Донбасский синдром — ветераны «АТО» спиваются и попадают на крючок к спецслужбам

Служба в армии на Украине становится все более непопулярной, и накануне осеннего призыва все больше семей пытаются уберечь своих сыновей от необходимости отдать сомнительный долг родине на строительстве генеральской дачи под Киевом или в окопах на донбасском фронте, куда в условиях кадрового голода переманивают молодых солдат с неокрепшей психикой. Об этом в интервью EADaily рассказал украинский пацифист Руслан Коцаба.

— Правда ли, что накануне призыва увеличился отток молодых людей призывного возраста за границу?

— Могу подтвердить, что перед осенним призывом начинается настоящая истерика матерей, родителей сыновей призывного возраста. В срочном порядке они собирают деньги для очередной взятки. Молодежь не очень хочет идти на службу, а если посчитать, что они могут попасть в зону боевых действий ближе к Донбассу, вполне можно понять родителей, которые боятся потерять своих сыновей. Мне, как председателю украинского движения пацифистов, призывники и их родители присылают медицинские справки. Говорят, что у них есть медицинские показания не идти в армию, но медкомиссия признает их годными для срочной службы. Это проблема. Меня лично бесит, когда политики, перед тем как стать депутатами или президентами, пиарятся на профессиональной армии. Но, как только доходит дело до того, что они начинают принимать решения и становятся теми, кем хотели быть, они сразу забывают о своих обещаниях профессиональной армии, о словах о том, что нужно ликвидировать эту феодальную повинность для молодых людей, шокированных тем, что им нужно два года жизни отдавать в лучшем случае для строительства дачи какому-то генералу под Киевом.

— Известна ли сумма взятки для того, чтобы откосить от армии, от службы в зоне «ООС»?

— Есть норма, что в зону «ООС» не попадают срочники. Но, когда только молодой человек становится солдатом, принимает присягу срочной службы, к нему сразу подходят с предложением: «А что тебе тянуть срочную службу, если ты можешь оформить прямо сейчас контракт и будешь за это получать деньги», а его уже как контрактника бросают туда на ротацию, на передок сразу после курса молодого бойца. И родители часто об этом даже не подозревают.

В 18—19 лет человек максималист, поперечный, он не делает того, что советуют старшие друзья. Он хочет военного адреналина, тем более под влиянием пропаганды — «это война, тебе противостоит настоящий враг». Но не говорят при этом, что врагом может быть его же ровесник, причем тоже с украинским паспортом с той стороны, из индустриальной части Донецкой или Луганской области.

Сумма взятки за годичную отсрочку в прошлом году составляла тысячу долларов. Сейчас, говорят, уже до полутора доходит. Смотря какой город. Те, кто не находит взятку — а в основном это бедные люди из сельской местности, — конечно, идут служить. А куда деваться? Их могут оштрафовать, им грозит до двух лет тюрьмы. Жестко идейные, у которых есть религиозная или гуманистическая мотивация не брать в руки оружие и которые помнят о конституционном праве защищать тех, кто не хочет убивать либо принимать участие в войне, — таких мало. В основном людям жалко бесцельно потраченных лет на службу и они боятся быть искалеченными, изуродованными из-за неуставных отношений. Это ужас что творится в украинской армии.

— Много людей пытаются избежать службы?

— Да, как начинается осенний призыв, когда министр обороны Украины дает свой приказ о мобилизации на срочную службу, сразу начинается кто во что горазд — кто в Польшу уезжает на заработки, кто в хостеле прячется на два месяца, пока призыв не закончится, кто-то в больницу за справками.

— Обращались ли к вам люди с донбасским синдромом, люди с чувством вины за моральной, психологической поддержкой? Есть ли в принципе донбасский синдром в украинской армии?

— Конечно, есть. Правда, они его называют по-иезуитски, более хитро — посттравматический синдром. Помните, в США, когда была несправедливая война во Вьетнаме, был поствьетнамский синдром, потом в СССР — постафганский, в России — посткавказский синдром, а у нас он просто называется посттравматический синдром. Хочу заметить, что большинство пацифистов именно из когорты тех, кто был на войне, воевал и воочию убедился, что война — это от дьявола, что это сатанинское занятие, и в 21-м столетии помогать олигархам решать экономические проблемы военным способом — это же дуристика.

Но такие люди, конечно, обращались ко мне. Мне высказывали поддержку, соглашались, что идеи пацифизма нужно развивать. И миролюбие в отношении с соседними странами нужно поддерживать. Но часто ветераны приходят сюда, в мирную жизнь, с таким посттравматическим синдромом, из-за которого их не хотят брать на работу. Семь лет окопной войны — за это время любая армия деморализуется. Это вызывает проблемы и с наркоманией, и с алкоголем. Они неустроены в мирной жизни и становятся на преступный путь, принимают участие в рэкетских бандах, нечестно хотят заработать денег, становятся клиентами правоохранительных органов, которые их вербуют, потому что сажать «атошников» у нас не принято, они имеют индульгенцию на преступления. И те люди, которые попадают на крючок к спецслужбам, они уже потом делают то, что им прикажут. В том числе на меня лично такие люди совершали нападения с целью искалечить или запугать. В основном это были «камуфляжные», как мы их называем, бывшие «атошники», а это проблема.

— А те, кто вернулся из «АТО», но вас поддерживал, такие тоже были?

— Конечно, в жизни по-разному бывает. Некоторые через себя пропускают войну, и они переживают жесткое отторжение войны и всего, что с ней связано. Они молчаливы и никогда не поделятся воспоминаниями, что они там увидели и как прискорбно им было наблюдать за человеком через прицел оптической винтовки. А некоторые наоборот — они в камуфляжном костюме ходят даже в мирной жизни, хотят, чтобы им дарили алюминиевые медали, водили перед детишками выступать и в школах рассказывать им о своем сатанинском деле.

 — Были ли среди тех ветеранов «АТО» такие, кто действительно страдал от осознания, что от их действий страдали и гибли мирные?

— Были, но я не могу вам назвать их фамилий. Но очень много людей реагируют на то, что им пришлось заниматься сатанинским делом, они часто выражают неприятие своего военного прошлого тем, что погружаются в запои, боятся трезво побыть сами с собой и попытаться разобраться в том, что им дала и что у них отняла война. Очень тяжело человеку признать, что он просто был орудием в руках олигархов, которые чужой кровью решали свои экономические проблемы.