Уроки прошлого для ядерного настоящего: от Карибского кризиса до Украины

Директор СВР Сергей Нарышкин заявил, что нынешнему поколению политических лидеров крайне важно помнить уроки Карибского кризиса в свете ситуации на Украине. По мнению Нарышкина, данные уроки заключаются в том, что лидеры «должны находить в себе силы с тем, чтобы в решении глобальных проблем найти компромисс», который «нужен и сегодня».

Чрезвычайный и полномочный посол России в США Анатолий Антонов в своей статье также указывает на важность более внимательного изучения «внешнеполитических уроков, извлеченных двумя великими державами из того драматического периода». Очевидно, что в нынешних условиях усиления «ядерной» риторики в кругах политических элит вновь появился запрос на изучение Карибского кризиса, который представил модель успешного кризис-менеджмента или инструмента для «хеджирования рисков» в рамках коренных противоречий между великими ядерными державами.

Как отмечала Индира Ганди, «история — лучший учитель, у которого самые плохие ученики». В данном контексте Карибский кризис 1962 года стал одним из поворотных моментов, своего рода точкой бифуркации в изменении логики холодной войны и политической культуры двух сверхдержав — СССР и США, восприятия лидерами и элитами двух стран возможности ядерного апокалипсиса и необходимости отхода от господствовавшей до 1962 года классической «игры с нулевой суммой». Именно Карибский кризис стал определяющим событием ядерного века и наиболее опасным моментом современной мировой истории.

Как отмечал американский историк Артур Шлессинджер, президент США Джон Кеннеди после Карибского кризиса претерпел внутренние изменения: «мир, в котором государства угрожают друг другу ядерным оружием, теперь казался ему не просто иррациональным, но и нетерпимым, и невозможным». Парадоксально, но дипломатическое урегулирование кризиса 1962 года доказало, что классический баланс сил является, с одной стороны, ключевым фактором стабилизации в международной системе, а с другой — источником напряженности в международном сообществе.

Во многом именно политическое искусство руководства в Вашингтоне и Москве позволило спасти мир от термоядерной войны. В октябре 1962 года дипломатия во всей своей красе доказала свою значимость для судеб всего человечества: военно-силовое решение из сложившегося тупика означало бы прямое столкновение между двумя ядерными сверхдержавами, что автоматически стало бы катастрофой. Прозорливость, решимость и гибкость дипломатов того времени лишь подтвердили необходимость поиска реальных компромиссов и их безальтернативность.

Открытый обмен мнениями и посланиями между советским лидером Никитой Хрущевым и Кеннеди и переговоры между послом СССР в США Анатолием Добрыниным и генеральным прокурором США Робертом Кеннеди в период с 23 по 28 октября 1962 года позволили выработать условия этого самого компромисса и перевести отношения в состояние «конфронтационной стабильности». Торжество благоразумия стало предтечей решения о вывозе Советским Союзом ядерных ракет с Кубы в обмен на обещания американской стороны не вторгаться на Остров свободы ради свержения режима Фиделя Кастро. Как справедливо отмечает отечественный историк Андрей Сахаров, «самый острый кризис холодной войны», коим, бесспорно, является Карибский кризис, продемонстрировал Москве и Вашингтону «опасность балансирования „на грани войны“ и заставил… пойти на диалог».

Генезис Карибского кризиса во многом позволяет найти ответы на вопросы об итогах его дипломатического урегулирования. После размещения американских ракет в Турции, являющейся с 1952 года членом НАТО и южным бастионом альянса против Москвы, Советскому Союзу было жизненно необходимо найти своего рода противовес подобному изменению баланса сил в регионе, в особенности ввиду угрозы его уязвимому южному подбрюшью. Логика симметричности и «игры с нулевой суммой» подтолкнула Москву на решительные действия в рамках операции «Анадырь» по переброске ракет на Кубу, которая после революции во главе с Кастро стала ценным «геополитическим призом» в вотчине США — Латинской Америке.

Москва желала создать для Вашингтона угрозу в непосредственной близости от американских границ: лишь в таких условиях, по мнению британского историка Питера Кальвокоресси, Хрущев мог требовать «quid pro quo (лат. — „нечто за нечто“) в виде вывода американских ракет из Турции». В воспоминаниях самого Хрущева имеется выражение «равновесие страха»: по его словам, Москва хотела, чтобы «Америка встряхнулась и ее руководство почувствовало, что такое война, что она стоит у их порога». Таким образом, Карибский кризис по своей сущности стал закономерным результатом непродуманных действий как советского, так и американского руководства, а также итогом и апогеем непростых геополитических процессов в организме биполярного миропорядка 1950-х годов.

Особенно важны дипломатические методы, которые использовались Москвой и Вашингтоном для урегулирования кризиса. Советское правительство использовало по меньшей мере три независимых друг от друга канала — по линии МИД, внешней разведки КГБ (Первого главного управления — ПГУ), а также военной разведки Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба. В ходе всех дней кризиса поддерживались и неофициальные контакты, в рамках которых обе стороны рассматривали различные предложения с целью отойти от крайне опасной черты.

Не менее важными стали усилия ООН: генеральный секретарь У Тан сыграл крайне стабилизирующую и конструктивную роль в рамках поиска баланса между США и СССР, а также Кубы. Дипломатическое проворство и талант Анастаса Микояна также продемонстрировали искусство дипломатии во всей своей красе: благодаря Анастасу Ивановичу Москве удалось максимально безболезненно уведомить Кастро о принятом решении.

Ключевые уроки Карибского кризиса 1962 года сводятся к признанию уязвимости планеты, незащищенности ее обителей перед лицом ядерного апокалипсиса, неизбежности огласки закрытых дипломатических тайн, неотвратимости возмездия, безальтернативности поиска мирного урегулирования наиболее острых конфликтов, готовности даже отчасти пожертвовать собственной репутацией во имя всего мира. В свою очередь, чрезвычайный и полномочный посол Александр Крамаренко выделил дополнительные уроки для дипломатии Москвы, вынесенные из кризиса 1962 года:

«никакой секретной дипломатии, все карты на стол и публичное обозрение, плюс дипломатия, подкрепленная силой».

Во многом именно колоссальный стресс, который пережили политические элиты США и СССР, заставил их серьезно задуматься над осмыслением новых реалий ракетно-ядерного века, что в значительной мере стало предпосылкой для зарождения так называемой малой разрядки. Кризис 1962 года доказал, что резкие, односторонние и авантюристские шаги на международной арене, а также продолжение интенсивной гонки вооружений между Москвой и Вашингтоном могут поставить весь мир и все человечество перед угрозой тотальной, всеуничтожающей и глобальной ядерной войны.

Осмысление подобных реалий позволило политическим элитам в Советском Союзе и Соединенных Штатах более грамотно осознавать пределы допустимого и безопасного противостояния и конкуренции в холодной войне, а также необходимость поиска компромисса по всему спектру двусторонних отношений или же большинству из них.

Одним из ключевых уроков также стала необходимость сдержанности среди политических элит. К примеру, в ходе первого заседания исполкома в Белом доме 16 октября агрессивный тон во многом задавали «ястребы» — представители ЦРУ и военные, которые призывали бомбардировать Кубу и провести военную операцию по свержению режима Кастро. Более того, подобного мнения придерживались и бывший госсекретарь Дин Ачесон, помощник Кеннеди по национальной безопасности Макджордж Банди и министр финансов Кларенс Дуглас Диллон. Однако министр обороны Роберт Макнамара справедливо отметил, что бомбардировка Кубы приведет к гибели советских специалистов, а это, в свою очередь, приведет к неминуемому возмездию со стороны Москвы. Позицию Макнамары поддержал и Роберт Кеннеди, напомнивший о событиях Перл-Харбора.

Появилось осознание того, что лидеры сверхдержав в ходе подобного обострения отношений должны поддерживать постоянную и стабильную связь друг с другом. Практическим выражением данного урока стало создание прямой горячей линии между Кремлем и Белым домом. В то же время элиты осознали недопустимость того, чтобы одна сторона загоняла другую в угол или в тупик, так как всегда должно оставаться пространство для маневра, диалога и компромисса.

При этом уровень принятия решений в подобных стрессовых ситуациях должен неминуемо находиться на высшем уровне, то есть не ниже первых лиц государства. К примеру, правом применения тактического ядерного оружия (ТЯО) на Кубе против американской стороны обладали не руководители самой операции «Анадырь» маршалы Иван Баграмян и Иван Конев, а командующий группировкой советских войск генерал армии Исса Плиев. Несмотря на все заслуги и достоинства Плиева, подобная прерогатива при принятии столь драматических решений должна принадлежать лишь высшему политическому руководству страны.

По мнению отечественного американиста Владимира Печатнова, ярчайшим проявлением понимания уроков Карибского кризиса с американской стороны стала знаменитая речь Джона Кеннеди в Американском университете в Вашингтоне 10 июня 1963 года. Именно тогда Кеннеди фактически выдвинул основополагающие тезисы, которые легли в основу «большой разрядки» 1970-х годов. Американский лидер осознал, что в ракетно-ядерный век уже нет какого-либо смысла в тотальной войне, так как победителей в ней также не будет.

Крайне важным тезисом стала мысль о том, что, несмотря на наличие отдельных коренных геополитических и геостратегических интересов Москвы и Вашингтона, существуют общечеловеческие базовые интересы, что и должно служить в роли катализатора для выработки компромиссов. При этом сверхдержавы осознали, что вторжение в жизненно важные сферы коренных интересов друг друга может вновь поставить весь мир перед порогом ядерной катастрофы.

Сам Кеннеди осознал важность и необходимость «дисциплины и самоконтроля» в рамках холодной войны и биполярного противостояния. Понимание того, что фактор ядерного оружия кардинально изменил историю всего человечества, разделяли советские и американские руководители и после ракетного кризиса 1962 года. К примеру, Рональд Рейган, несмотря на всю антисоветскую риторику об «империи зла», заявлял, что «ядерную войну нельзя выиграть и немыслимо даже начинать» ввиду мощнейшего советского потенциала в ядерной сфере.

Именно после Карибского кризиса создались предпосылки для заключения Московского соглашения 1963 года «о трёх средах»: о запрете на проведение ядерных испытаний под водой, в атмосфере и космическом пространстве. Более того, именно после драматических событий октября 1962 года произошло политико-философское переосмысление роли ядерного оружия в международных отношениях и военной сфере: стало очевидным, что ядерное оружие явилось в первую очередь оружием сдерживания.

Таким образом, сегодня уроки Карибского кризиса 1962 года вновь стали актуальными, о чем свидетельствуют запросы политических элит и экспертных сообществ. Крайне важно, чтобы политические лидеры не желали войны: как отмечал сам Никита Хрущев, «войны мы не хотим, вооруженный конфликт с США нам не нужен». Именно осознание неразрывности мира во всем мире и ответственности перед всем человечеством — вот что должно служить мотивацией и катализатором для руководителей в Москве и Вашингтоне и сегодня.