Дроны ВСУ добрались до глубокого тыла России. Почему?

В ночь с 27 на 28 февраля, а также сегодняшним утром ВСУ с помощью БПЛА Ту-141 «Стриж» и ударно-разведывательных БПЛА UJ-22 ВСУ с частично западной элементной базой (включая ИНС и оптико-электронные модули) предприняли наиболее дерзкую за весь период СВО попытку удара по критически важным энергетическим и газотранспортным узлам России.

Один из дронов долетел до района сервисных площадок и нефтяных резервуаров нефтебазы «Роснефти» в Туапсе (Краснодарский край), повредив, к счастью, лишь небольшую часть оборудования. Направляющиеся же к электроподстанциям в Белгородской области Ту-141 «Стриж» были благополучно перехвачены на маршевом участке траектории возведённым в области эшелонированным позиционным районом ПВО-ПРО, представленным зенитно-ракетными дивизионами С-400, С-300В4 и «Бук-М3», а также батареями войсковых ЗРК «Панцирь-С1/СМ».

Система GPS-коррекции и радиовысотомер ещё одного «Стрижа» были подавлены российскими комплексами РЭБ близ посёлка Новый в Гиагинском районе Адыгеи. Другая пара-тройка ударно-разведывательных дронов UJ-22 смогла в сверхнизковысотном режиме преодолеть радиусы действия зенитно-ракетных полков С-400 в центральной полосе Европейской части России и достичь Московской (компрессорная станция «Газпрома» близ деревни Губастово Коломенского района) и Ленинградской областей, не причинив ущерба энергетической и гражданской инфраструктуре.

На первый взгляд, всё не так уж критично и вполне соответствует реальной эскалационной обстановке на европейском театре военных действий. Тем не менее ещё более массированный удар с применением более многочисленных нарядов ударных дронов противника вполне способен привести к самым непредсказуемым последствиям для наших стратегически важных объектов.

Возникает вполне логичный вопрос: каким образом данные БПЛА в некоторых случаях беспрепятственно преодолевают наш противоракетный — противовоздушный заслон, проникая на 300—650-километровую оперативную глубину?

Ведь эффективная отражающая поверхность тех же украинских БПЛА UJ-22 с размахом крыла 3,6 метра и открытой архитектурой двигателя достигает 0,1—0,2 кв. м, в то время как эффективная поверхность рассеяния (ЭПР) дронов Ту-141 «Стриж» и вовсе достигает порядка 1,5 кв. м. Подобные объекты обнаруживаются низковысотными обнаружителями 48Я6-К1 «Подлёт-К1» и всевысотными обнаружителями 96Л6 (входят в состав дивизионов С-400) на удалении до 30—35 км (вплоть до радиогоризонта) при полёте на высотах 35—50 м.

Размещённые на высоте 38,8 м на универсальных вышках 40В6МД радары подсвета 92Н6 и вовсе способны обнаруживать и захватывать подобные «фанерно-жестяные» дроны UJ-22 с 82-мм минами и гранатами ПГ-7В на удалении 38—43 км. Что же касается «Стрижей» с большей высотой маршевого участка траектории (70—100 м), то они могут быть обнаружены и захвачены радарами подсвета «четырёхсоток» на дистанции 38—45 км. Войсковые комплексы «Бук-М3», обладающие зенитными ракетами 9М317МА с активными радиолокационными ГСН, и вовсе способны поражать данные дроны даже в случае сокрытия последних за кронами деревьев лесных массивов и за возвышенностями рельефа местности.

Основная причина преодоления вышеуказанными дронами противника наших эшелонированных заслонов ПВО-ПРО может быть обусловлена исключительно организационными недочётами в рассредоточении смешанных зенитно-ракетных полков С-400, «Бук-М3/А» и «Панцирь-С1», а также отсутствием перманентного и сплошного воздушного компонента дальнего радиолокационного обнаружения ВКС России на подвергшихся атакам направлениях.

В первую очередь это размещение зенитно-ракетных дивизионов/полков ЗРК С-400 в центральной полосе Европейской части России на удалении более 70—75 км друг от друга. В данном случае теряется взаимоперекрытие радиусов подсвета радарами 92Н6 применительно к низковысотным дронам и крылатым ракетам противника. В итоге появляется низковысотная слепая зона между двумя ЗРК, превращающаяся в безопасную лазейку для прорыва дронов в оперативную глубину прикрываемого направления.

Во-вторых, это вероятное отсутствие в составе отдельных зенитно-ракетных полков на ракето- и дроноопасных направлениях универсальных вышек 40В6МД для возвышения радаров 92Н6Е над лесными массивами для работы по низковысотным целям. В данном случае оперирующие на высотах 35—50 и более метров дроны UJ-22 и вовсе будут недоступны для обнаружения, сопровождения и захвата зенитно-ракетными комплексами и останется надеяться лишь на провода ближайшей линии электропередачи.

В-третьих, речь может идти об отсутствии регулярного боевого дежурства самолётов А-50У в воздушном пространстве над центральными областями, что в совокупности с вероятным отсутствием универсальных вышек 40В6МД или излишней удалённостью дивизионов С-400 друг от друга не позволяет выдать целеуказание головкам самонаведения зенитных ракет 9М317МА «Бук-М3» для поражения средств воздушного нападения в слепых зонах.

Более того, регулярное дежурство А-50У позволило бы своевременно поднять в воздух и выдать целеуказание дальним перехватчикам МиГ-31БМ или многофункциональным истребителям Су-35С. Один или несколько из вышеперечисленных факторов могли стать причиной прилёта UJ-22 в Подмосковье.

Очевидно, что не дежурили А-50У и над Приазовьем, в связи с чем один из «Стрижей» смог добраться до Адыгеи. Благо, расчёты комплексов РЭБ сработали на отлично. Ликвидация вышеперечисленных проблем на всех операционных направлениях (включая тыловые зоны) позволит купировать наиболее сложные и массированные удары противника с задействованием широчайшей номенклатуры средств воздушного нападения.