Двухместный электросамолёт и операция «Опера»: Израиль в фокусе

Израильская компания Air представила двухместный электросамолёт Air One, предназначенный для персональных полётов. Компания уже открыла предзаказы, но цены на модель станут известны лишь в конце 2021 года. Продажи начнутся в 2022 году, сообщает издание The Time of Israel.

Электросамолёт способен развить крейсерскую скорость до 250 км/ч и пролететь в таком темпе около часа. Разработчики заявили, что батарея Air One рассчитана на 177 километров полёта.

Самолёт способен вертикально взлетать и садиться. Он оснащён четырьмя стойками с роторными винтами, которые обеспечат подъёмную силу, а крылья и двойной хвостовой стабилизатор — удержат Air One в воздухе.

За посадку отвечает убирающееся шасси, пилота и пассажира защищает откидной прозрачный колпак, а внизу кабины расположена стеклянная панель для лучшего обзора. Также отмечается, что крылья могут складываться, а сам самолёт не займёт много места в гараже.

В компании Air добавили, что разработали собственную умную систему управления, обещая «лёгкие перелёты и быстрое обучение». В проекте также заложена система мониторинга на базе искусственного интеллекта, которая будет регулярно проводить диагностику вместо пилотов, выявлять неполадки и обеспечивать безопасность.

Прототип уже прошёл испытательные полёты, тестирование также прошла и система управления. (mignews.com)

Портал 9tv.co.il опубликовал аналитическую статью публициста Олега Юсупова, под заголовком «Операция „Опера/Вавилон“, или Как израильские ВВС уничтожили иракский ядерный реактор».

«Составным элементом нашей военной политики является твёрдое намерение предотвратить доступ вражеских государств к ядерному оружию. Для нас это не вопрос политического равновесия, основанного на равном доступе к „средствам устрашения“, а вопрос выживания. Поэтому мы должны ликвидировать эту угрозу в зародыше» (Министр обороны Израиля Ариэль Шарон, 15 декабря 1981 г.).

40 лет назад, 7 июня 1981 года, ВВС Израиля при участии легендарной внешней разведки «Моссад» провели операцию по нотам и нарекли её «Опера» (второе название, появившееся позже, — «Вавилон»).

Такого рода исторические события, учитывая их секретность, всегда порождают вымыслы и слухи. Мне пришлось перелопатить сотни страниц, чтоб разобрать в деталях и распрощаться с интригующими, но необоснованными подробностями.

За тысячу километров от Израиля некий богатый багдадский царёк, завидовавший славе и влиянию египетского «фараона» Гамаля Абделя Насера, мечтал не просто стать панарабским пехлеваном, но и членом престижного «ядерного клуба», куда кулуарно входил заклятый сионский враг.

Желаний своих относительно еврейского государства современный Навуходоносор не скрывал. Их можно передать одним предложением, перефразируя древнеримского политика Марка Порция Катона: «Израиль должен быть разрушен!»

Иракский диктатор намекал арабским странам, что мечом и стрелами не решить «окончательный вопрос» присутствия евреев в регионе и не грех было бы приобрести пару-тройку атомных бомб, на случай если «Джуишлэнд», загнанный в угол арабскими армиями, активирует свою ядерную дубинку.

Помня об участии Ирака во всех войнах против Израиля, иудеи из-за таких речей очень тревожились. В руках безумного диктатора опасен даже кактус, а оружие массового поражения, которым Хусейн во время войны с Персией травил курдов и иранцев, способно уничтожить наш многострадальный мир.

Беспокоились не только иудеи.

Территориальные претензии Саддама к Ирану и грандиозные планы прибрать к рукам за считаные дни богатую нефтью провинцию Хузестан нарушили покой и персов.

Неудивительно, что в течение первых восьми месяцев Ирано-иракской войны 1980−1988 ВВС Ирана дебютировали серией попыток вогнать в землю новый ядерный реактор «Осирак», но ПВО Ирака благополучно отстреливали летающих персов. Лишь единожды иранским «Фантомам» удалось «поцарапать» внешнюю систему охлаждения реактора, но это было так несерьёзно, что всё обошлось косметическим ремонтом. Ущерб реактору иранцы не нанесли, но вынудили иракцев усилить защиту реактора, от чего израильтяне не пришли в восторг.

Одолевала тревога и Саддама Хусейна.

Иранский аятолла Хомейни, «взошедший на престол» вместо шаха в 1979 году, после Исламской революции, норовил экспортировать шиитское представление о мироздании на все прочие страны Персидского залива. Учитывая, что в Ираке большая часть населения — последователи халифа Али, как и в Иране, Саддам справедливо опасался за свою власть. Необходимо было вооружиться ядерной боеголовкой, чтоб боялись, уважали и воевать было бы комфортно.

Запад «из двух зол» выбрал Ирак, полагая, что средневековый фанатичный лидер Ирана гораздо опаснее модно одетого светского Хусейна из Тикрита.

Советы порицали казнь иракских братьев-коммунистов, но закрывали глаза на эти «шалости» Саддама и испытывали благодарность за строительство социалистического общества, а также за многомиллиардный контракт на поставку советского вооружения.

В поисках строителей реактора

Во имя славы иракского народа и личной безопасности казну лидер нации, сидевший на второй по величине в мире нефтяной бочке, не щадил. Любой диктатор соображает, что ядерное оружие гарантирует безнаказанность.

Оставалось найти желающих протянуть руку помощи в этом «аллахоугодном» деле.

Но выбор стран, способных соорудить ядерный реактор, обогатить уран и подсобить в создании атомной бомбы, печально мал, как ассортимент в советских магазинах. А шанс найти жаждущих делиться ядерными технологиями, к тому же с неуравновешенными тиранами, и того меньше.

Некогда французы вняли еврейским молитвам и протянули руку помощи в построении реактора, но, как полагали, для мирных целей. А может, и догадывались, что с такими соседями сам бог велел подумать о целях военных. К тому же союз с Израилем в те годы был стратегически необходим самим французам.

Евреи, в свою очередь, — мастера выжать воду из песка. Очень скоро в мире поняли: «водяной пистолет» в пустыне Негев превратился в боевой, что внесло Израиль в список ядерных держав.

Поиск атомной дубинки иракцы предпринимали ещё в конце 50-х. После свержения монархии в 1958 году на смену американским «френдам» пришли советские «товарищи».

Через год, 17 августа 1959 года, Советы подписали с новым иракским режимом генерала Абдула Керима Касема соглашение об оказании братской помощи в мирной ядерной программе.

От слов к делу — и в пустыне Тхувайтха в 1968 году вырос небольшой исследовательский реактор ИРТ-2000 мощностью 2 МВт для беззлобных целей.

Несмотря на то, что Иракская Республика расписалась под Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), в Багдаде «игрушкой» остались недовольны. Они хотели производить оружие массового уничтожения, а не зажигать электрическую лампочку в домах престарелых.

16 лет спустя, в апреле 1975-го, Саддам Хусейн собственной персоной (в те годы он был вице-президентом) прибыл в столицу Советского Союза с намерением получить более мощный ядерный реактор.

С одной стороны, бесноватый Хусейн с ядерным чемоданчиком — головная боль для Израиля и США, что не сильно опечалит Советы. Запад будет ходить на поклон в Москву, чтобы утихомирить буйного иракца. Рост советских военных поставок в Ирак должен возрасти. Угрозы Советскому Союзу не наблюдается.

Именно так рассуждали в Кремле.

Но, с другой стороны, такие люди непредсказуемы и неуправляемы. В какой-то момент они перегрызают короткий поводок и кидаются на хозяина. Да и полное поражение Ирана было не в интересах СССР, поэтому были приостановлены поставки оружия и в Ирак, и в Иран — чтобы не изменился баланс сил в регионе.

Расстраивал сердце Политбюро и антикоммунистический характер иракского режима, а также виляние багдадским задом перед американскими и западноевропейскими империалистами.

Советы, поразмыслив, согласились Саддама ублажить — но при условии, что проект будет находиться под присмотром МАГАТЭ и создаваться реактор будет исключительно в мирных целях.

Хусейна недоверие оскорбило, и он отверг столь заманчивое предложение, при этом не испортив отношения со «старшим братом».

Сотрудничество с Францией

Спустя пять месяцев, в сентябре 1975-го, иракский диктатор решил навестить менее альтруистически настроенных французских государственных мужей — и не прогадал. Принимали его на высшем уровне, возили к замкам Луары, на Лазурный берег и, «случайно», завезли в секретный ядерный центр Кадарáш.

Хусейн с энтузиазмом заливал в уши французам песню про грандиозные планы обеспечить Ирак ядерной энергией. Потомки галлов понимали опасность, исходящую от ядерного реактора и обогащённого урана в руках радикального вождя иракской нации. Тем не менее руководство Франции полагало, что без «горячих камер» оружейный плутоний иракцы извлечь не смогут, следовательно, ядерную бомбу не создадут. Да и договор о нераспространении Ирак торжественно подписывал, стоя на табуретке.

Наивные парижане? Что мешало багдадцу из Тикрита купить недостающий комплекс по извлечению оружейного плутония из отработанного реакторного топлива у Италии? Ничего. Именно это и сделал на следующий год, в 1976-м, Саддам Хусейн, заключив сделку с Римом.

Ко всему прочему, несколько источников клевещут, будто в секретном франко-иракском договоре был один пунктик с юдофобским душком: «Все лица еврейской национальности или религии последователей Моисея не могут участвовать в программе ни в Ираке, ни во Франции!»

Скорее всего, от потенциального барыша в три миллиарда долларов премьер-министр Франции Жак Ширак временно «оглох и ослеп».

Париж гарантировал построить ядерный реактор класса Osiris к 1981 году. В нагрузку с реактором французы продали исследовательскую ядерную лабораторию Isis.

Саддам подумал, что пистолет без патронов годится лишь для колки фисташек, и настоял на передаче Ираку годичного запаса ядерного топлива для промышленного реактора в размере 72 кг урана с обогащением до 93%. Главное условие: на проект не допускать любопытных товарищей из МАГАТЭ.

Хусейн ликовал. Такой союз, французский реактор и итальянские «горячие камеры» обеспечивали Ираку возможность производства плутониевых бомб с мощностью, аналогичной хиросимской, уже в начале 80-х годов. По оценкам спецслужб, к 1985 году Ирак мог бы стать второй ядерной державой на Ближнем Востоке с пятью атомными бомбами.

«Обезьяна с гранатой — весьма опасное животное. Никогда не предугадаешь, куда она её метнёт» (Олег Юсупов, средневековый дагестанский философ).

Израиль решил действовать

Поначалу, как и положено, в галстуке, легально и дипломатично. Помогло так же, как клизма при гастрите.

Премьер-министр Израиля Ицхак Рабин предпочитал наблюдать и не делать резких движений.

Менее осторожный министр иностранных дел Игаль Алон предложил главе израильского правительства не только следить за иракскими специалистами в ядерном деле, но и определять их уровень компетенции, а определив, — пускать в расход лучших из них ещё до того, как те успеют применить свои знания на деле.

Этим богоугодным делом занялся легендарный «Моссад», под руководством Ицхака Хофи. Почти все иракские учёные-ядерщики находились под наблюдением как в стране, так и за её пределами. Но дело ограничилось лишь «созерцанием».

Ко всеобщему счастью, как выяснится позже, в 1977 году левые впервые теряют власть в стране и за руль садиться правый лидер блока «Херут» Менахем Бегин, урождённый Мечислав Вольфович Бегун из Брест-Литовска.

Основатель блока «Ликуд», лауреат Нобелевской премии мира за 1978 год, а в прошлом руководитель подпольной боевой группы «Иргун» не стал любоваться бурной деятельностью Багдада в Европе, а принял решение действовать на своё усмотрение, без оглядки на политических импотентов в ООН и МАГАТЭ.

В 1979 году, спустя четыре года после переговоров с Саддамом, Франция построила два ядерных реактора, основной, Osirak (сочетание слов «Осирис» и «Ирак»), и запасной, исследовательский — Isis («Изида»).

Революция, произошедшая в Ираке в Таммуз 1968 года, привела к власти партию БААС. В честь этого радостного события иракцы переименовали французские названия в «Таммуз-1» и «Таммуз-2» — вместо «Осирак» и «Изида» соответственно. Голоса клевещут, что сам Ширак попросил изменить созвучное с его фамилией название «Осирак» из-за атак на него французских журналистов. Пресса язвительно называла реактор «О, Ширак!».

В первых числах апреля 1979 года ценный груз доставили в порт Ла-Сен-сюр-Мер (недалеко от Тулона) для отправки иракским судном в Басру.

4 апреля 1979 года в Марсель прибывают три «бельгийских туриста».

Спустя пару дней ещё четыре «интуриста» прибыло в Тулон.

Обе группы воссоединяются для совместной «прогулки» по живописному портовому городку Ла-Сен-сюр-Мер.

6 апреля 1979 года, под покровом ночи, к группе «путешественников» присоединились ещё трое, и вся эта групповая «экскурсия» направилась в ангар, в котором хранились не предметы изящного искусства, а реакторы.

Отвлечь охрану решили проверенным старым способом.

Две девушки с видом «помоги — и мы поможем тебе расслабиться» направились к двум скучающим охранникам. Сложив губки бантиком, мадемуазели молвили: «Дико извиняемся, но у нас что-то машинка барахлит. Поможете беспомощным барышням?»

Как только счастливые французские «Чип и Дейл» поспешили на помощь» «Гайкам», оперативники «Кидона» из пяти персон без лишней суеты перемахнули через забор, проникли через проделанный ими проход на склад, прикрепили пять мощных взрывчаток на цилиндрах, установили таймеры на детонаторах и так же легко ретировались.

Вся процедура заняла около пяти минут.

Спустя полчаса в ангаре прогремел взрыв. Всё оборудование сгорело адским пламенем.

Говорят, тогда ответственность на себя взяла мифическая «Французская экологическая группа». Никто тогда в это не поверил.

А я охотно верю. Нечего загрязнять матушку-природу.

Саддам Хусейн вознегодовал, но премьер-министр Жак Ширак обещал поставить ему новый реактор за счёт французского налогоплательщика в кратчайшие сроки.

Удовлетворённый таким предложением, Хусейн отправил на стажировку и обучение во французский ядерный центр солидную группу иракских учёных.

Эти передвижения заметили «охотники» из «Моссада» и спустя год и два месяца, 13 июня 1980 года, переселили в иной мир египетского научного руководителя иракского ядерного проекта — профессора Яхью Эль-Мешада. Его обнаружили мёртвым в своём номере парижского отеля «Меридьен».

Точно неизвестно, скольких одарённых иракских учёных-ядерщиков израильская внешняя разведка «порешила», но голоса шепчут по крайней мере о троих. Справедливости ради стоит отметить, что агенты «Моссада» давали шанс атомщикам и предлагали «руку и сердце», но в случае отказа сотрудничать отвергнутые моссадовцы применяли разного рода наказания: отравления, убийства в драке, несчастные случаи и т. д.

Любой, кто осмеливался сотрудничать с Ираком, находился на прицеле у израильских спецслужб.

Ни у кого не возникал вопрос, а чья это работа. В компетентных кругах осознавали, какая контора прессует сотрудников иракской ядерной программы.

Есть версия, что сами иракские спецслужбы казнили некоторых из учёных, включая Эль-Мешада, подозревая их в сотрудничестве с сионистами. Уж очень подозрительно легко «экологи» осуществили диверсию в ангаре, где хранились ядерные реакторы.

И тем не менее остановить французов не удалось.

К началу Ирано-иракской войны, в сентябре 1980 года, второй 500-мегаваттный ядерный реактор «Осирак» успешно доставили и разместили в иракской пустыне Тхувайтха, по соседству с действующим советским реактором, с которым их разделяла массивная железобетонная перегородка.

На следующий год, весной 1981 года, инспекторы МАГАТЭ всё же посетили иракский ядерный центр, но никаких нарушений «режима нераспространения ядерного оружия» не обнаружили. Всё было чинно, благородно.

Подготовка к операции «Опера»

В Израиле смекнули, что надо действовать по-крупному и ликвидировать угрозу ещё в зародыше. Менахем Бегин напряг военных помозговать на тему, как быстро, эффективно и безболезненно «ампутировать» иракский ядерный реактор.

Те призадумались и предоставили «меню из двух блюд»: авиационный налёт или операция спецназа. Решено было пойти по более «безопасному» сценарию.

Взяв на себя обязанности министра обороны, Бегин распорядился продолжить подготовку к операции ещё до окончательного решения по этому вопросу. В этом решении его поддержали ставший в 1981 году министром обороны Ариэль (Арик) Шарон, начальник Генерального штаба Рафаэль Эйтан и вторые лица в политической и военной разведке.

Рациональному, хоть и авантюрному решению вышеупомянутых персон противостояли не менее авторитетные господа из израильской политики и армии: заместитель премьер-министра Игаль Ядин, директор военной разведки АМАН Иехошуа Саги, глава внешней разведки «Моссад» Ицхак Хофи, заместитель министра обороны Мордехай Ципори и ушедший в отставку глава Минобороны Эзер Вейцман, который до своей отставки поддерживал план авиационного налёта.

Этих, без сомнения, выдающихся людей больше тревожила реакция мировой общественности, которая могла категорично озадачиться, озаботиться и обеспокоиться. Это куда страшнее ядерной угрозы, исходящей от больного мегаломанией иракского тирана, возомнившего себя одновременно Салах ад-Дином и Навуходоносором.

Заодно их беспокоило, что удар по реактору объединит против Израиля непримиримых врагов, Иран и Ирак. Вдогонку ко всему «азохенвею» совсем уж свежий, как ханукальный пончик, мирный договор с Египтом накроется огромным тохесом. А нам это надо?

Я дико извиняюсь, но каким образом ликвидация иракского реактора, который угрожал Ирану больше, чем Израилю, могла настроить персов против сионистов? Тем более что иранцы сами неоднократно пытались его уничтожить.

Почему египетский лидер Садат, которого Хусейн считал предателем «арабского дела» из-за мирного соглашения с «сионистским образованием», должен был надуть губки и разорвать мирный договор с Израилем? Ну да, после удара по реактору Садата обвиняли в сговоре с Израилем. И что?

Логика не просто хромает, но напрочь парализована, что было доказано дальнейшими событиями. Египет не перестал «корешиться» с Израилем, а мировое сообщество, опустив глазки, вздохнуло с облегчением, хоть официально, по привычке, осудило «сионистскую агрессию».

На заметку тем, кто ссылается на «жирафа», потому что он «большой и ему видней», в спорах, полемиках, дискуссиях или диспутах.

Вернёмся к кулуарным сражениям израильского правительства.

Среди не согласных с решением проутюжить иракский реактор важнейшим был голос Игаля Ядина, который грозил подать в отставку и тем самым развалить правительство.

Бегин понимал, что махать сикой — не тот случай и другой возможности ударить по реактору в Ираке, скорее всего, не будет. В любом случае, надо исполнить это до намечающихся выборов, на которых могут победить левые. Не факт, что они решатся на удар. Возможно, они предпочтут «наблюдать, ожидать, не дёргаться», вновь опасаясь реакции мирового сообщества.

Следуя этим размышлениям, премьер еврейского государства включил дипломата-психолога на полную.

Чтоб не нервировать своего заместителя, Менахем Бегин операцию отложил. Однако он не забывал регулярно стращать Ядина данными разведки, которые пророчили запуск иракского реактора к концу июля 1981 года, и тогда бомбёжка могла бы привести к радиоактивному заражению местности, а это уже не просто озадачит мир.

По решению премьера, к психологическому прессингу заместителя главы правительства присоединились начальник Генштаба и директор военной разведки АМАН. Им было поручено предоставить Ядину всю необходимую информацию на тему атомного проекта Саддама Хусейна.

Надо было решаться, и Игаль Ядин 28 декабря 1980 года изрек: «Выступаю против операции, но в отставку, в случае её проведения, не уйду».

Отлично. Внутриполитические дела урегулированы, но возник вопрос: «Как исполнить такую операцию, уникальную в своём роде?»

Ирак находиться не по соседству, и метнуть бомбы на реактор, пролетев в одну сторону 1 100 км над несколькими негостеприимными арабскими странами, — задача замысловатая.

«Узкий кабинет» министров, после многочисленных разборок и разногласий всё же одобрил проведение операции «Опера».

Первоначально операцию должны были провести 10 мая 1981 года. Пилоты прилетели на базу «Эцион», где им впервые сообщили цели и задачи. Но по какой-то причине в последние минуты операцию отменили. Официальная версия — опасность разглашения. Решили бомбить 31 мая, но было неудобно перед Садатом, с которым через несколько дней должен был встретиться Бегин.

Дальше тянуть было чревато, и окончательную дату для миссии назначили на 7 июня 1981 года, выпадающее на праздник Шавуот.

«Дирижировать оркестром» назначили начальника Генштаба ЦАХАЛа генерал-полковника Рафаэля Эйтана и главкома ВВС генерал-лейтенанта Давида Иври.

Израильтяне скрупулёзно готовятся почти ко всем операциям, и эта не стала исключением. Конечно, были такие трагические неудачи, как операция «Дугман-5», но тогда шёл второй день Войны Судного дня и на ювелирную работу времени не было.

Планирование операции «Опера/Вавилон» стартануло ещё в ноябре 1979 года. Согласно некоторым источникам, израильские пилоты отрабатывали удар по макету реактора в пустыне Негев. Мне эта версия кажется сомнительной. Спутники США и СССР могли заметить такое сооружение. Да и пилотам раскрыли цель атаки лишь за месяц до операции. По крайней мере, я не нашёл подтверждения этому в каких-либо авторитетных источниках.

На начальной стадии подготовки у ВВС Израиля были только F-4 «Фантом» и A-4 «Скайхок». Но за год до операции американцы поставили в Израиль свои новенькие F-16, которых в Израиле прозвали «Нец» («Ястреб»), а не «Баз» («Сокол»), как должны были, исходя из английского прозвища Falcon.

«Фалконы» превосходили по многим параметрам «Фантомы», особенно по дальности полёта без необходимости дозаправки и по точности бомбардировки.

Отлично. Самолёты есть. Но на них ещё надо научиться летать.

Командование выбрало десять пилотов и отправило их в США для подготовки к полёту. По некоторым источникам, первые четыре израильских лётчика-истребителя уже в мае 1980 года завершили переучивание на F-16, то есть до прибытия в Израиль этих самолётов.

Автор: Олег Юсупов (Окончание следует)