База, зерно, золото, «Вагнер»: что мы знаем о российско-суданских отношениях?

Если говорить объективно, то для российского читателя Судан представляется чем-то далёким и неизвестным. Порой он сталкивается с единичными новостями, связанными со страной «Птицы-секретаря» (прозвище суданской сборной по футболу — «Сукур аль-Джидьян»): недавно министр иностранных дел России Сергей Лавров подтвердил прогресс в создании российской базы в Судане, несмотря на недовольство США, украинская пшеница, предназначенная суданцам, отправилась в Испанию на корм свиньям, а директор Всемирной продовольственной программы Дэвид Бисли заявил, что в будущем именно Судан станет житницей всего мира.

Ещё в 2016 году государственный министр иностранных дел Судана Камаль Исмаил Саид отметил:

«Есть несколько аспектов сотрудничества между нашими странами — это энергетика, горнодобывающая промышленность и прочее, но самый важный аспект, который необходимо развивать, — культурный. Культурные отношения — это основа для любого вида сотрудничества».

Более того, Саид тогда подчеркнул:

«Мы хотим, чтобы народы Судана и России были лучше осведомлены друг о друге».

Данная статья в какой-то мере и призвана несколько улучшить осведомлённость российского читателя о загадочной стране, в которой тоже можно найти загадочные пирамиды, хотя и более скромные по сравнению с их грандиозными собратьями на Земле фараонов.

История первых контактов России с суданцами восходит к XIX веку, эпохе правления Николая I Павловича: в 1848 году на территорию современного Судана прибыла российская миссия во главе с российским путешественником, писателем, дипломатом и востоковедом Егором Ковалевским. Целью его миссии стал поиск месторождений золота, коими исторически богата суданская земля. Ковалевский успешно выполнил свою задачу, открыв золотые залежи у подножия гор Коссана и соорудив золотопромывочную фабрику. Позднее, как отмечает блестящий российский дипломат Алексей Подцероб, россияне открыли новое месторождение в верховьях реки Тумат. Данные фабрики продолжили функционировать под руководством стажировавшихся на Урале египетских инженеров.

И при Александре II Освободителе Россия продолжила изучение Африки, в частности Судана. Так, российский путешественник и географ Василий Юнкер в период 1876—1878 и 1879−1886 годов исследовал южные регионы Судана (нынешний Южный Судан), проведя ценные и уникальные в своём роде географические, этнографические и антропологические исследования.

Однако полноценные официальные отношения были установлены лишь в марте 1956 года. Стоит напомнить, что Египет с 1819—1822 годов контролировал суданскую территорию после походов Мухаммеда Али Паши (Мухаммеда Али Египетского): Судан формально вошёл в состав Османской империи, но де-факто являлся владением Египта. В 1899 году Египет и Англия заключили договор, по которому стали управлять Суданом на основе кондоминиума (совместное управление одной и той же территорией несколькими государствами). В 1956 году Судан получил долгожданную независимость.

Преувеличением было бы сказать, что отношения между СССР и Суданом развивались равномерно — под стать связям Москвы с Египтом при Гамале Абделе Насере или с Сирией и Ираком. Французский историк Элен Каррер д’Анкосс отмечала:

«Расположенный на периферии арабского мира и Чёрной Африки, простирающийся вдоль побережья Красного моря, огромный, граничащий со многими странами Африки, Судан мог, несомненно, служить немаловажной целью в стратегии продвижения к центру континента или Африканского Рога. Но в 1967 году наследники (Никиты) Хрущёва осторожны, они стремятся сохранить то, что имеют, а не пускаться в дорогостоящие авантюры с неопределённым исходом. Африку они не без оснований относят на своей чаше весов к категории дорогостоящих и сомнительных. И, кроме того, необходимо продолжать оказывать помощь Вьетнаму, Египту и Сирии, в то время как внимания требуют также и внутренние экономические проблемы».

Довольно тёплыми советско-суданские отношения стали в годы правления Джафара Мухаммеда Нимейри. Однако он не мог не учитывать возрастание роли ислама в суданском обществе, несмотря на его попытки строительства «светского социализма» по-судански, а в 1976 году Нимейри обвинил Ливию Муаммара Каддафи в попытке организации переворота и начал сближение с Египтом Анвара Садата и Саудовской Аравией Халида бен Абделя Азиза Аль Сауда. В результате уже в 1977 году Хартум выслал советских специалистов.

Несмотря на подобные качели в двусторонних отношениях, Советский Союз, а затем и Россия аккуратно относились к двум ключевым внутренним проблемам Судана — Южному Судану и Дарфуру. В эпоху тесных отношений с Нимейри Москва оказывала ему поддержку в борьбе с южносуданскими повстанцами, но затем прекратила помощь. В 1990-е годы Москва действовала в рамках Форума партнёров ИГАД (межправительственной организации по развитию Восточной Африки), активно взаимодействуя с Египтом и настаивая на необходимости урегулирования проблемы севера и юга на основе диалога между сторонами и территориальной целостности. В то же время в 2011 году после референдума Россия признала независимость Южного Судана, богатого нефтью, установив с ним дипломатические отношения.

Россия также выступала за то, чтобы международное сообщество в первую очередь способствовало установлению перемирия в рамках жестокого межплеменного и межэтнического конфликта в Дарфуре, а затем и окончательного прекращения боевых действий и кровопролития в регионе.

Для Советского Союза и России военно-техническое направление политики в рамках отношений с арабским миром традиционно является одним из наиболее успешных. В советскую эпоху ВТС с Суданом началось уже в 1967 году, когда премьером стал Мухаммад Ахмад Махгуб. Продолжилось оно и при Нимейри, который, однако, в 1971 году был отстранён от власти на некоторое время в результате попытки переворота во главе с местными коммунистами. После этого Нимейри начал свёртывать военно-техническое сотрудничество с Москвой, а в 1977 году Судан покинула последняя группа советских военных специалистов.

Наиболее конструктивными отношения между Россией и Суданом являлись при весьма спорном и неоднозначном суданском лидере Омаре аль-Башире, который де-факто возглавлял страну с 1989 по 2019 год. В то же время сотрудничество с аль-Баширом являлось одним из элементов имиджевой стратегии российской стратегии в Африке в целом. Еще в 2009 г. бывший суданский лидер охарактеризовал Россию как «не просто друга, но государство, которое всегда действует по справедливости, не оставляя в беде друзей». Москва заявляет о приверженности идеям суверенности, справедливости и невмешательства, которые находят отклик в политической культуре африканских стран.

Москва также не одобрила решение Международного уголовного суда (МУС) от 2008 года, когда организация выдала ордер на арест президента аль-Башира. Суданский лидер был обвинён в организации этнических чисток и военных преступлениях в ходе конфликта в Дарфуре, став первым главой суверенного государства, на которого был выдан ордер. Особо активно в то время на суданском фронте внешней политики России действовал Михаил Маргелов, который де-факто курировал данное направление с 2008 по 2014 год. Маргелов стремился внести вклад в мирное разрешение конфликтов в Судане, а также добивался прекращения уголовного преследования аль-Башира, заявив:

«[Ордер на арест президента Судана] создал опасный прецедент в системе международных отношений и способен оказать негативное влияние как на ситуацию в Судане, так и на обстановку в регионе в целом».

В свою очередь, Хартум поддержал позицию России в связи с событиями на Южном Кавказе летом 2008 года. Абдул Рахим Мухаммед Хуссейн, специальный представитель президента Судана, заявил:

«Я хотел бы выразить от имени суданского правительства полную поддержку действиям России на Кавказе… Если Соединённые Штаты считают себя вправе защищать свои интересы в тысячах километрах от их территории, например в Ираке или Афганистане, Россия тем более имеет право защищать свои интересы в непосредственной близости от её границ».

В то же время Хартум официально не признал независимость Южной Осетии или Абхазии.

Сегодня отношения между Россией и Суданом вступили в новую фазу своего развития, особенно актуальную в свете интенсификации отношений Москвы с арабским миром и Африкой. В данном уравнении Судан выступает одним из наиболее интересных партнёров. Бесспорно, Хартум не может, по крайней мере на данный момент, тягаться с Каиром за звание ключевого партнёра России в арабском и африканском мире. Однако недооценивать геостратегическое значение Судана нельзя.

После свержения аль-Башира Россия де-факто поддержала суданских военных, взяв под дипломатическую защиту Переходный суверенный совет, как она это делала в случае с суданским экс-лидером, не допустив полной изоляции Судана и вмешательства во внутренние дела Хартума. Показательным стало и участие суданского лидера Абдельфаттаха аль-Бурхана в масштабном саммите Россия — Африка, состоявшемся в Сочи в 2019 году, в ходе которого он провёл переговоры с Владимиром Путиным.

Российско-суданские военно-политические отношения сегодня носят привилегированный характер. В 2017 году около половины всего импорта вооружений Хартума приходилось на российскую сторону. Ещё при аль-Башире было подписано предварительное соглашение о создании военно-морской базы на Красном море для российских судов, в том числе для судов на ядерном топливе. О доверительном характере отношений свидетельствуют и контакты по линии Совета безопасности РФ и суданского Суверенного совета: 26 февраля 2022 г. состоялась встреча между Николаем Патрушевым и Мухаммадом Хамданом Дагло, в ходе которой суданская сторона подтвердила приверженность тесному военно-политическому сотрудничеству с Москвой.

Стоит систематично подойти к ответу на вопрос о том, чем же Судан может быть интересен России. Каковы ключевые сферы двустороннего сотрудничества между Хартумом и Москвой?

Судан богат природными ресурсами, водой, сельскохозяйственными угодьями и отличается стратегическим положением. Россия являлась вторым крупнейшим поставщиком вооружений для Судана при Омаре аль-Башире, а российские компании активно участвовали в сфере добычи руды, золота. Как отмечает «Аль-Арабия», ЧВК «Вагнер» также присутствовала в Судане, участвуя в подготовке военизированных формирований «Стремительная поддержка» («Ад-Даам ас-Сариу»).

Москва также заинтересована в получении доступа к Порт-Судану — единственному порту страны на Красном море, находящемуся на северо-востоке страны. Создание базы в Порт-Судане позволило бы России играть видную роль в обеспечении поставок и транзита в Красном море.

Судан нельзя назвать крупной нефтяной державой. Разведанные запасы нефти в стране оцениваются в 5 млрд баррелей. Основным нефтеносным регионом являлся юг, отколовшийся от Судана в 2011 году. Однако у Хартума фактически не было шансов на полноценную геологоразведку нефти и её добычу: страну десятилетиями сотрясали внутренние конфликты и столкновения. В данном контексте Судан заинтересован в приходе иностранных компаний, в том числе российских. Другой вопрос, насколько рентабельным для отечественных компаний может быть участие в углеводородных проектах в Судане.

Нельзя не отметить, что Россия сталкивается в Судане со значительной конкуренцией со стороны США, равно как и в Египте. Как отмечает арабский исследователь Имад Анан из «Нон Пост», «Россия и США соревнуются за суданский кусок пирога, что предоставляет суданцам некоторые перспективы и выгоды в свете тяжелого кризиса, с которым сталкивается страна».

Более того, как отмечает Анан, Судан стремится возродить свою экономику и богатства, в том числе за счёт сотрудничества с Россией, торговый оборот с которой в 2018 году достиг $ 500 млн, — Судан тогда выступал третьим крупнейшим торговым партнёром России в Африке южнее Сахары.

В свою очередь, посол США в Судане Джон Годфри довольно открыто и откровенно высказался об идее создания Россией военной базы в Судане. Как отметил Годфри:

«Если правительство Судана решит дать добро на строительство российского военного объекта и возобновит переговоры по этому вопросу, то это станет ударом по интересам Судана и приведёт к его большей изоляции в то время, как большинство суданцев хотят стать ближе к международному сообществу… Все страны имеют суверенное право в выборе других государств в качестве своих партнёров, но такой выбор может иметь последствия».

Впервые вопрос о создании базы в Судане был поднят в 2017 году в ходе переговоров аль-Башира с Путиным, когда суданский лидер фактически попросил Москву защитить Хартум от США. Тогда же аль-Башир предложил углубить ВТС, проявив интерес к системе С-300, истребителям Су-30 и Су-35. Однако соглашение о создании базы было заключено уже после аль-Башира — в декабре 2020 года сроком на 25 лет.

Как отмечает заведующий Центром социологических и политологических исследований Института Африки РАН Сергей Костелянец, с 2016 года Москва получила три предложения о размещении военной базы в Африке: в Сомалиленде, в Восточной Ливии и в Судане. Наиболее выгодным вариантом являлся именно Судан, занимающий стратегическое положение на перекрёстке путей из Тропической Африки в Северную и на Ближний Восток. По мнению исследователя, «пункт базирования ВМС РФ в Судане… потенциально может стать ключом к сердцу Африканского континента — к Центральной Африке».

При этом воды Красного моря обеспечивают кратчайший путь между Индийским океаном и Средиземным морем, позволяя водному транспорту проходить в обе стороны между Европой и Азией без огибания Африки. Здесь также сосредоточены ключевые транспортные маршруты из Европы через Суэцкий канал, Красное море в Индийский океан в направлении Азии. Контроль над военной базой на Красном море может дать возможность контролировать Баб-эль-Мандебский пролив, через который идут поставки нефти из аравийских монархий в США и Евросоюз.

Говоря о «базе раздора», или, если точнее, пункте материально-технического обеспечения (ПМТО) в Судане, стоит отметить, что его будущее будет зависеть от конфигурации власти в Хартуме после передачи властных полномочий от военных в руки гражданской администрации (скорости и последствий этого процесса), а также, что закономерно, степени давления Вашингтона, который явно будет использовать все имеющиеся «пряники», на суданцев.

Ярким примером стало заявление начальника штаба Вооружённых сил Судана Мухаммеда Усмана аль-Хусейна о том, что Хартум пересмотрит условия соглашения о российской базе на Красном море. Данное заявление прозвучало в июне 2021 года — через две недели после того, как была завершена процедура исключения Судана из американского списка стран, поддерживающих терроризм. Более того, тогда суданский военный отдельно указал на то, что соглашение с Москвой всё ещё не было ратифицировано Законодательным советом Судана.

В сентябре 2022 года заместитель министра иностранных дел Судана Мухаммед Шариф сослался на другие причины, которые не позволяют полноценно приступить к процессу строительства российской базы. Так, Шариф указал на то, что внутренние условия и обстоятельства мешают реализации соглашения:

«…российская сторона предприняла все необходимые шаги… Но мы в Судане не сформировали часть полноценных законодательных органов, наделённых достаточными полномочиями для утверждения данного соглашения».

Показательным стал и тот факт, что параллельно с недавним визитом Сергея Лаврова в Судан на той же неделе в страну прибыли делегации из США, Великобритании и Франции, которые поддерживают внутрисуданский переговорный процесс по передаче власти гражданской администрации. Как отметил корреспондент «Аль-Джазиры» Хиба Морган:

«Западные страны озабочены расширением влияния России в Сахельском регионе Африки и укреплением отношений между Суданом и Россией… Москва выражает заинтересованность и подписала меморандум о взаимопонимании с предыдущим переходным правительством Судана по поводу строительства морской базы на восточном побережье страны, а также желает инвестировать в страну».

Западные источники — как представители СМИ, так и официальные лица — обвиняют российскую ЧВК «Вагнер» в значительном присутствии в Судане и контроле над золотыми приисками. В МИД Судана ранее отрицали присутствие «вагнеровцев» в стране. В то же время нельзя не отметить перспективность работы на данном направлении: ещё в 2020 году в Судане было добыто около 100 тонн золота, при этом речь идёт лишь о легкоизвлекаемых запасах. Судан нуждается в развитых технологиях, поэтому местные золотодобывающие компании заинтересованы в сотрудничестве с Москвой.

Россия также может предложить суданской стороне свои услуги в сфере нефтесервиса. Хотя Китай и является де-факто монополистом в сфере добычи нефти, однако для Москвы козырем может стать именно нефтесервис, связанный с увеличением добычи и извлечения нефти из месторождений.

Россия является ключевым поставщиком зерна для Судана. Хартум, несмотря на свой значительный потенциал в сфере сельского хозяйства, отчаянно нуждается в технологиях и инвестициях. Российские компании на современном этапе заинтересованы по большей части в участии в проектах по модернизации элеваторов, которые были возведены ещё в советскую эпоху. Модернизация элеваторов важна для укрепления продовольственной безопасности Судана на фоне того, что порядка 60% внутреннего урожая зерновых культур фактически гибнет по причине отсутствия условий хранения зерна: зачастую суданцы просто закапывают его в землю.

Поставки пшеницы составляли традиционно в среднем 90−91% от всего российского экспорта в страну. Всего же товарооборот России с Суданом в 2021 году достиг лишь $ 307 млн: из них российский экспорт составил $ 306 млн, а суданский — лишь $ 272 тыс. При этом 94% российского экспорта составили продовольственные товары и сельскохозяйственное сырьё. Лишь 2,6% пришлось на продукцию химической промышленности, а 1% — на металлы и изделия из них.

Что же касается нынешнего конфликта на Украине, то стоит отметить сдержанную позицию Судана. Хартум в первую очередь заинтересован в обеспечении стабильных поставок продовольствия, от которых суданцы крайне зависимы. Так, Судан воздержался при голосовании Генеральной Ассамблеи ООН по резолюции, осуждающей «аннексию Россией 4 областей Украины и подтверждающей поддержку территориальной целостности Украины». Как отметил бывший официальный представитель МИД Судана Маррух аль-Обейд, позиция Хартума обусловлена «высшими национальными интересами страны» с учётом того, что суданцы учитывают традиционную поддержку Россией Судана в Совете Безопасности ООН:

«Основываясь на результатах голосования, мы также можем сказать, что правящая власть в Судане по-прежнему заинтересована в хороших отношениях со своими традиционными союзниками в Москве и Пекине и хочет послать сигнал западным странам о том, что нормализация отношений с ними не должна идти за счёт отношений с Востоком».

Судан, возможно, хотел бы в чём-то походить на своего могучего соседа — Египет. Хартум действительно обладает рядом конкурентных преимуществ, что проявляется в конкуренции за расширение влияния в данной стране различными глобальными акторами. В то же время сотрудничество с Суданом отчасти связано с рисками, в первую очередь внутриполитическими.

Страна с момента обретения независимости в 1956 году стала свидетелем непрерывных конфликтов на межплеменной и межэтнической почве, а также раскола в 2011 году. Хрупкий процесс транзита власти в Судане также таит в себе риски для тех или иных заинтересованных вешних центров влияния. Неслучайно западные страны активно поддерживают процесс демократической передачи власти военными гражданским лицам. В то же время было бы наивно полагать, что будущая гражданская администрация сможет полностью нивелировать в краткосрочной перспективе влияние военных. Пример Египта показал, что региональным и глобальным акторам зачастую эффективнее и удобнее работать с уже проверенными политическими «трафаретами», кои представлены в Стране пирамид военными.

В какой-то мере сотрудничество с Суданом для Москвы может быть приравнено к ловле рыбки в мутной воде. Однако нельзя игнорировать точечное взаимодействие в различных конкретных сферах, впоследствии конвертируемое в политический и экономический капитал, который можно использовать для реализации более крупных проектов: той же базы на Красном море или же в перспективе — участии в «сельскохозяйственном становлении» Судана.