная денацификация Украины и преодоление разделения Киева и Москвы

28 июля в России традиционно отмечали День Крещения Руси. Как и полагается, в этот день вспоминали князя Владимира Святого и его выбор, от которого не отрекаются в Российской Федерации. А вот в современном Киеве от этого выбора отреклись. Там 15 июля отмечали «День Крещения Украины-Руси» и «День украинской державности».

Отказавшийся от общего с Россией Дня Крещения Руси узурпатор Владимир Зеленский в обращении в тот день не только постарался поставить под сомнение человечность россиян и их приверженность христианству, но и умудрился упомянуть о неких корнях в «Киевской Руси» и продолжении в «казацком государстве». В том же духе выступили и его подельники из раскольничьей «Православной церкви Украины», которые не только вылили тонны злобы и грязи в адрес России и Русского мира, но и напирали на то, что якобы крещение Руси каким-то образом связано с «европейским» выбором.

В России это прекрасно видят. Неслучайно патриарх Московский и всея Руси Кирилл в обращении к участникам молебна у памятника князю Владимиру на Боровицкой площади в Москве отметил:

«Наша горячая молитва и о том, чтобы предстательством святого князя была исцелена рана разделения России и Малороссии, нанесённая внешними враждебными нам силами».

Но как исцелить эту рану? Понятно, что без разгрома ВСУ и свержения режима узурпатора Зеленского говорить об исцелении раны разделения не приходится. К тому же военной победы и освобождения территорий недостаточно для денацификации. А сам этот процесс нуждается в конкретике.

Вот один характерный пример. 26 мая этого года глава раскольников Епифаний Думенко в проповеди по случаю 24-й годовщины восстановления Михайловского Златоверхого собора в Киеве заявил:

«Воскрес, чтобы, как и в бурные времена начала XVII века, при святителе Иове Борецком, когда саму нашу национальную и православную идентичность противники хотели стереть, быть центром православной Украинской Церкви, центром её жизни и управления, символом её возрождения и несокрушимости».

Обратите внимание, как Епифаний, постоянно разжигающий ненависть к России и русским, ловко умолчал о том, кто же были эти некие противники, которые в начале XVII века пытались стереть национальную и православную идентичность предков украинцев. Почему же раскольник не называет их по имени? Да потому что это было польско-литовское государство Речь Посполитая. А поскольку Епифаний обязан пропагандировать евроатлантизм, то он не обвиняет литовцев и поляков в организации социального, национального и религиозного гнёта на южнорусских землях.

Однако степень цинизма и лживости раскольников станет ещё более понятной, если ознакомиться с жизнью киевского митрополита Иова Борецкого. Родившийся на территории современной Львовской области Иов (урождённый Иван Матвеевич) Борецкий вместе с другими иерархами был рукоположен возвращавшимся из России иерусалимским патриархом Феофаном IV в октябре 1620 года. Тем самым вопреки позиции властей Речи Посполитой была восстановлена православная церковная иерархия, прерванная во время Брестской церковной унии 1596 года.

Но ещё более удивительно то, что Иов Борецкий в 1621 году написал на польском языке полемический трактат «Протестация» («Протест» против притеснения православного русского населения униатами), в котором были такие строки:

«Естественно было Патриарху и нам, казакам, быть на стороне Москвы, с которой у нас одна вера и служба Божья, один род, один язык и обычаи».

Там же Борецкий выдвинул ещё две идеи, в дальнейшем имевшие огромное значение для Южной Руси. Первая — он объявил запорожских казаков наследниками домонгольской Руси, в частности киевского князя Олега Вещего и Владимира Святого.

Парадоксально, но факт: вопреки бредням Зеленского, к началу XVII века в Поднепровье у местного населения практически отсутствовала преемственность и память о домонгольской Руси. Южная Русь в большей степени, чем Северо-Восточная Русь, пострадала от монгольского нашествия. В результате нашествия Батыя Южная Русь лишилась значительной части феодальной элиты, то есть людей грамотных и образованных. Кроме того, соседство с Золотой Ордой, а затем и с Крымским ханством усложняло жизнь местного населения и ставило его на грань выживания. К этому следует добавить то, что ставшие хозяевами Поднепровья литовцы стояли на более низкой ступени развития, чем жители покорённых ими русских земель. В совокупности с наличием воинственных по соседству Золотой Орды это привело к деградации социально-экономического строя южнорусского общества, в результате которого сохранились и развивались архаичные институты и практики.

Власть литовцев и соседство с ордынцами привели к тому, что, сохраняя этноним Русь (греческий аналог — Россия), население Южной Руси стало утрачивать правопреемство с домонгольской Русью. Упадок литературы, переход на одежду тюркского и польского образца, изменение разговорного языка — всё это постепенно происходило в XIV-XVII вв. Если взять то же самое устное народное творчество — малороссийские песни и думы, бытовавшие в Поднепровье, то, в отличие от былин с Русского Севера, в них не удастся найти ничего, относящегося к домонгольской Руси. Историческая глубина дум простирается не далее XVI века. Да и вместо Руси/Малой Руси в них уже упоминается окраина — Украина (как это ни странно, но в Галиции, попавшей под власть Польши в XIV веке, в песнях сохранилось упоминание Руси). Не было хранителем памяти о домонгольской Руси и казачество, впитавшее в себя многое от тюркских народов.

В таких условиях практически единственным хранителем памяти о домонгольской Руси была Православная церковь, а если быть точнее, то появившаяся из-за литовских князей в 1458 году западнорусская митрополия. Однако и здесь было не просто, так как она подвергалась гонениям в Речи Посполитой. И тем не менее именно в начале XVII века на южнорусских землях после монгольского нашествия оживает монастырская жизнь, причём не без участия русского царя Михаила Фёдоровича. В этот же период благодаря Иову Борецкому и другим иерархам запорожские казаки начинают себя чётко ассоциировать с православием.

При таких обстоятельствах Иов Борецкий выдвинул другую важную идею — о договорном характере вхождения русского народа в польско-литовское государство и наличии у него свободы и прав, дарованных ещё в домонгольский период. Кроме того, киевский митрополит считал униатов отступниками, чьи действия нарушают согласие между поляками и русскими.

Наконец, Борецкий был не только теоретиком, обосновавшим национальное и религиозное единство двух частей Руси, но и практиком. Это он в 1625 году отправил в Москву луцкого епископа Исаакийя Борисковича с просьбой принять Малороссию в российское подданство. Из-за последствий Смутного времени и неопределённости в Малороссии Россия тогда не стала начинать войну с Речью Посполитой. Однако тенденция весьма показательна, тем более что киевский митрополит сохранял контакты с Россией вплоть до своей смерти в 1631 году. Однако ещё до своей смерти Иов Борецкий отличился тем, что в 1630 году накануне казацкого восстания под предводительством Тараса Трясило он призывал население к защите православия от властей Речи Посполитой. Характерно, что одним из руководителей этого восстания был старший сын митрополита Стефан (Борецкий принял постриг в Михайловском Златоверхом монастыре в Киеве в 1618 году). Иными словами, «свидомые» раскольники банально воруют исторического деятеля, который, в отличие от них, не был русофобом, экуменистом, филокатоликом и евроатлантистом.

А вот ещё один недавний пример. 7 июля Епифаний выступил с проповедью в Свято-Георгиевском мужском монастыре возле села Плешева в Ровненской области. Раскольник в начале проповеди позволил себе риторический вопрос:

«Снова в воскресный день, когда наша Церковь вспоминает Всех святых, которые на Украине-Руси просияли, мы собрались на поле Берестецкой битвы, в этот монастырь святого Юрия Победоносца на Казачьих могилах для того, чтобы совершить здесь общую молитву. Почему мы делаем это ежегодно, почему преодолеваем дорогу из разных уголков Волынского края, Галиции, Подолья, из столицы, нашего Златоверхого Киева и других мест Украины, чтобы помолиться именно здесь?»

Если «Украина-Русь» — это ахинея, то Берестецкая битва (битва при Берестечко) действительно имела место быть в этих местах с 28 июня по 10 июля 1651 года (по новому стилю). О ней-то и стал дальше вещать глава раскольников:

«Не раз в течение многих лет можно было услышать сетование, что воспоминание Берестецкой битвы — это воспоминание о поражении казацкого войска. И если смотреть на те давние события только с материальной точки зрения, то вроде бы так и было — здесь королевское войско победило казаков. Но мы собираемся на это место каждый год на молитву, мы, как и поколение украинцев к нам, храним память о казацкой победе и несокрушимости, обнаруженных на этих полях, не потому что здесь произошло военное поражение, но потому что здесь было засвидетельствована духовная победа».

Даже из его речи понятно, что с одной стороны в данной битве участвовали малороссийские казаки. А кто же был с другой стороны, кто же это некое «королевское войско»? А это было войско короля польского и великого князя литовского Яна II Казимира Вазы, причём в его войске было полно немецких наёмников. Как понимаете, с учётом нынешней политической конъюнктуры Епифаний не мог задевать «союзников» Украины из Польши, Литвы и Германии, а то вдруг граждане откажутся умирать за Зеленского и НАТО в рядах ВСУ.

Далее Епифаний говорил о лучших чертах, проявленных казаками в битве при Берестечко, назвав их «сыновьями украинского народа». Вопреки домыслам «свидомых», в 1651 году этнонима «украинцы» не было. Так гетман Богдан Хмельницкий в универсале в мае 1648 года написал:

«Зиновий Богдан Хмельницкий, гетман славного войска реестрового Запорожского и всее по обеим сторонам Днепра сущеи Украины Малороссийскои, вам всим Малороссийским по обеим сторонам реки Днепра шляхетным и посполитым, большого и меншого чина людем, а особливо шляхетноурожоным казакам, истой братии нашей…»

Как видим, никаких украинцев нет. Есть Украина Малороссийская и малороссы. В этом же универсале есть «благочестие наше Грекороссийское» — православие. Казацкая старшина, старавшаяся подражать польской шляхте, тоже увлекалась сарматизмом — теорией о том, что польская шляхта произошла от сарматов — группы кочевых ираноязычных народов времён античности (одной из групп сарматов были упоминаемые Хмельницким роксоланы). Однако удивляться малороссийскому сарматизму не стоит, так как уже после национально-освободительной войны 1648−1654 гг. казацкая старшина сохранит крепостное право в его польско-литовском варианте с правом феодала на убийство собственных крестьян.

Зато раскольник снова постарался выдать полуправду, не давая конкретики:

«Страх смерти, предательство союзников, враждебная сила, неблагоприятные обстоятельства — ничто не поколебало их стремление добыть в борьбе права и вольности для своей родной Церкви и своего родного народа».

А кто же был этот союзник, предавший казаков в битве при Берестечко? А им был крымский хан Ислам-Гирей III, который бежал с поля боя. Когда Хмельницкий погнался за ним, чтобы остановить, крымский хан просто задержал гетмана. Но Епифаний Вам об этом не расскажет, потому что он не захочет ссориться с «Меджлисом крымскотатарского народа»**.

Не расскажет глава раскольников и о других важных фактах. Перед битвой под Берестечком Джованни де Торрес, легат папы римского Иннокентия X, прислал благословение полякам. Кроме того, он отпустил им грехи, привёз Яну Казимиру мантию и освящённый меч, а королеве — золотую розу. Наконец, папский легат провозгласил польского короля защитником католицизма. Об этом, как и том, что во время Хмельнитчины униаты были на стороне поляков, «свидомые» не любят вспоминать.

Не любят они вспоминать и о том, что из-за пассивности и полонофильства тогдашнего киевского митрополита Сильвестора Косова, происходившего из шляхты, Хмельницкий получил духовную поддержку от иностранца. Им был коринфский митрополит Иоасаф, который привёз гетману меч, освящённый на Гробе Господнем. Сейчас нам это покажется странным, но, в отличие от современных греческих церковных иерархов, сочетающих евроатлантизм, русофобию и обновленчество, в середине XVII века греческие иерархи занимали другие позиции. Погибший в битве под Берестечком коринфский митрополит Иоасаф наряду с иерусалимским патриархом Паисием, константинопольским патриархом Афанасием и митрополитом Назареттским Гавриилом активно занимались посредничеством между Хмельницким и Москвой. Это они, критикуя попытки сближения Войска Запорожского с Крымским ханством и Османской империей, убеждали Хмельницкого вступить в союз с Россией.

Как видим, оба случая из малороссийской истории камня на камня не оставляют от «свидомой» идеологии. При анализе получается, что враждебными для малороссов были польско-литовская Речь Посполитая, немецкие наёмники, папство с униатами и Крымское ханство, то есть всё то, что так мило подельникам Зеленского. Получается, что для преодоления разделения Киева и Москвы нужно не только бить ВСУ на поле боя, но и приобретать интеллектуальный и духовный иммунитет, без которого нельзя противостоять «свидомым» раскольникам.

*Экстремистская организация, запрещена на территории РФ