Цифры не успевают за темпами роста: о расхождениях в статьях Путина и Си Цзиньпина

Тот, кто внимательно прочел статьи Владимира Путина и Си Цзиньпина о российско-китайских отношениях, мог заметить любопытную деталь. Лидеры двух стран, справедливо отмечая рекордно высокий уровень взаимной торговли, достигнутый в прошлом году, называли при этом разные цифры. Почему так произошло, рассуждает Иван Зуенко в журнале «Профиль».

Если председатель КНР оперировал суммой в $ 190 млрд, то президент России назвал более скромную цифру — $ 185 млрд. Как же так? Неужели кто-то из них ошибся? Конечно, на таком уровне это невозможно. Оба лидера использовали статистику национальных таможенных ведомств. Китайские цифры были озвучены еще в январе и показали, что товарооборот увеличился на 29,3%, достигнув отметки $ 190,27 млрд: российских товаров было поставлено в КНР на $ 114,1 млрд (+43,4%), а китайских товаров в Россию — на $ 76,1 млрд (+12,8%).

С российской стороны все сложнее. Данные ФТС за 2022 год с разбивкой по странам в открытом доступе пока отсутствуют. Но можно ориентироваться, во-первых, на цифру, озвученную президентом, а во-вторых, на разрозненные данные, проходящие в СМИ, исходя из которых полностью подтверждается тренд на увеличение объема торговли и видно, что расхождения в статистике есть не только по общей сумме товарооборота, но и отдельно по показателям экспорта и импорта.

В сумме расхождение в пользу Китая составляет почти $ 5,5 млрд, что, казалось бы, традиционно для его торговли с соседями. Однако в нашем случае этот перекос не должен сбивать с толку. Зачастую статистическое расхождение говорит о широком использовании в трансграничной торговле серых схем, когда товар для таможни страны-экспортера фиксируется по его реальной цене, а в страну-импортер ввозится по заниженной. Скажем, из КНР вывозится готовая обувь, а на таможне соседнего государства она оформляется как подошвы и заготовки — это позволяет торговой компании сэкономить на уплате пошлины и дает ту самую «таможенную разницу».

Данный феномен легко обнаруживается при анализе таможенной статистики Китая и стран ЕАЭС (прежде всего Киргизии). Так, с 2001 по 2017 год киргизская таможня зарегистрировала поступивших из Китая товаров на сумму $ 11,64 млрд, а китайская таможня насчитала $ 61,667 млрд. Разница составила 50 млрд!

В нашем же случае имеет место принципиально иной феномен: таможни стран — получателей грузов оформили товаров на сумму больше, чем таможни стран-отправителей. Очевидно, для объяснения этого явления необходимо обратиться к новым реалиям бизнеса. Во-первых, на расхождение повлиял значительно увеличившийся объем торговли через посредничество третьих стран. Китайская таможня не фиксировала в статистике грузы, ввозимые в Россию через Узбекистан или Турцию, а российские органы оформляли их по месту происхождения товара как китайские.

И в то же время для грузов, поступающих на российский рынок из стран ЕАЭС (Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Армения), это правило не действует, и результаты торговли с ними шли в отдельный статистический зачет. Кстати, тут мы тоже имеем дело с рекордами. Например, торговля России и Казахстана достигла $ 26 млрд, а Белоруссия и вовсе стала четвертым торговым партнером России с результатом $ 38 млрд (больше только у КНР, Германии и Нидерландов).

Резкий рост показывает и торговля этих стран с Китаем. Так, по итогам 2022-го товарооборот Казахстана с КНР составил $ 24,1 млрд — на 34,1% больше, чем годом ранее. Причем вырос не только экспорт ($ 13,2 млрд, рост на 34,7%), что можно было бы объяснить высокими ценами на энергоресурсы — главный экспортный товар Казахстана. Но вырос и импорт из Китая ($ 11 млрд, рост на 33,5%), притом что никаких западных санкций на Казахстан не налагалось и видимых причин к увеличению закупок китайской продукции нет. Вероятно, значительная часть прироста обеспечена китайскими грузами, проходившими таможенное оформление в Казахстане, но далее вывозившимися на российский рынок.

Еще одна возможная причина расхождения в таможенной статистике связана с тем, что после начала пандемии коронавируса и спровоцированного ею глобального контейнерного кризиса резко выросли ставки на фрахт и страхование груза. Таможня страны-экспортера не учитывает эти издержки, фиксируя только цену товара до пункта отправки, а таможня страны-импортера, наоборот, учитывает. И если раньше издержки на перевозку груза увеличивали таможенную стоимость товара в конечной точке на 2−3%, то сейчас речь идет о суммах намного больших.

Существуют и другие методологические особенности учета трансграничной торговли, способные объяснить, почему у Путина и Си «не сошлись цифры». Получить единственно верную сумму, точно отражающую товарооборот между странами за год, невозможно. Но едва ли в этом есть особый прикладной смысл. И так ясно, что торговля России и Китая стремительно приближается к отметке в $ 200 млрд — тому самому целевому показателю, которого планировалось достичь лишь в 2024 году. И в том, что этот «вес будет взят» уже в наступившем году, нет никаких сомнений.

Выводы из всего вышесказанного напрашиваются такие: торговля России и Китая развивается опережающими темпами. Договоренности, достигнутые в результате визита Си Цзиньпина в Москву, создают еще более благоприятный фон для развития товарообмена. Один из ключевых факторов, способствующих торговле в сложной международной обстановке, — наличие схем работы через посредников. Так что за будущее потребительского рынка в России можно не переживать, пусть и по многим позициям положение китайских товаров в обозримой перспективе выглядит практически безальтернативным.