EADaily на Донбассе: первые впечатления без ура-патриотизма

На получение аккредитационного удостоверения в Министерстве информации ДНР мы потратили неделю — по приезде в Донецк стало понятно, что его можно было бы получить и на месте, гораздо быстрее. При пересечении границ никто его не спрашивал, и вне зоны боевых действий нужды в нём нет. Но эта неделя не пропала даром: редакция собирала презенты бойцам, намечала планы и готовилась морально.

Чем ближе становилась дата отъезда, тем тревожнее было на душе — страх начинал присутствовать вполне ощутимо. Сообщения о ежедневных обстрелах Донецка, об убитых и раненых делали своё дело: я впервые на собственной шкуре ощутил тысячную долю того, что испытывают наши военные там, на линии фронта, там, где они завоёвывают мирную жизнь для нас с вами.

Кроме меня, в автобусе все были жителями Донецка — они возвращались домой после отдыха в Абхазии. За исключением двух возрастных мужчин, остальные все — женщины с детьми. Телефоны тренькали не умолкая: из Донецка сообщали о постоянных разрывах и обстрелах.

С российской стороны границу прошли довольно быстро и организованно — на всё про всё на весь большой автобус ушло около часа. Хотя проверяли досконально, каждую сумку и сумочку. Паспорта проверяли так же, как в Шереметьево при вылете в США.

При въезде на погранпост в ДНР мы застряли на два часа. Тот же поток, те же люди — нас держали в два раза дольше, чем на российской стороне. Что там проверяли после российских погранцов и таможенников «голые» дээнэровские (нет у них ни аналогичного нашему оборудования, ни баз данных) — я ума не приложу. Но водители автобуса стали поднимать скандал и нас пропустили: все формальности уложились в 15 минут.

От границы до Донецка доехали довольно быстро — за час двадцать. Конечно, вертел головой на 360 градусов, интересно было всё: пшеницу только начали убирать старенькие комбайны (под Ростовом бесконечные золотые поля были убраны уже ВСЕ), дороги ещё советских времён, дома в деревеньках сплошь под шифером — всё кричало о возрасте и нелёгкой жизни. Конечно, восемь лет войны никого не красят, но это началось не восемь лет назад — это началось в один день с «самостийностью» Украины. С тех пор в Донбасс не вложили ни копейки — это абсолютно очевидно каждому, кто видел СССР своими глазами и кто видит Россию сейчас. Шикарные ростовские дороги, богатейшие ростовские хутора и фермы, румяные и звонкие придорожные кафешки — контраст получался зубодробительный, я отчётливо понимал, как далеко мы ушли.

Разрывы стали слышны сразу, как только мы подъехали к автовокзалу Донецка. Сначала редкие, примерно раз в 15—20 минут, высоко в небе и далеко от нас. В центре к вечеру разрывы стали звучать чаще: на протяжении двух часов бахало уже каждые пять минут и близко, иногда прям совсем недалеко, но — высоко в небе. Так, по крайней мере, мне показалось.

Улицы Донецка в районе шести вечера практически пусты, редкие прохожие торопятся, у каждого идущего есть цель — просто гуляющих в тёплый летний вечер я не увидел. Снова бабахнуло четыре раза подряд, ощущался не только звук, но и лёгкое сотрясение бытия.

В гостинице сказали, что воды нет — её нет во всём городе: украинские пушки разбили одну из станций водоканала прямо на водохранилище.

Страх ушёл, эмоции подобрались, стали жёстче — абстрактный образ злого укрофашиста стал приобретать реальные ненавистные черты.