Казус Казахстана. Россия как донор государственности на постсоветском пространстве

События в Казахстане много комментировались и продолжают комментироваться в российской прессе. Благодаря комментаторам-«казахстановедам» россияне узнали много интересного о социальной структуре и «назревших проблемах» казахстанского общества. Про то, что есть в нём «жузы», какие и сколько, про «борьбу кланов», сильное социальное расслоение и большое количество недовольной молодёжи. И конечно, про «передел собственности» — как же без него. Но самым интересным, судя по СМИ, был вопрос: а где Назарбаев, что с Елбасы? Его и хоронили, и в Дубай провожали, и как только не «анализировали». Даже мем на этот счёт появился: муж жену игнорирует, она к нему со своим, с «бабьим», а он отворачивается, весь в раздумья погружён: где же сейчас Назарбаев?

Так что по Казахстану пресса отработала на славу: аналитики в подробностях объяснили, что там к чему, и даже далёких от политики граждан смогли заинтриговать не на шутку. Жаль только, что среди всех этих многочисленных подробностей и вопросов про «жузы», кланы и местонахождение Елбасы, как-то затерялся, не прозвучал отчётливо вопрос (не говоря уже об ответе на него): а в чём, собственно, российский интерес? Как и, главное, зачем, для достижения какой цели, РФ должна реагировать на происходящее в Казахстане? Для того, чтобы поддержать «пошатнувшуюся» казахстанскую государственность? Укрепить независимость бывшей братской республики? Так, собственно, и «объяснялось» аналитиками. Оно вроде бы и понятно, — действительно, почему бы и не укрепить? Вот только мешают полной ясности два обстоятельства. Очевидно, во-первых, что реальная государственная независимость любой страны в действительности может быть построена и укреплена только самим её народом. Она по определению не «укрепляется» посредством внешних воздействий. Её невозможно делегировать извне. А если это и пытаются сделать (что в современном «мире лжи» случается), то такая «делегированная» государственная независимость оказывается сугубо фиктивной, ещё и становясь иногда источником хлопот для соседей.

Во-вторых, не менее очевидно и другое. Сколько ни поддерживай, ни укрепляй искусственно скроенное, построенное на песке, — оно всё равно развалится. Это аксиома в том числе и государственного строительства. Она не сегодня и не «аналитиками» сформулирована. И, как бы ни относиться к казахстанской государственности, несомненно, что ни Россия, ни какая-либо другая страна не обязаны обеспечивать её сохранение и укрепление. Отношения двух действительно независимых государств должны строиться только на равноправной и взаимовыгодной основе, о чём, кстати, никогда не забывали напомнить наши казахстанские партнёры. Но если речь о партнёрстве идёт всерьёз и при этом один партнёр систематически получает от другого многомиллиардные дотации, а в момент острых приступов критической «государственной недостаточности» — скорую реанимационную помощь, то закономерно возникает вопрос: а что, исходя из прекрасных принципов равноправия и взаимовыгодности, должен получить этот другой партнёр? Его, простите, выгода — в чём? Ведь братские, точнее «старшебратские», времена вроде уже 30 лет как прошли. Во всяком случае, казахстанские партнёры, говоря о своей независимости, очевидно, исходят из этого. Исполнение «интернационального долга» тоже вроде бы не входит в обязанности РФ, в отличие от СССР. И тем не менее в участии РФ в нынешних казахстанских событиях не просматривается как-то взаимовыгодной, партнёрской основы. А выглядит что-то очень похоже на использование одним партнёром другого.

А если это не так, если это только кажется поверхностному взгляду обывателей, далёких от хитросплетений современной политики, то хотелось бы, чтобы сведущие в её «тайнах», российские «казахстановеды», не любопытные (и отвлекающие от сути дела) подробности про жузы и Елбасы пересказывали, а объяснили бы простым россиянам, какие конкретные преференции РФ получит от Казахстана за столь необходимую помощь в укреплении его государственности. Ведь от ответа на этот вопрос и зависит оценка реальной эффективности российской политики в Казахстане. А для нескольких миллионов его русскоязычных граждан этот ответ, похоже, может иметь действительно жизненно важное значение.

Казахстан, как известно, — самая сложная в этническом отношении постсоветская страна. Её, может быть, и нельзя назвать самой искусственной, однако определившие её нынешнюю территорию бывшие внутрисоюзные границы являются, очевидно, произвольными. Именно молодому казахстанскому государству в результате разрушения СССР был «от широты русской души» сделан самый щедрый территориальный подарок. «Сегодняшняя огромная территория Казахстана нарезана была коммунистами без разума, как попадя», — сказал об этом А. И. Солженицын. Подарены были огромные пространства освоенных русскими земель и десятки основанных ими городов. А в виде «бонуса» вместе с территориями своего «компактного проживания» были «подарены» и миллионы «квалифицированных кадров» нетитульной нации.

Таким образом, Россия практически выступила в качестве добровольного бесплатного донора казахстанской государственности. А Казахстан стал главным бенефициаром устроенного при разрушении СССР аттракциона невиданной российской щедрости. Таковы объективные факты. И речь сейчас не о том, правильно это было сделано или не совсем. Какой-нибудь особенно мудрый «казахстановед» наверняка объяснит, что «это смотря с какой точки зрения». Поэтому скажем о бесспорном: подобное «донорство» не может продолжаться бесконечно. Просто в силу естественных причин — «крови» может не хватить. Вышеупомянутый «аттракцион» должен когда-то закончиться, Россия не может быть вечным «спонсором» «вечно молодых» постсоветских государств. Практика принуждения к государственности и безвозмездного «грудного вскармливания» отпочковавшихся от неё «политических младенцев», всё никак не могущих встать на собственные ноги, должна быть прекращена.

События в Казахстане, о выдающихся успехах которого было так много наговорено за последние годы, собственно, и показали, что ни щедрые территориальные и кадровые подарки, ни 30-летнее «грудное вскармливание» не могут сформировать подлинной политической субъектности в изначально лишённых её произвольно скроенных новообразованиях. Из ничего, как известно, и не бывает ничего. Этот закон не может отменить никакое политическое прожектёрство, пусть и сколь угодно признанное «мировым сообществом».

Это не означает, конечно, что тому же Казахстану не надо оказывать помощи, тем более в критической ситуации. Но помощь эта должна приносить реальную пользу также и «русскоязычным» гражданам этой страны. Это тем более оправданно, что забота о соотечественниках, проживающих в других странах, является общепринятой мировой практикой. И если уж РФ помогает казахским партнёрам по их просьбе в строительстве и укреплении государственности, то можно, наверное, поинтересоваться у них: почему Россия может быть федеративным государством, а Казахстан — нет? И почему в России, ни в одной из национальных республик, даже представить невозможно ситуацию, когда большинство руководителей и чиновников не принадлежат к тому этносу, которым руководят, а в казахстанском государстве — встречаются, мягко говоря, случаи, когда в городах и регионах с преобладающим русскоязычным населением большинство руководящих работников принадлежит к титульной нации? Не забывают ли казахские партнёры иногда о декларируемых принципах равноправия всех наций и народностей и защиты прав меньшинств? Во всяком случае, Россия имеет полное и юридическое, и моральное право поставить эти вопросы перед казахстанским руководством. Тем более что их решение в духе исторической справедливости, уважения прав человека и противостояния националистическим тенденциям могло бы способствовать реальному укреплению казахстанской государственности.

Принципиально казус Казахстана показывает, что время проведения на постсоветском пространстве невнятной политики неопределённости, политики отказа от принятия решений прошло. Россия не должна быть пассивным наблюдателем и тем более объектом использования. Соответственно, надо не только «взаимовыгодно» помогать партнёрам, но и спрашивать с них. И не только с Казахстана. И руководству Украины, и Молдавии следовало бы задать такой же вопрос: почему Россия может быть федерацией, а эти государства, имеющие значительные компактно проживающие национальные меньшинства, — нет? Почему бы им, стремящимся к европейскому выбору, не последовать примеру Швейцарии, имеющей конфедеративное государственное устройство? Надо спросить и о том, почему на независимой Украине стало возможным, что необандеровцы навязывают свою волю десяткам миллионов русскоязычных граждан, фактически запрещают родной для жителей Донбасса, Харькова, Одессы и многих других ныне украинских земель русский язык? Что это, если не свидетельство нецивилизованности и слабости, незрелости украинской государственности? В силу этого РФ просто обязана оказать помощь украинскому народу, и прежде всего российским соотечественникам, защитить их права, обеспечить на Украине мир, межнациональное согласие и уважение прав человека.

Россия должна быть не «донором», а гарантом. Гарантом политической стабильности, устойчивого экономического развития и мирного, цивилизованного решения межнациональных проблем на всём постсоветском пространстве. Эта роль предписана ей исторически и обусловлена геополитически. В наглядном доказательстве этого факта и заключается главный урок казахстанского кризиса.