Задача о синице и журавле: ЦБ не поступился борьбой с инфляцией ради призрака роста

Принятое под занавес года решение Банка России повысить ключевую ставку до 8,5% годовых однозначно свидетельствует о том, что главной текущей проблемой российской экономики, а заодно и политики является непрекращающийся рост инфляции. Воздействие на инфляцию при помощи повышения базовой ставки — механизм, проверенный не раз, а вот попытка разогнать экономический рост при помощи снижения ставки чревата непредсказуемыми последствиями. В нынешних реалиях низкий рост при низкой инфляции представляется еще не самым худшим вариантом для российской экономики, если рассматривать ее не в вакууме, а в сопоставлении с такими странами, как Турция, которая продолжает пожинать горькие плоды финансового волюнтаризма.

«Инфляция пока держится на высоком уровне. Наше решение направлено на то, чтобы обеспечить ее снижение к цели к концу следующего года», — заявила председатель ЦБ РФ Эльвира Набиуллина, комментируя увеличение ключевой ставки сразу на 100 базисных пунктов (1%). При этом она дала понять, что повышение могло быть еще более резким: очень жесткая денежно-кредитная политика, агрессивно реагирующая на временные играющие на пользу инфляции факторы, по словам Набиуллиной, могла бы быстрее вернуть инфляцию к цели 4%, установленной ЦБ. Именно так регулятор действовал ровно семь лет назад, в декабре 14 года, когда на фоне падения цен на нефть началась обвальная девальвация рубля, и ставку пришлось резко повышать до 17%.

В течение этого года значение ключевой ставки выросло почти вдвое — еще в марте оно составляло 4,5%, после чего ЦБ повышал ее семь раз. Тем не менее, сейчас ситуация в экономике определенно лучше, чем в конце 2014 года: нефть на протяжении большей части года устойчиво держалась выше $ 75 за баррель, рубль не демонстрировал признаков резкой девальвации, а экономика восстанавливалась после прошлогоднего спада. Поэтому решение ЦБ увеличить ставку до 8,5%, хоть и направлено в первую очередь на сдерживание инфляции, учитывает и потребности экономики в росте. Ценой более резкого повышения ставки, признала Эльвира Набиуллина, стало бы резкое сокращение экономической активности, которая после активного всплеска в начале года стала замедляться.

По итогам года в целом темп прироста ВВП, по оценке ЦБ, может составить около 4,5%. Однако после завершения восстановительного периода российская экономика, скорее всего, войдет в привычную для себя в прошлом десятилетии колею низкого роста в пределах 2% в год, и попытаться увеличить эту динамику благодаря низкой ставке ЦБ определенно не готов. В этом смысле Банк России неизменно верен своему принципу: сначала приведение инфляции к цели — затем рост экономики.

Говоря о причинах инфляции, вновь ускорившейся в последние месяцы, Эльвира Набиуллина в большей степени сделала акцент на временных факторах: сдвиг сроков уборки урожая, значительный рост цен на новогодние поездки за рубеж, сохраняющийся дефицит на рынке автомобилей из-за проблем с комплектующими и т. д. К устойчивым же факторам в пользу инфляции она отнесла рост спроса, продолжающий опережать возможности расширения предложения, выразив надежду, что по некоторым товарам и услугам, которые сильно подорожали в этом году, в следующем году возможна коррекция. В качестве наиболее явного примера снижения цен после ухода ажиотажного спроса Набиуллина привела популярные в частном домостроении стройматериала — плиты ДСП и металлочерепица. По ее словам, после июльского пика цены на эту продукцию снизились, соответственно, на 20% и 14%.

Кроме того, Набиуллина отдельно остановилась на таком значимом для российской инфляции факторе, как ускоренный рост мировых цен на товары, которые Россия активно экспортирует — среди них были упомянуты не только энергоносители, но и продовольствие, например, пшеница и сахар. В базовом сценарии ЦБ на следующий год предполагается «некоторый разворот» ценовых тенденций — однако, добавила Набиуллина, «этого может и не случиться в той мере, в которой мы ожидаем».

Значительное повышение инфляции действительно можно считать главной тенденцией мировой экономики 2021 года. Ближе к концу года центробанки развитых стран начали на него реагировать более активно, чем до этого, когда считалось, что рост цен спровоцирован сбоем логистических цепочек из-за коронавирусных локдаунов.

Прецедентное событие произошло всего за день до итогового заседания ЦБ по ключевой ставке: 16 декабря решение о повышении ставки — первое с 2018 года — принял Банк Англии. Шаг оказался вполне символическим — с 0,1% до 0,25%, однако этот сигнал был ожидаемым: инфляция в Великобритании сейчас находится на десятилетнем максимуме. Банк Англии сообщил, что подстраивает политику под достижение цели по инфляции в 2%. Цель по инфляции на этот год (2%) британский ЦБ уже заведомо не выполнил: в ноябре инфляция составляла 5,1% год к году, а ее пика в 6% Банк Англии ожидает лишь к апрелю следующего года.

Еще один сигнал раздался от Федеральной резервной системы США, которая 15 декабря объявила, что ускорит сворачивание программы количественного смягчения — выкупа с рынка казначейских и ипотечных облигаций — в два раза, на $ 30 млрд ежемесячно. ФРС также пришлось признать серьезное расхождение между целевой и фактической инфляцией: ее оценка по итогам этого года была повышена до 5,3%, а в целом инфляция в США в этом году достигла максимальных показателей за четыре десятилетия.

Хотя уже в следующем году американский регулятор ожидает инфляцию в 2,6%, в ходе выступления главы ФРС Джерома Пауэлла в начале этой недели была представлена «дорожная карта» для серии повышения ставок в ближайшие годы, начиная с трех шагов уже в 2022 году (сейчас ставка ФРС находится на минимальном уровне 0−0,25%). Еще совсем недавно Пауэлл утверждал, что рост инфляции был временным, спровоцированным узкими местами в цепочке поставок, которые со временем исчезнут, но такие аргументы больше не приводятся — очевидно, что проблему уже не приходится рассматривать как некую болезнь восстановительного роста после первого приступа пандемии коронавируса. «Мы уже не вернемся к той же экономике, что в феврале 2020 года», — констатировал глава ФРС.

Таким образом, российский ЦБ действует в тренде, задаваемом ведущими центробанками мира, которые тоже очень обеспокоены разгулом инфляции в свои странах, причем Банк России начал цикл повышения ставки заблаговременно. Делать это приходилось на фоне неизменной критики сторонников неортодоксальной денежно-кредитной политики во главе с миллиардером Олегом Дерипаской, который еще в июне назвал безумием повышение ставки ЦБ на половину процентного пункта, до уровня 5,5%.

Несколько дней назад Дерипаска схлестнулся с Эльвирой Набиуллиной лицом к лицу на форуме «Россия зовет!». «Я гарантирую, что при ваших ставках никакого роста предложения не будет, особенно если вас беспокоит реальная инфляция», — заявил он, вновь указав на то, что без низких ставок кредитования бизнес не будет начинать новые инвестиционные проекты, которые затем обеспечат экономический рост. В ответ Набиуллина напомнила, что в 2000-х годах долгосрочные ставки по кредитам значительно выше, чем сейчас, несмотря на низкую ставку рефинансирования ЦБ, а также намекнула, что на предстоящем заседании Банк России будет рассматривать вариант повышения ставки еще на 1%. Этот сигнал был незамедлительно считан банками: некоторые из них почти сразу объявили о повышении процентов по вкладам — в условиях снижающейся ставки ЦБ в 2019−20 годах этот традиционный для россиян инструмент сбережения постоянно терял популярность.

«Существует какая-то маниакальная страсть к укреплению рубля, и попытка бороться с инфляцией за счет импорта, и многое другое в избыточном регулировании со стороны ЦБ, останавливающем экономический рост и развитие страны. Для предпринимателей эти действия абсолютно необъяснимы», — написал Олег Дерипаска в своем телеграм-канале вскоре после этой дискуссии.

Между тем для понимания того, с чем, скорее всего, столкнется российская экономика при проведении предельно мягкой денежно-кредитной политики, достаточно обратиться к актуальному опыту Турции, президент которой Реджеп Тайип Эрдоган, как известно, тоже требует от центробанка своей страны снижать базовую ставку. Итог этого давления на монетарные власти хорошо известен: турецкая лира регулярно девальвируется, причем уже даже не под воздействием макроэкономических факторов, а просто от очередных «словесных интервенций» Эрдогана.

В середине ноября турецкий ЦБ снизил свою учетную ставку с 16% до 15% - событие, казалось бы, отнюдь не эпохальное. Однако сразу же после того, как Эрдоган похвалил руководство регулятора за эти действия, курс лиры «нырнул» сразу на 9%, обновив исторический минимум — 12 пунктов за доллар. Спустя месяц доллар стоит уже почти 16 лир — очередную серию девальвации спровоцировала отставка министра финансов Лютфи Эльвана, который не продержался на этом посту и года, и еще одно решение турецкого ЦБ снизить ставку до 14%.

Параллельно падению лиры в Турции идет ускорение инфляции, которая уже стабильно превышает 20% годовых. Фактически за каждым шагом ослабления национальной валюты следует переписывание цен, наносящее удар по кошелькам граждан — классическая инфляционно-девальвационная спираль, у которой, впрочем, есть свои несомненные бенефициары. В первую очередь это, разумеется, крупные турецкие экспортеры, многие из которых доводятся родственниками или близкими знакомыми Эрдогана, однако большинству обычных турок очередные экспортные рекорды, о которых бодро рапортует национальная статистика, не приносят никакого счастья — их покупательную способность просто пожирает инфляция. Спроецировать на эту картину заявление Олега Дерипаски о «маниакальной страсти» ЦБ к укреплению рубля не так уж сложно — достаточно лишь вспомнить, что в России любое существенное падение национальной валюты тоже почти сразу влечет за собой рост инфляции: так было и в конце 2014 года, и весной прошлого года, когда разгон мировой инфляции еще не начался.

Стоит отметить и еще один важный момент. Современная экономика основана на ожиданиях, формируемых рациональными допущениями тех или иных сценариев. Поэтому когда Эрдоган заявляет, что советуется о том, какой должна быть базовая ставка центробанка с исламскими богословами (об этом он сообщил несколько недель назад), он создает ситуацию предельной неопределенности, реакцией на которую оказывается усиление неразберихи в турецких финансах. В этом контексте становится понятной в самом деле определенная зацикленность российского ЦБ на формировании устойчивых инфляционных ожиданий — это словосочетание является одним из ключевых в выступлениях Эльвиры Набиуллиной. Можно, например, привести такую цитату из ее недавней дискуссии с Олегом Дерипаской:

«Мы по своему опыту знаем, что инфляцию можно снизить за два-три года даже с очень высоких уровней. Но для того, чтобы завоевать доверие и чтобы инфляционные ожидания были заякоренными, закрепились на низких уровнях, опыт других стран показывает, что это не менее 10 лет, может быть, даже и больше». Такой уровень доверия, добавила Набиуллина, есть у развитых стран, но России в ситуация другая.

Иными словами, логика действий ЦБ диктуется представлением о России как стране с «формирующимися рынками», и эта же логика присутствует в последнем решении по ключевой ставке. Как и прежде, заявила Набиуллина, основной инфляционный риск связан с тем, что возросшие инфляционные ожидания населения и компаний могут закрепиться надолго: если люди будут ожидать такого же высокого роста цен и дальше, сберегательная активность будет низкой, и в результате возвращение инфляции к цели займет больше времени.

Другое дело, что вопрос о том, когда российская экономика наконец вернется к устойчивому росту, подобающему экономикам с «формирующимися рынками», то есть как минимум на 4% в год, уже практически десятилетие висит в воздухе, и ожиданий по этому поводу все меньше — как у населения, так и у экспертов. Но пока эта задача, которая, увы, не решается только регулированием процентных ставок, остается журавлем в небе, предпочтение ЦБ в пользу синицы в руках в виде контролируемой и относительно низкой инфляции выглядит вполне рациональным выбором.