Что все-таки сказал Лавров и как это поняли в Грузии

Ответ министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова на вопрос грузинского журналиста в ходе итоговой пресс-конференции МИД в Москве только усугубил маргинальное положение Грузии, в котором она оказалась с началом специальной военной операции РФ на Украине. В свете сложившихся реалий Грузия скорее, предпочла бы на некоторое время выпасть из поля зрения мирового сообщества, не провоцировать раскручивание растущего конфликта с украинской элитой в связи со своим неучастием в событиях на стороне Украины, не привлекать внимание Запада к подчеркнуто нейтральному отношению Грузии к СВО, если не считать участия добровольцев в военных действиях в составе «Грузинского легиона».

Министр похвалил грузинское руководство за мужество в отстаивании государственных интересов, невзирая на давление со стороны Запада, и выразил надежду на скорое восстановление авиасообщения между Россией и Грузией. И это еще не все.

Вопрос, который задал журналист грузинской телекомпании «Альт-инфо», был одинаково нужен и России, и Грузии: ответ главы внешнеполитического ведомства РФ подтвердил стабильность отношений двух стран и придал веса авторитету грузинского руководства, отметив, что позиция Грузии продиктована не страхом возможной войны, а прагматизмом и государственными интересами. «Россия за то, чтобы Абхазия и Южная Осетия выстраивали отношения с Грузией», — продолжил министр. Грузинское прочтение этого поощрительного заявления было таким: только Россия может помочь в восстановлении территориальной целостности страны, так что можно и потерпеть некоторое время травлю со стороны Украины и Запада.

А каково осетинское прочтение этой фразы, которая в разной формулировке звучала уже не раз с российской стороны?

Грузинский журналист подчеркнуто не коснулся ни Украины, ни Южной Осетии или Абхазии. Он как бы призвал подумать, не захочет ли Россия рассматривать такую страну, как Грузия, в качестве естественного союзника в борьбе за консервативные ценности против тех «аморальных и извращенных ценностей, которые навязывают западные медийные и политические группы, контролируемые американцами».

Лавров подтвердил наличие общих ценностей — это православие, интересы которого в Грузии отстаивает патриарх Илия II. В условиях беспрецедентного давления на Россию со стороны коллективного Запада, масштабного вооружения Украины и живого участия в боевых действиях на ее стороне это большое искусство дипломатии — удерживать Грузию, которую уже не призывают, а вынуждают открыть второй фронт. Поэтому с нашей стороны можно с пониманием отнестись к несколько отстраненной оценке отношений Грузии с Южной Осетией: мол, выстраивайте свои отношения, мы не против, более того, мы там даже участвуем в каких-то механизмах диалога. «Грузинская сторона выдвинула достаточно давно проект осуществления совместной экономической деятельности, (чтобы) через это укреплять доверие. Это все очень и очень полезные вещи», — добавил глава внешнеполитического ведомства России.

Неважно, какой из нескольких грузинских проектов имел в виду Лавров, поскольку дальше презентаций у них дело не пошло. Программы, созданные на деньги западных кураторов с целью вовлечения жителей Южной Осетии в экономическую, а потом и в политическую орбиту Грузии, в которых Россия априори не участвует, были нежизнеспособны с самого начала. Ни один формат диалога, кроме Женевских дискуссий по безопасности, не работает, но и с ними в последнее время не так все просто. «Правда, сейчас западные участники Женевских дискуссий между Грузией, Абхазией и Южной Осетией — это ЕС, ООН, ОБСЕ и США — как-то пытаются и этот формат диалога сделать заложником происходящего вокруг Украины. Это неприлично, я считаю, непрофессионально», — подчеркнул министр.

Если перечислять «полезные вещи», то есть проекты «совместной экономической деятельности», то первым опытом наладить с Южной Осетией нечто вроде торговых отношений был Эргнетский рынок. Он возник стихийно на территории, прилегающей к ТЭК, в соседстве с городским кладбищем — на том самом месте, где во время войны 1991−1992 годов были расположены грузинские позиции и откуда велся минометный огонь по городу. Почему это стало возможно? Никто, разумеется, не собирался предавать память убитых грузинами мирных жителей и погибших в боях защитников Отечества, чьи окопы напротив грузинских укреплений еще не заросли травой. Это был тяжелейший послевоенный период для молодой республики с полностью разрушенным хозяйством, отсутствием экономики, денег, уничтоженными коммуникациями, безработицей или неоплачиваемой работой, причем даже в государственных учреждениях. Грузия тоже бедствовала, особенно городское население, лишенное подсобных хозяйств, поэтому Эргнетский рынок способствовал снабжению жителей недорогими продовольственными товарами, в основном мукой и крупами, которые ввозились в Грузию оптовыми партиями без всяких таможенных пошлин и налогов. Рынок охранялся югоосетинскими силовыми структурами, но это не очень помогало борьбе с процветавшей преступностью — иногда прямо на рынке случались перестрелки, ограбления и захват заложников, но поездки в Грузию и осетинские села Ленингорского района стали относительно возможными.

В экономическом плане Эргнетский рынок, ставший одним из крупнейших на Кавказе, сыграл свою роль, помог выжить в трудное время многим жителям Южной Осетии, хотя основной доход получали бизнесмены и те, кто «крышевал» их бизнес. Все же в политическом контексте народ еще был не готов рассматривать рынок и государственный суверенитет отдельно друг от друга, то есть сохранять абсолютно враждебные отношения с грузинским государством и в то же время соблюдать некие общие правила сотрудничества сторон на рынке.

Поэтому, когда в июне 2004 года Михаил Саакашвили, официально в целях борьбы с контрабандой, а на деле готовясь начать новую вооруженную агрессию против Южной Осетии, нагнал в Эргнет огромное количество силовиков и просто ликвидировал грузинскую часть рынка, это разрубило узел противоречий. С одной стороны, закрытие рынка способствовало улучшению криминогенной ситуации в регионе, с другой — снимало этическую проблему торговых отношений с врагом. Так или иначе, «вовлечения», как на это рассчитывали грузинские политики, не произошло.

Вопрос о восстановлении двусторонней торговли вроде больше не рассматривался, за исключением незначительных эпизодов. Но поскольку торговля, а точнее, контрабанда все равно имела место — в пунктах пересечения государственной границы с Грузией, следовало ожидать, что идея о воссоздании рынка или просто легализации торговли будет озвучена.

Самой громкой инициативой грузинской стороны стала широко разрекламированная «Государственная стратегия правительства Грузии в отношении оккупированных территорий. Вовлечение через сотрудничество». Стратегия состояла из множества программ, основанных на «народной дипломатии», единственная из которых действительно, что называется, попала в яблочко — программа медицинского обслуживания жителей Южной Осетии (как «оккупированной Россией территории Грузии», разумеется). Программа работает по сегодняшний день, если не считать острого периода пандемии коронавируса, когда на некоторое время прием пациентов сильно сократился.

Следует признать, что сложившаяся зависимость югоосетинской медицины от грузинской реферальной программы нанесла большой вред развитию медицинской сферы республики. Врачи привычно стали снимать с себя ответственность в сложных ситуациях, идя навстречу просьбам родственников больного о транспортировке его в сопредельное государство. Все остальные аспекты дорогостоящей стратегии, щедро профинансированной западными донорами, — о торговле, нейтральных паспортах, позволяющих выезжать за рубеж, образовании и т. д. — не получили никакого развития.

Еще одна программа, «Шаг к лучшему будущему», видимо с учетом недостатков предыдущих концепций, была предложена в 2018 году. Она как раз направлена на сотрудничество сторон в сфере торговли и прочего бизнеса с локализацией именно вдоль грузино-югоосетинской границы. Грузинская сторона обещала также способствовать вывозу югоосетинских товаров за пределы Грузии, в страны Евросоюза, содействовать молодежи Южной Осетии в поступлении в грузинские вузы (и учиться на грузинском языке, которым она не владеет), а также совершать безвизовые поездки в страны Шенгенской зоны. Из предложенных перспектив ни одна не имеет шансов на осуществление. Официально вышеназванные программы не были закрыты, и о них просто забыли за ненадобностью.

Что заставляет авторов подобных программ бесконечно совершенствовать старые идеи? Чего, в конце концов, они хотят достичь? Размывания государственной границы Южной Осетии превращением ее в площадку для торговли с грузинской стороной, постепенного вытеснения памяти о геноциде осетинского народа, о жертвах многолетней борьбы за независимость РЮО и в целом, так сказать, десакрализации грузино-осетинского конфликта.

Правительство Грузии, несмотря на полное отсутствие результатов и едва справляясь с последствиями коронавируса в стране, в июне 2021 года решило создать еще одну стратегию — теперь по «деоккупации и мирному урегулированию конфликта». На данный момент известно лишь, что правительство все еще работает над концепцией. Таким образом, очевидно, что «очень полезные вещи» имеют для Грузии смысл только в контексте выполнения рекомендаций Евросоюза о возобновлении торговых и иных отношений с населением «оккупированных регионов».

Внутри грузинского общества тема ответа российского министра иностранных дел Лаврова грузинскому журналисту была главной на протяжении всей недели, обострив и без того неслабое противостояние оппозиционных сил с действующей властью, которую они упрекают в пророссийской политике в ущерб закрепленному в Конституции стремлению страны в НАТО и ЕС. Евросоюз требует от Грузии, стоящей в очереди за степенью кандидата в ЕС, большей определенности в отношении санкционной политики Запада против России. Поэтому оппозиционные политики в основном рассматривают российско-грузинские отношения в разрезе их влияния на получение Грузией статуса кандидата в ЕС, и в этот контекст не вписывается восстановление авиасообщения с Россией.

Наиболее истеричной была реакция украинского МИД, который назвал «политической подлостью отсутствие солидарности некоторых грузинских политиков с Украиной». Временный поверенный в делах Украины в Грузии заявил, что «в случае восстановления прямого авиационного сообщения и роста реальных рисков безопасности посольство не исключает возможность массовой эвакуации граждан Украины с территории Грузии».

Посол США в Грузии заявила, что «большинству грузин предпочтительнее, чтобы Россия вывела свои войска из Абхазии и Цхинвали, чем восстановила прямое авиасообщение с Грузией». Посол, как обычно, напомнила, что фактически США контролируют грузинскую таможню, чтобы не допустить обхода Россией международных санкций через грузинские границы. Это очень болезненный упрек для грузинских властей, поэтому президент Зурабишвили немедленно на него отреагировала, открестившись от «непонятной ей» позиции правительства и правящей партии. Она категорически выступила против восстановления полетов, более того, призвала сделать менее комфортным либеральный режим пребывания россиян в Грузии: ввести визовый режим для россиян, ужесточить условия при приеме на работу, открытии бизнеса, приобретении имущества или открытии русскоязычных школ.

Оппозиция в этот раз согласилась с президентом и дополнила ее требования своими, среди которых такие, как заполнение россиянами анкеты, в которой они должны подтверждать, что являются противниками РФ и Владимира Путина.

Эти оправдания Грузии и задабривание Украины объясняются еще одним фактором — опасением, что Украина уже стала влиятельным игроком в европейской, а то и мировой политике, к ней прислушиваются региональные игроки. Поэтому ее не стоит раздражать, даже когда она ведет себя крайне нелогично: например, требует вернуть ей те ЗРК «Бук», которые Грузия закупила на Украине в 2007—2008 годах, готовясь к новой войне с Южной Осетией. Кстати, получила она эти комплексы вместе с украинскими военными специалистами, потому что свои не умели ими управлять. Так они и воевали на стороне Грузии. Но вернуть в благодарность Украине уже собственные ЗРК будет означать участие в ее вооружении, то есть участие в военных действиях против России.

Насколько равноценны восстановление авиасообщения с Россией и твердая позиция невмешательства Грузии в процесс вооружения Украины? Тем более что тема авиаперелетов уже обсуждалась сторонами на российско-грузинском форуме в Москве в декабре прошлого года, когда депутаты Госдумы РФ встречались с представителями общественных организаций Грузии. Кажется, грузинская сторона хотела бы, чтобы Россия дополнила преференции чем-нибудь еще.

Грузинские политики и эксперты продолжают строить предположения, что же все-таки имел в виду Лавров, говоря о выстраивании отношений Абхазии и Южной Осетии с Грузией. Определенная часть мнений склоняется к тому, что в словах министра содержится некий намек на содействие России в создании конфедерации с абхазами и осетинами, хотя признают, что одним из решающих условий для этого является согласие самих республик.

Цнелисский кризис августа 2019 года показал, насколько болезненным для осетинской стороны является любое посягательство на территорию Южной Осетии. Ситуация по сегодняшний день не изменилась, что вызывает сильнейшее раздражение в обществе действиями не только Грузии, но и югоосетинской стороны, допустившей возможность подобного кризиса на государственной границе.

Объективно выстраивать отношения с соседней страной Южной Осетии придется, и они должны иметь именно тот вид, который подразумевался с самого начала национально-освободительной борьбы осетинского народа: равноправные и добрососедские отношения двух государств, основанные в том числе на гарантиях невозобновления вооруженного противостояния. Какую бы конфигурацию ни принимал облик самого грузинского государства — от страны — члена НАТО и ЕС до нейтрального государства. Над этим надо работать постоянно и на всех уровнях. Между прочим, некоторые грузинские эксперты узрели в словах Лаврова завуалированный призыв к грузинским политикам смириться с реалиями сегодняшнего дня в регионе, то есть признать независимость Абхазии и Южной Осетии.

Кстати, с российской стороны Грузии в той или иной форме поступали предложения подумать о нейтральном статусе. Идею нейтральной страны Грузии озвучил Александр Дугин в интервью все тому же телевидению «Альт-инфо» в июне 2021 года, и даже преподнес ее как «предпосылку к началу диалога с Южной Осетией и Абхазией». Интервью получило негативный резонанс, в основном вызванный имиджем политического движения «Альт-инфо», которое даже считалось экстремистским после нападения его представителей на участников гей-парада в Тбилиси. Нейтральный статус означает отказ от НАТО, и тут надо признать, что даже ради гипотетической конфедерации Грузия к такому шагу не готова: это требует четкой государственной воли и единства мнений общества. К тому же в глубине души они надеются, что со вступлением в НАТО территориальные проблемы страны решатся сами собой.

Формально Грузия и сейчас сохраняет нейтралитет в определенном смысле. Что касается единства мнений, то его от грузинского общества точно ожидать не стоит, поскольку снова активизируется оппозиция, которая уже заявила о начале нового «Национально-освободительного движения». Лидеры основавших его оппозиционных партий заявили, что новое движение будет бороться за возвращение «узурпированной власти» народу, и запланировали первую большую акцию на 24 февраля, в знак солидарности с украинским народом. Обещают, что демонстрации в стране вечных революций будут носить нарастающий характер.

Инга Кочиева (Цхинвал, «Республика»)