После визита Путина в КНДР Сеул будет проявлять крайнюю осторожность — мнение

Стратегический визит президента РФ Владимира Путина в Пхеньян вывел отношения с КНДР на новый уровень и вызвал раздражение в западных столицах. Как его оценивают в соседней Южной Корее? Об этом пишет в журнале «Профиль» профессор университета Кунмин (Сеул) Андрей Ланьков.

«Рад снова оказаться на гостеприимной корейской земле». С этих слов началось выступление Владимира Путина, сделанное по итогам переговоров с Ким Чен Ыном, прошедших 19 июня в Пхеньяне. Первая поездка российского лидера в КНДР состоялась в далеком 2000 году. Посетив северокорейскую столицу, Путин стал первым руководителем России/СССР, нанесшим туда официальный визит, — до этого все встречи на высшем уровне проходили только на территории нашей страны. Но примечательна поездка Путина была, разумеется, не только этим.

В Пхеньяне Путин провел менее суток, но обставлено его пребывание там было максимально торжественно. Ким Чен Ын не только лично приехал в аэропорт встречать гостя, но и до трех часов утра ждал опаздывающий самолет российского президента.

Главным результатом поездки стало подписание Договора о всеобъемлющем стратегическом партнерстве, который должен заменить существовавшие ранее соглашения, в том числе Договор о дружбе и взаимной помощи (1961 год) и Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве (2000 год).

Наибольшее внимание в тексте нового Договора привлекла статья 4, в которой сказано:

«Если одна из сторон окажется в состоянии войны из-за вооруженного нападения одного или нескольких государств, другая сторона незамедлительно окажет военную и иную помощь всеми имеющимися в ее распоряжении средствами, действуя в соответствии со статьей 51 Устава ООН и согласно законодательству Корейской Народно-Демократической Республики и Российской Федерации».

Кроме того, статья 3 Договора предусматривает, что в случае «непосредственной угрозы агрессии» договаривающиеся стороны «в соответствии с запросом любой из сторон будут согласовывать возможные практические меры по координации позиций друг друга и сотрудничать в устранении угрозы».

Таким образом, речь идет о воссоздании военного союза Москвы и Пхеньяна, формально существовавшего с 1961 по 1996 год. Статья 4 нового Договора текстуально близка к аналогичной статье Договора 1961 года (в Договоре 2000 года подобной статьи не было).

Понятно, что возвращение в текст Договора статьи о взаимной военной помощи, а также подчеркнутая торжественность визита произвели немалое впечатление на мировые СМИ. Ряд комментаторов поспешили заявить, что во всей системе международных отношений в Северо-Восточной Азии произошел решительный переворот.

Однако такие оценки не совсем оправданны. Хотя заключение новых соглашений — событие важное, оно едва ли приведет к радикальным переменам в ситуации, сложившейся в регионе. Действительно, Северо-Восточная Азия сильно изменилась за последние четыре-пять лет — в основном из-за американо-китайского стратегического противостояния. Но свою роль сыграл и украинский конфликт, приведший к существенному ухудшению отношений России и США.

Новое соглашение стало очередным шагом на пути к формированию в Восточной Азии двух альянсов — американо-японо-южнокорейского и китайско-российско-северокорейского. Оба эти альянса не имеют единого центра и являются, так сказать, «незамкнутыми». США имеют формальные союзные соглашения с Японией и Южной Кореей, которые при этом друг друга формально союзниками не считают. С другой стороны, КНДР теперь имеет договоры о военном союзе и с Китаем, и с Россией, хотя эти две страны формально союзными отношениями не связаны.

Впрочем, в нынешней ситуации Северная Корея в российском ядерном зонтике особо не нуждается, поскольку сама имеет ядерное оружие. В этом — кардинальное отличие от ситуации 1961 года, когда советский ядерный зонтик был действительно очень важным инструментом поддержания статус-кво в регионе.

С большой вероятностью в ближайшее время мы увидим проведение совместных российско-северокорейских военных учений (возможно также и китайское участие). Эти маневры будут представлены как симметричный ответ на проходящие в регионе американо-японо-южнокорейские учения, частота проведения которых, надо признать, в последнее время существенно увеличилась.

По мысли руководства России, такое несколько демонстративное военно-политическое сближение с Пхеньяном должно послать сигнал Западу и стать средством дипломатического давления на Вашингтон. Москва напоминает, что у нее есть возможности создавать для США проблемы в самых разных регионах мира. Со своей стороны, руководство КНДР, разумеется, радо продемонстрировать и внешнему миру, и собственной внутренней аудитории, что у страны появился еще один союзник из числа великих держав.

При этом есть основания полагать, что в вопросах военного и военно-технического сотрудничества с КНДР Москва будет соблюдать осторожность. Незадолго до поездки в Пхеньян Владимир Путин, общаясь с журналистами на ПМЭФ, фактически поблагодарил Южную Корею за ту позицию, которую она занимает в отношении украинского конфликта.

«Мы видим, что какого-то русофобского настроя в работе руководства Республики Корея не наблюдается. Нет и прямых поставок каких-то вооружений в зону конфликта, и мы это высоко ценим… [Мы] очень рассчитываем на то, что российско-[южно]корейские отношения не деградируют», — сказал президент.

Подобные заявления однозначно показывают: Москва не хочет ссориться и видит, что и Сеул тоже хотел бы, сохраняя союзные отношения с США, избегать конфликтов с Москвой. Очевидно, что активное военное сотрудничество с КНДР, и особенно передача Пхеньяну военных технологий, чревато разрушением существующего баланса. В отношениях России и Южной Кореи возникла ситуация, когда каждая из сторон может больно наказать другую. В ответ на передачу Россией военных технологий Пхеньяну Сеул, скорее всего, начнет массовые поставки вооружений, и особенно боеприпасов, Киеву. Если учесть масштабы южнокорейского ВПК, эти поставки станут серьезной проблемой для российской армии. С другой стороны, если Сеул решит начать такие поставки в, так сказать, инициативном порядке, Россия ответит на это передачей Пхеньяну военных технологий. Ни Россия, ни Южная Корея совершенно не хотят портить отношения, которые крайне выгодны обеим сторонам даже в нынешнем, усеченном виде. Поэтому можно предположить, что и Москва, и Сеул будут и далее проявлять максимальную сдержанность и осторожность.

Впрочем, военными вопросами всё не ограничилось. Показательно, что в Пхеньян российский лидер прибыл во главе необычно многочисленной делегации. В ее составе, помимо представителей МИД, Минобороны и ВПК, были еще и представители ряда экономических ведомств. В частности, вместе с президентом в Пхеньян прилетели первый вице-премьер Денис Мантуров, куратор энергетического сектора вице-премьер Александр Новак, министр транспорта Роман Старовойт, министр здравоохранения Михаил Мурашко, гендиректор РЖД Олег Белозёров.

Состав делегации показывает, что у российской стороны есть надежды на серьезный прорыв в развитии экономических связей с КНДР. Однако эти надежды имеют шансы стать реальностью только в том случае, если экономическое взаимодействие с Северной Кореей будет субсидироваться из российского бюджета. Об этом говорит исторический опыт: товарооборот с КНДР быстро рос и удерживался на высоком уровне только в те периоды, когда СССР по геополитическим соображениям готов был вести с Северной Кореей дела себе в убыток. Попытки наладить экономические отношения с КНДР на чисто рыночной и взаимовыгодной основе предпринимались неоднократно, но всегда оканчивались неудачей — на что есть серьезные причины.

Во-первых, успехи северокорейского ВПК не должны заслонять того обстоятельства, что КНДР — страна бедная, в которой ВВП на душу населения составляет лишь $ 1320. Экономические возможности Северной Кореи крайне ограниченны, и на расширение их в обозримом будущем рассчитывать не приходится. Поэтому нет и надежд на резкое увеличение российского коммерческого экспорта в КНДР. Северокорейская сторона готова импортировать товары из России, но в большинстве случаев просто не в состоянии платить за эти товары ту цену, на которую рассчитывают поставщики.

Во-вторых, те немногочисленные экспортные товары, которые КНДР может с выгодой продавать на мировом рынке, по большей части нам не интересны. Основой северокорейского экспорта за последние 20 лет были в первую очередь уголь и в меньшей степени — другие минеральные ресурсы, а также морепродукты и текстиль. Понятно, что ни полезные ископаемые, ни корейские дары моря России не интересны, поскольку она сама ими богата.

Большую роль в внешнеэкономической деятельности КНДР давно играет отправка за рубеж северокорейских рабочих. И вот на этом направлении действительно возможно коммерчески оправданное взаимодействие Москвы и Пхеньяна.

Разумеется, Северная Корея будет рада российским инвестициям. Однако речь идет о долгосрочных проектах, которые, скорее всего, начнут приносить прибыль далеко не сразу. Понятно, что за годы, отделяющие запуск такого проекта от выхода на окупаемость, может измениться очень многое. Поэтому на серьезные инвестиции в КНДР могут решится либо российские госкомпании, руководствующиеся не только коммерческими, но и политическими соображениями, либо компании, которые сумеют получить соответствующие гарантии от правительства. Пока не ясно, сколько будет таких компаний и насколько легко будет получить эти гарантии.

Впрочем, масштаб визита заставляет с куда большей серьезностью рассмотреть положение о том, что в ближайшее время Москва все-таки вернется к советской практике и начнет субсидировать экономическое взаимодействие с Северной Кореей — по крайней мере, выборочно, постольку, поскольку речь идет о нескольких ключевых проектах.

Одно из возможных направлений инвестиций — логистика. С 2008 года действует проект «РасонКонТранс», предусматривающий использование Россией северокорейского порта Расон, который для этого был даже соединен с российской железнодорожной сетью специально построенной веткой широкой российской колеи. В принципе, появление других подобных проектов вполне возможно. Более того, присутствие в составе российской делегации представителей РЖД и Министерства транспорта намекает, что подобные проекты обсуждались во время визита.

Другим перспективным направлением сотрудничества многие считают совместную добычу полезных ископаемых. Однако обращает на себя внимание то обстоятельство, что в составе российской делегации не было чиновников и предпринимателей соответствующего профиля. Это неслучайно и, скорее всего, оправданно: предпринимавшиеся в прошлом попытки наладить в КНДР добычу полезных ископаемых не принесли особого успеха иностранным инвесторам (скорее наоборот). Поэтому похоже, что пока от таких проектов в Москве решили держаться подальше.

Станет ли июньский визит Путина в КНДР поворотным пунктом в истории российской северокорейских отношений? Это покажет только время.