Россия и «Сирийский узел» в 2022 году: куда приведет «скользкая тропа мира»

Сирийский конфликт стал неотъемлемой частью нынешней системы отношений на Ближнем Востоке. Начавшись в ходе «арабской весны», сирийский кризис затянулся и перешёл в стадию «арабских заморозков». Как известно, историк-марксист Эрик Хобсбаум характеризовал XIX век как «долгий век», который начался в 1789 году с Великой французской революции, а завершился лишь в 1918 году с окончанием Первой мировой войны, ставшей водоразделом для Старого Света. В данном контексте и сирийский конфликт можно назвать «долгим конфликтом». С высоты прошедших лет кажется, что состояние перманентной нестабильности, израильских авиаударов, турецких военных операций против курдов, американского военного присутствия и действий России и Ирана по поддержке официального Дамаска стали обыденностью международной жизни.

Однако 28 декабря состоялась знаковая трёхсторонняя встреча глав оборонных ведомств России Сергея Шойгу, Турции Хулуси Акара и Сирии Али Махмуда Аббаса в Москве, ставшая первой для турецких и сирийских официальных лиц за 11 лет. Для России возможное урегулирование отношений между Дамаском и Анкарой может стать видной дипломатической победой. В СМИ ранее появлялись сообщения о том, что Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган поддерживают идею проведения трёхсторонней встречи с участием сирийского лидера Башара Асада, от которой последний отказался.

Гипотетическая встреча Асада с Эрдоганом и запуск процесса урегулирования, по мнению сирийского лидера, станет политическим авансом Эрдогану в условиях непростых президентских выборов в 2023 году. Проблема сирийских беженцев на фоне социально-экономических трудностей является одним из раздражителей для турецкого общества, в особенности в крупных городах и среди светских слоёв населения. Примечательно, что союзник Эрдогана по парламентской коалиции Девлет Бахчели на фоне первой встречи турецкого президента с египетским лидером Абделем Фаттахом ас-Сиси также призвал к началу диалога с Асадом.

Дамаск и Анкара исторически непросто выстраивали отношения: проблема водных ресурсов Евфрата, поддержка Хафезом Асадом Рабочей партии Курдистана, вопрос территориальной принадлежности провинции Хатай, которая в 1939 году де-факто в одностороннем порядке была передана Турции Францией из состава Александреттского санджака. Ещё в 1920 г. в «Национальном обете» (декларации независимости) Сирия рассматривалась как неотъемлемая часть самой Турции. Со времён Аданского соглашения 1998 г. период президентства Башара Асада и прихода к власти в Турции Реджепа Тайипа Эрдогана вплоть до событий в Сирии можно охарактеризовать как турецко-сирийский «медовый месяц». Однако личные связи лидеров не удержали Анкару от вмешательства в сирийский конфликт.

Турция стала воспринимать события в Сирии как собственные внутренние, что в глазах её руководства легитимизировало проведение военных операций на сирийской территории. Осенью 2012 года парламент Турции одобрил мандат на осуществление таких операций в САР. Анкара активно продвигала идею создания буферной зоны на севере Сирии, рассматривая её как щит от курдских группировок, которые традиционно сохраняют тесные контакты с турецкими курдами, в частности ввиду того, что курды на северо-востоке САР являются потомками племён мили и миран, родственных своим собратьям по ту сторону границы.

Турецкое руководство сумело консолидировать менее радикальные группировки, сконцентрировав их на территории т. н. Большого Идлиба. При создании зон деэскалации в Сирии на основе астанинских и сочинских договорённостей боевики вывозились с семьями именно в Идлиб, ставший центром своеобразного турецкого протектората на севере Сирии.

Анкара использует два актива в консолидации оппозиционных сил в САР, одновременно выставляя их в качестве факторов своего вмешательства: наличие общины туркоманов и недовольство значительной части суннитского населения. Апогеем турецкого вмешательства в сирийский конфликт стало проведение ряда операций на территории Сирии, грубо нарушающих её суверенитет, — «Щит Евфрата», «Оливковая ветвь», «Источник мира» — для расширения буферной зоны и расчленения курдских анклавов на территории самопровозглашенной курдской республики Рожава («Западный Курдистан»). В конце ноября турецкие вооружённые силы также начали новую операцию «Коготь-меч».

Необходимо признать, что без взаимодействия с Анкарой фактически решение вопроса о восстановлении территориальной целостности Сирии невозможно, когда речь идёт о северо-западных регионах. Напомним, что турецкие и российские силы также проводят совместное патрулирование. Однако наличие протурецких оппозиционных сил на северо-западе Арабской Республики является ключевым козырем Анкары в сирийском кейсе.

Одним из немногих факторов, который способен сблизить интересы Анкары и Дамаска, а также Москвы, является курдский вопрос: для России ослабление курдских сил рассматривается через призму их поддержки США, для Турции — в рамках противодействия курдам на сирийско-турецкой границе с созданием буферной зоны безопасности, а для Сирии — с точки зрения территориальной целостности и возвращения под контроль нефтегазовых месторождений.

С учётом всего вышесказанного следует вернуться к рассмотрению состоявшихся в Москве трёхсторонних переговоров. Сирийское издание «Аль-Ватан», близкое к правительству, сообщило, что Анкара дала согласие на ключевое требование сирийской стороны — вывод турецких войск с сирийской территории. Более того, Турция, по сообщению источника «Аль-Ватан», обязалась впредь уважать территориальную целостность и суверенитет Сирии. Стороны также начали обсуждение вопроса по полному открытию и функционированию критически важной международной трассы М-4.

Отметим, что Сирия имеет хорошо развитую транспортную сеть, куда входят три главные международные трассы — М-1, М-4 и М-5, пересекающие страну с запада на восток и с севера на юг. Эти автомагистрали — торговые артерии, по которым товары из Турции, Ливана, Европы, Азии, России и стран Персидского залива попадают в Сирию и наоборот. Таким образом, Сирия служит связующим звеном между континентами, что представляет значительный интерес для России и Турции.

Как отмечает «Аль-Ватан», все три стороны также согласились с тем, что Рабочая партия Курдистана является вооружённым формированием, действующим в координации с Соединёнными Штатами и Израилем, представляя угрозу как для Сирии, так и для Турции. По итогам трёхсторонних переговоров было принято решение о создании специальных комиссий, которые будут заниматься наблюдением за ходом имплементации принятых решений. Стороны также согласились провести дальнейшие встречи для большей координации действий.

Однако остаётся открытым вопрос о выгодах данного соглашения для Анкары. Примечательно, что министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу заявил, что Турция вернёт официальному Дамаску территории, находящиеся под её контролем, когда «здесь будет обеспечена политическая стабильность, когда в стране всё наладится». Неясно, что именно Анкара подразумевает под «политической стабильностью» и «налаживанием обстановки» в Арабской Республике. Подобная формулировка может дать Турции шанс на максимально возможное продление и затягивание времени для выполнения данных обещаний. Также формально Анкара должна отказаться от своего «Национального обета», в рамках которого сирийские территории рассматриваются как неотъемлемая часть Турецкой Республики.

В то же время выход турецких сил с территорий на северо-западе, где действуют лояльные Анкаре вооружённые формирования, в том числе оппозиционные Дамаску силы, может привести к недовольству некоторых слоёв электората из националистического спектра. Также подобные действия могут лишить Анкару одного из рычагов давления. Или же Турция, действуя в классической логике торга, может потребовать у Москвы уступок в других регионах геополитического соперничества-сотрудничества.

При этом нельзя забывать о третьей стороне — Исламской Республике Иран. Для Тегерана прямая связь с самим Башаром Асадом является более важной, нежели чем для Москвы, которая не столь зависима от личности сирийского лидера. Иран со времен Хафеза Асада установил более тесные отношения с Дамаском во многом за счёт алавитского клана: примечательно, что шиитские богословы, связанные с Тегераном, выпустили специальную фетву, которая признаёт алавитов частью мусульман-шиитов.

С одной стороны, урегулирование отношений с Турцией и открытие нормально функционирующих торговых путей может соответствовать интересам Ирана. С другой стороны, в Тегеране подобные договорённости могут восприниматься как русско-турецкий «сговор», направленный на максимально возможное вытеснение позиций Ирана, особенно в контексте сообщений о том, что Тегеран заинтересован «заполнить вакуум», как выразился иорданский монарх Абдалла II, на юге Сирии.

Россия будет действовать максимально эффективно и аккуратно, так как Восток — «дело тонкое». Бесспорно, сирийско-турецкое урегулирование под эгидой Москвы может несколько снизить степень напряжённости на сирийском участке внешнеполитического фронта России в условиях украинского кризиса, а также продемонстрировать миротворческий потенциал Москвы. Однако в случае торпедирования соглашений или половинчатости в их имплементации, а также возрастания недовольства Дамаска подобные действия могут привести к непониманию среди широкой арабской общественности, в частности сирийской. Как отмечал классик политического реализма Никколо Макиавелли: «Войны начинают, когда хотят, но завершают, когда могут».

Конфликт в отношениях между соседями не может быть вечным, даже несмотря на то, что речь идёт о Ближнем Востоке. Сам Эрдоган также отмечал, что политические разногласия не могут продолжаться вечно. Однако специфика региона предполагает, что даже тропа мира может оказаться настолько скользкой, что приведёт к новой войне.