«Когда в товарищах „Контакта“ нет»: кто не собирает со Мною, тот расточает

Никогда такого не было, и вот опять. РОССИЙСКАЯ социальная сеть «ВКонтакте» запретила пользователям проводить частные сборы средств, «связанные с военными действиями», сообщил в своем телеграм-канале известный российский скрипач и волонтер Петр Лундстрем.

Музыкант, неоднократно выступавший перед воинами и жителями Донбасса, на своей странице в соцсети «ВКонтакте» собирает деньги на личные карты и закупает тепловизоры, квадрокоптеры, рации и амуницию для наших военных, геройски сражающихся на фронте.

И вот после публикации очередного объявления о сборе Лундстрем получил сообщение от службы поддержки социальной сети. Музыканта уведомили, что подобные действия идут «вразрез с правилами Платформы» и попросили удалить пост, где указаны его счета.

«Мы просим отказаться от любых частных сборов, которые так или иначе связаны с военными действиями. Вы можете указывать только счета официальных благотворительных организаций», — сообщили Петру администраторы российской сети.

Знаете, за минувшие почти семь месяцев мы, кажется, ко всему привыкли и разучились удивляться. Но суровая российская действительность продолжает держать нас в тонусе, не позволяя расслабиться.

Понятно, когда Сбербанк запрещает сбор средств для россиян, оставляя подобную опцию для украинцев. Мы говорим Сбербанк — и вспоминаем Крым.

Привычно, когда антироссийски настроенные утырки в социальных сетях и на концертных площадках совершенно безнаказанно оскорбляют нас с вами и шлют проклятия воинам-соотечественникам.

Но здесь как бы российская социальная сеть, возглавляемая молодым человеком с известной фамилией Кириенко. А до него сетью руководил молодой человек с не менее известной фамилией.

Как бы возникают определенные вопросы в связи с подобными деяниями: а вы, ребята, берега не попутали? Вы чего, собственно, добиваетесь? Вас же не просят о помощи и содействии (ибо нет смысла), вам только один посыл: НЕ МЕШАЙТЕ. Справимся без вас, только прекратите подличать!

Я уже как-то размышлял на подобную тему, но не грех и повторить: что бы случилось в Киеве с теми, кто попытался бы «забанить» сбор средств для ВСУ?

В каком каземате на минус четвертом этаже оказались бы сии «светлые люди» и в каком состоянии?

Добрые мы. Вот и огребаем по полной программе. Но не сдаемся. И в подтверждение пост в телеграм-канале с минимальной правкой. Мат убран.

«Battle_ _Sailor

От подписчиков:

«Эта операция держится только на патриотах всех мастей: среди военных, среди добровольцев, волонтеров, тех, кто помогает деньгами на снаряжение, БПЛА, да даже на банальные спальники, коллиматоры и прочее. Только на них. И тут не надо ЯО и ТЯО. Просто не мешайте, не врите с экранов красивых брифингов, уберите… от командования, дайте нормальное снабжение. И не мешайте! А наши патриоты все сделают сами»».

Тысячи людей просят: не мешайте, не ставьте палки в колеса. Неужели не слышно?

И в завершение несколько вопросов и ответов из интервью Петра Лундстрема газете «Известия». Достойный, я вам скажу, продолжатель легендарной фамилии:

— Вы собираете в своем телеграм-канале средства на разные нужные нашим военным вещи — от касок до бинтов. Покупаете всё это, везете в Донбасс. Играете там концерты. А помните, как впервые приехали туда?

— Если брать время после начала спецоперации, я первый раз оказался там в апреле, 8-го числа. А если говорить про Донбасс после 2014 года, то в 2019-м, играл в филармонии несколько концертов. Творческая мастерская Леонида Лундстрема, моего отца, директором которой я работаю, на протяжении всех этих лет последовательно поддерживает Донбасс.

Многие наши солисты приезжали в Донецк с концертами, мы поддерживаем тесные связи с Донецкой филармонией. Олег Наумович Бахтиозин, мой родственник, на протяжении многих лет до 2017 года был художественным руководителем филармонии. Мой дед (пианист, народный артист России, профессор Михаил Воскресенский. — Ред.) родился в Бердянске, семья его сестры как жила, так и живет в Донецке.

У меня не было даже сомнения, что играть, когда я ехал в Донбасс первый раз. После крестного пути и смерти Спасителя всегда наступает воскресение, а воскресение — это победа жизни над смертью. Такая донбасская Голгофа получается, символика очевидна. Это произведение никогда не устареет.

Конечно, я сомневался, волновался, тем более что первые концерты мы играли вместе с Юлией Чичериной и Джанго. Меня интересовал вопрос, как рядом с рок-музыкой и подзвучкой будет звучать классическая скрипка без всякой подзвучки.

Все сомнения быстро развеялись, потому что любое подлинное искусство никого не оставляет равнодушным и оказывает большое воздействие, энергетическое в первую очередь. Мы не заставляем солдат сидеть полтора часа, концерт длится 20−30 минут.

— Как вас встречают? Вы играете только для военных или для мирных жителей тоже?

— И для мирных, и для солдат. Играем везде, куда приглашают. Для солдат в военном госпитале, для резервистов, для мирных жителей в Мариуполе. Ездили также по линии фронта — по частям и соединениям. А когда приехали с Романовским в Луганск, просто вышли в городской парк, поставили бензиновый генератор, подсоединили к нему фортепиано и дали концерт для людей, которые прогуливались в парке.

Встречают везде замечательно, а как может быть иначе? Когда люди видят, что к ним приехали, о них не забыли, о них помнят, их любят, для них это важно, они чувствуют поддержку. В этом и заключается смысл наших концертов.

— У вас в Донбассе появились друзья, поклонники?

— Да, всё больше появляется друзей. В Донбассе невероятное количество пассионарных людей. С моей точки зрения, именно там сейчас сформировалось, может быть впервые на моей памяти, такое огромное силовое поле и такая атмосфера. Туда приезжают именно пассионарии из совершенно разных сфер, начиная от слесарей-добровольцев, заканчивая музыкантами, поэтами, художниками.

— Куется новая элита?

— Безусловно. Во всех сферах деятельности. Настоящая элита может быть сформирована только таким образом — под влиянием внешних, иногда, может быть, страшных обстоятельств.

— Отчасти хорошо, что старая элита уехала?

— Это очень наивный взгляд, что старая уехала. Уехала небольшая часть в процентном соотношении, остались те, которые очень хотят, чтобы всё было по-старому. Я их по-человечески мог бы понять, если бы не гибли люди. Они хорошо устроились, у них есть свои театры, своя культурная жизнь, свои биеннале, и всё это финансируется государством. При этом они прямым текстом выступают против этого самого государства.

В любой стране мира, с которым нас всё время пытаются сравнивать, такое просто невозможно. В Америке, если не поддерживаешь американских солдат, вылетишь отовсюду. Морпехи у них там — герои. Идет матч NBA, в перерыве показывают кого-то, и все сразу: «А-а, это наш военный. Он защищает нас, Америку». В Ираке они защищают Америку, понимаете, да? И это страна, которая развязала такое количество войн, какое не развязал никто, убила миллионы мирных людей.

А у нас? «А-а, какой кошмар, мы представители русской культуры, мы пацифисты». Эти люди всегда выбирают сторону, которая воюет с Россией. Убогое, двуличное, отвратительное лицемерие. Здесь нет никакой логики, кроме «мы ненавидим русских». Плохих русских, конечно.

— Актер и поэт Влад Маленко говорил, что по-разному его Театр поэтов принимают в Донбассе, иногда даже с недоверием: говорят, что вот, опять пришли жизни учить…

— Мне легче. Мое искусство без слов. В Донбассе истончилась грань между жизнью и смертью, гораздо лучше чувствуются ложь и правда. Ты не можешь врать, когда идешь в бой или в разведку.

Почему говорят со времен Великой Отечественной: «С тобой в разведку пойду, с тобой не пойду»? Да потому, что если на фронте ты соврал, то все погибли, а в мирное время соврал — и никто об этом не узнал. Там люди очень хорошо это понимают.

Когда они чувствуют, что ты приехал не ради пиара, не ради того, чтобы тебя снял Первый канал, а потом «Известия» взяли у тебя интервью, а просто потому, что тебя влечет твое сердце, здесь не может быть никакого недоверия.

Я всегда говорю солдатам: «Ребята, спокойно, скоро мы вас отпустим». Понимаю, что они могут подумать: собрали командиры народ, типа надо сидеть. Но часто после концерта, когда объявляю: «Ребят, всё, мы заканчиваем», слышу: «Нет, сидели бы и сидели еще». Это большое для меня удовольствие.