Для чего власти Швеции возвращают террористок и скрывают их от общества?

Новости о вольготном возвращении в Швецию боевиков ИГ* («Исламское государство»*, ИГИЛ*, террористическая организация, запрещённая в РФ) и их обеспеченной жизни на пособия все чаще появляются в СМИ. Обычно в них упоминаются мужчины-боевики, но попадались и женщины. За 2020 год около дюжины участниц ИГ* тайно вернулись в Швецию и спокойно живут там с новыми личными данными, пока в шведском обществе идёт неторопливая дискуссия на тему, что с ними делать.

При этом шведские органы власти скрывают факт их прибытия в страну, выдавая им документы на новые имена и фамилии, обеспечивая пособиями и жильем.

В конце декабря 2020 года в альтернативных СМИ Швеции внезапно вскрылось ужасное: оказывается, в Швецию уже давно тайно вернулась командир женской бригады ИГ* в Сирии Фатин аль-Мандлави (Fatin al-Mandlawi) 33 лет от роду. Самая высокопоставленная женщина в ИГ* — не больше и не меньше! Она получила от шведских служб новую личность и документы на имя Фатош Ибрахим (Fatosh Ibrahim), под которыми она и получает теперь социальное пособие, а также ведет в соцсетях нелегальную коммерческую деятельность.

Теперь она спокойно живёт в районе Ангеред (Angered) города Гётеборг. Этот район-гетто стал скандально известным далеко за пределами Швеции, так как именно в нём местная наркомафия из клана 63-летнего выходца из Ливана (приехал беженцем в Швецию в 1984 году) Али-Хана (Ali Khan) в августе 2020 года внезапно установила свои «блокпосты» на въездах в дворы и жилые кварталы. На этих «блокпостах» наркомафия проверяла все въезжающие автомашины на наличие боевиков из состава враждебных им кланов, что и вызвало возмущение жителей района. Полиция Гётеборга арестовала 20 боевиков наркомафии на этих «блокпостах», но потом их отпустила, так как якобы не смогла найти в шведском уголовном кодексе нужной статьи с подходящим этому случаю составом преступления.

Из благополучной Швеции в воюющую Сирию

Как же Фатин дошла до жизни боевика ИГ*? Она родилась в Ираке, стала пятым ребёнком в семье из семи детей. Во время войны в Персидском заливе (начало 1990-х) вся семья аль-Мандлави переехала в Швецию и жила сначала в городе Эскильстуна (Eskilstuna), а когда Фатин исполнилось девять лет, семья переехала в портовый Гётеборг. В июне 2000 года у её отца Мустафы аль-Мандлави журналисты из местной газеты Göteborgsposten взяли интервью по поводу трудностей, которые возникают у мигрантов при поиске работы в Швеции. Тогда отец Фатин утверждал, что он прожил в Швеции уже десять лет (6 лет в Эскильстуне и 4 года в Гётеборге) и постоянно искал работу. В Багдаде у него якобы была собственная фабрика, но в Швеции его частые обращения в поисках работы не дали никаких результатов. Его судьба не уникальна: в Швеции из 10 иммигрантов легальную работу через 8 лет обычно находят около 5. А некоторые даже и не ищут. Зачем, если в Швеции и на пособие беженца можно жить бесконечно?

Осенью 2012 под впечатлением так называемой арабской весны старший брат Фатин по имени Хассан Мустафа аль-Мандлави (Hassan Mostafa al-Mandlawi) уехал в Сирию, чтобы вступить там в вооружённую группу, относящуюся к террористическому фронту «Аль-Нусра» (террористическая организация «Джебхат ан-Нусра»* / «Фронт Победы», запрещённая в РФ).

После возвращения в Швецию в 2015 году 32-летний Хассан был приговорён шведским судом города Гётеборга к «пожизненному» (именно в кавычках) заключению за терроризм и участие в убийстве двух пленных сирийских работников нефтяного промысла. Мотивом убийства стало то, что нефтяной промысел принадлежал сирийскому правительству. Хотя приговор затем был подтверждён высшим судом Швеции, надо отметить две важные детали.

1. «Пожизненный» срок тюремного заключения в Швеции на данный момент равен всего 18 годам. Кроме того, длительность пожизненного срока может сокращаться как за счёт примерного поведения заключённого, так и централизованно, по решению Министерства юстиции Швеции, для конкретных типов «пожизненных» заключённых (в обществе ходят упорные слухи, что продолжительность «пожизненного» тюремного срока сокращается политиками в зависимости от прогноза нехватки мест в тюрьмах).

2. Среди всех вернувшихся в Швецию боевиков ИГ* пока только двое были приговорены к «пожизненному» сроку: это тот самый 32-летний Хассан Мустафа аль-Мандлави (Hassan Mostafa al-Mandlawi) и 30-летний Султан аль-Амин (Sultan al-Amin).

В тот же момент, когда Хассан уехал в Сирию, его младшая сестра Фатин тоже решила покинуть отчий дом в районе Ангеред и попытать своё «счастье» в сирийском городе Ракка. Там она одной из первых среди граждан Швеции вступила в организацию, которая позже была названа просто «Исламское государство»*. Фатин получила кличку Умм Фидах, что значит Мать Мести. В 2013 году она вышла замуж за игиловца из Британии. Её муж был убит в том же году, а Фатин родила от него девочку.

Фатин была очень активна в вербовке женщин для ИГ*. Настолько активной, что исследователь терроризма Магнус Рансторп (Magnus Ranstorp) в интервью шведским СМИ в 2015 году указывал на Умм Фидах как на ключевую персону в агитационной работе ИГ*, основную среди сетевых агитаторов.

«Она была очень убедительной и увлекающей. Она излучала вовне экстремальное брутальное насилие, демонстрировала это. Брутальные убеждения, но также есть и её фотографии с оружием в руках. Она просто сдвинута на оружии», — говорил исследователь в интервью.

Женская бригада ИГИЛ*

Не менее известна роль Фатин как организатора и основателя женской бригады ИГ*.

«Не можем ли мы основать бригаду для наших сестёр и сражаться со свиньями и молиться о мученичестве?» — написала она в открытом посте в социальной сети Facebook.

Эта женская бригада потом получила имя «Аль-Ханса» — арабской метафоры красоты. Фатин стала командиром этой новой бригады ИГ*, в которой было около 60−70 женщин. Основной задачей бригады был контроль за поведением других женщин внутри халифата ИГ*, за соблюдением женщинами жёстких законов шариата.

На одном из фото, которое Умм Фидах разместила в Facebook, она стоит на площади столицы ИГ* Ракки. На земле рядом с ней лежат трупы с перерезанными глотками. На заборе воткнута отрубленная голова. Фатин написала под этой фотографией по-английски:

«Чё? Ты со мной говоришь? Упс, у тебя же нет головы. Так мы поступаем с солдатами Башара Асада».

Фотографии с этим забором и головами пленных стали горячей темой в Швеции в 2016 году. Настолько горячей, что даже СЭПО (Säkerhetspolisen) — шведская полиция госбезопасности — вмешалась. Но не на той стороне…

Шведская спецслужба на защите душевного покоя исламистов

Один швед в конце апреля 2016 года написал возмущённое сообщение MMS на рабочий телефонный номер пресс-секретарю Партии зелёных (Miljöpartiet de gröna).

В сообщении было две фотографии политиков с характерным игиловским жестом «Аллах един» с одним пальцем вверх: Ясри Кхан и его коллеги по проекту «Одна Швеция», а ниже страшное фото игиловца на фоне того самого забора в Ракке с отрезанными головами. И с таким же жестом!

Функционер экологической Партии зелёных, а на деле скрытый исламист Ясри Кхан (Yasri Khan) — урождённый стокгольмец и секретарь организации «Шведские мусульмане за мир и правосудие» (SMFR Svenska muslimer för fred och rättvisa) — организации, которая получила 7,4 млн шведских крон финансовой поддержки от государства (из них 2,4 млн в 2015 году).

Под этими фотографиями возмущённый швед написал: «Удивляетесь, что поддержка вашей партии падает?»

Реакция на его сообщение пришла через две недели, но не от Партии зелёных, а совсем с другой стороны: гражданину позвонил сотрудник СЭПО, полиции госбезопасности. Очевидно, звонил он по просьбе или заявлению Партии зелёных. Их странный разговор продолжительностью около 7 минут затем был выложен в Сети.

Вежливый сотрудник спецслужбы представился, убедился, что разговаривает именно с тем гражданином, кто послал MMS с «головами на заборе», и спросил:

— В чём была цель такого послания?

Пославший MMS гражданин ответил:

— Так там же текстом написано… Я хотел, чтобы они в этой партии знали, с кем они сотрудничают!

Сотрудник (далее С.) копает дальше:

— Ага. Я тут подумал, ну я хотел бы услышать побольше, не было ли у Вас каких-либо других, более дальних… далеко идущих мыслей вокруг этого?

Гражданин (далее Г.):

— Нет, просто они должны знать, с кем работают.

С.: …Но те, кто получат фотки, возможно, будут немного напуганы этими фотками.

Г.: Серьёзно? Но там же текст чётко показывает, к чему это послано, с какой целью!

Сотрудник спецслужб ко второй минуте диалога наконец находит причину придраться:

— Но фотки не очень приятные, может, к примеру, может случиться, что их увидят не те люди или откроют их, когда рядом их дети… Понимаете, что я имею в виду?

Г.: Аааа, ну… это… Вы это что, серьёзно?

Сотрудник спецслужб подтверждает, что он это серьёзно, и сожалеющим тоном сообщает:

— Наверное, это не преступление — посылать такие очень неприятные фотки… но всё же это не очень хорошо по отношению к адресату…

Гражданин перебивает:

— Политик должен знать, что происходит!

Сотрудник соглашается, но продолжает гнуть свою линию о том, что сообщение могут открыть не те люди и им будет неприятно… Затем сотрудник снова задаёт хитрые вопросы:

— Имели ли Вы какую-нибудь другую цель? Собираетесь продолжать с этим или?..

Гражданин взял себя в руки и назвал вещи своими именами:

— Я считаю… Я думаю, что это всё совсем ненормально, если уж честно говорить. Ну то, что Вы мне со всей этой фигней звоните…

С.: Мы пытаемся всем звонить, кто посылает странные вещи…

Г.: Это странные вещи? Подумайте сами, что Вы такое говорите? Что странно? Вот политик, который сотрудничает с этим… с этими… с массой этих, ну он разве не странный?

Сотрудник понимает возмущение гражданина, понимает, что тот хочет донести свои взгляды до политиков, но продолжает гнуть свою басню «о других людях, о детях, которые могут увидеть страшные фотки». Советует посылать только текст в сообщениях, без этих фото. Гражданин настойчиво переспрашивает его несколько раз: «Я сделал ошибку?» Но сотрудник говорит, что нет, ошибки тот не сделал, надо только думать о том, что страшную фотку могут увидеть не те люди. Гражданин утверждает, что посылал сообщение на рабочий телефон, там нет никаких детей, сотрудник тоже на это надеется.

На 5-й минуте сотрудник спецслужб опять копает под гражданина:

С.: Можем мы надеяться, что будут посланы ещё несколько фоток, как эта, или?..

Г.: Нет, не думаю… Думаю, лучше так оставить. Так это и была цель звонка?

С.: Извините? Нет, я просто хотел указать, что это ну не очень подходяще посылать…

Г.: Но политики должны знать правду! Это же все ужасно…

С.: Да, я согласен с этим. Тут мы сходимся.

Г.: Я немного поражён, довольно удивлён…

С.: Да многие удивляются… из тех, кому мы звоним…

Г.: Серьёзно? Ну неужели это обычное дело у вас — звонить насчёт такого?

С.: Да, с такими случаями… с такими картинками/фотками, с таким способом, с такими выражениями тут может быть, что это попытка кого-то, кто хочет повлиять на политика… посылая такие картинки.

Г. перебивает:

— Ну так и политики ведь должны знать правду, знать, что происходит…

С.: Да, Вы имеете в виду, что происходит там, и, наверное, связываете это с последними событиями у нас, против Каплана (увольнение в апреле 2016-го из шведского правительства другого исламиста — министра Мехмета Каплана. — Авт.) и тому подобное…

Г.: Да и выступления этого имама в Мальмё… (выступление 27 апреля 2016 года в Мальмё салафитского шейха-экстремиста Салмана аль-Оуды по приглашению другого функционера Партии зелёных. — Авт.).

Сотрудник спецслужб сообщает, что понимает эту озабоченность гражданина, благодарит его за беседу, гражданин благодарит сотрудника, и на сём они вежливо раскланиваются.

Представители шведской спецслужбы отказались подтвердить или опровергнуть подлинность аудиозаписи. От них пришло письмо:

«…Никогда не подтверждаем аутентичность записей, выложенных в интернет. Но мы подтверждаем, что СЭПО использует беседы, и по телефону и в личной встрече, для определения взглядов, возможностей и уровня агрессивности персоны, также как и для получения дополнительной информации о мотивах действий персоны».

Остаётся только пожалеть, что шведская спецслужба так бездумно тратит своё время на разговоры с гражданами по жалобам политических партий. Между тем персоны, с которыми надо бы плотно и серьёзно поговорить об их экстремизме, остаются неохваченными бдительным оком шведских спецслужб…

Возвращение Фатин в Швецию

Весной 2017 года ИГ* стало близко к падению и около города Мосул в Ираке, и около окружённой столицы ИГ* Ракки в Сирии. Уничтожение ИГ* стало вопросом времени.

Фатин аль-Мандлави, снова беременная, решила убежать обратно в Швецию. В октябре 2017-го она родила своего второго ребёнка от игиловца, который сейчас сидит в тюрьме в Австралии. Тут Фатин аль-Мандлави и сменила имя на Фатош Ибрахим, получив новые защищённые персональные данные и новые документы от шведской налоговой службы.

Теперь она живёт в гётеборгском районе Ангеред. Авторы расследования о её скрытой судьбе, журналисты шведского издания Fria Tider, несколько раз летом и осенью 2020 года пытались официально узнать у налоговой службы Швеции, на каких основаниях бывший боевик ИГ* вдруг получила новые защищённые персональные данные, новые документы на вымышленное имя. Ответов на свои запросы они не получили: налоговая отказала им в разрешении по раскрытию информации о защищённой персоне. Они не получили даже часть информации в неполной форме, так как даже неполная форма может быть использована для доказательства того, что именно Фатин аль-Мандлави прячется за защищённой персоной под псевдонимом Фатош Ибрахим.

«Налоговая служба сделала свою оценку, что есть особая причина считать, что Фатин может пострадать, если данные о ней/о нем (!) будут выданы», — написала налоговая служба в ответ на запрос журналистов.

«Эта причина обусловлена довольно большой секретностью», — разъяснила Йоханна Сьёберг (Johanna Sjöberg) из отделения защиты персональных данных по налоговой службе.

Фатин о своём прошлом в ИГ*

Однако, согласно информации от нескольких близких к Фатин людей, с которыми говорили журналисты из Fria Tider, для самой 33-летней террористки её прошлое и её истинная личность не являются чём-то, что ей стоит хранить в секрете!

«Она рассказала мне, что она хотела взорвать себя. Она рассказывала, что она смотрела, когда они сжигали иорданского пилота в клетке. Она хвастается тем, что она была с ИГ*», — рассказала журналистам женщина из числа мигрантов, которая раньше входила в круг общения женского лидера ИГ*.

«Мы скрываем от правосудия солдат ИГ*, а они живут на наши налоги. Я считаю, это должно наконец открыться — наши государственные органы фактически скрывают террористов ИГ*, которые были там и убивали детей и взрослых, невинных людей, — продолжает она. — Я думаю, что это ужасно, что здесь есть террористка ИГ*, свободно гуляющая по улице, та самая, которая позировала на площади в Ракке с отрубленными головами. Я не хочу жить с террористом прямо за моей дверью».

По словам этой женщины, Фатин, или Фатош (как она теперь себя называет), рассказала, что получает деньги от СЭПО и что именно социальная служба Гётеборга помогла ей с защищёнными персональными данными.

«Так будет удобнее для неё, и она сможет избежать опасности быть опознанной как террорист в Гётеборге», — объяснили в СЭПО.

По возвращении в Швецию Фатин пробовала распространить социальное пособие и на свою деятельность «по продаже услуг», которые она, как «гадалка и прорицательница», оказывала в виде странной смеси заклинаний ислама и вуду, но которые сильно напоминают схему работы наёмных убийц («торпед» на шведском криминальном жаргоне). На своей странице в Facebook она назвала себя Фатош Монтана (Fatosh Montana) и использовала сеть своих знакомств среди молодых девушек, чтобы среди прочего заработать на «применении заклинаний/проклятий» против других девушек.

Само собой, с юридической точки зрения не совсем понятно, является ли жертва таких «заклинаний/проклятий» на самом деле потерпевшей от реального преступления, но на эту деятельность Фатин уже несколько раз заявляли в полицию, в частности по статье шведского уголовного кодекса «Незаконные угрозы». Все заявления на террористку ИГ* и Facebook были проигнорированы шведской полицией.

«Она так и ходит вокруг, продолжает угрожать молодым девушкам, говорит, что она разрушит их жизнь», — рассказала одна из женщин, с которыми говорили журналисты Fria Tider.

Зан Янковский (Zan Jankovski), координатор по борьбе с насильственным экстремизмом в городе Гётеборг, рассказал журналистам Fria Tider, что финансируемая за счет налогов деятельность коммуны города направлена на то, чтобы помогать экстремистам, а не на то, чтобы давать поддержку их жертвам.

«У нас тут прямо бизнес на перебежчиках (из ИГ*). Эта деятельность с перебежчиками существует уже несколько лет, она существует уже приличное время. И тут мы говорим обо всех определённых средах, которые только есть, обо всех службах. Те люди, которым угрожают, или те, которые были жертвами преступлений террористов ИГ*, которые вернулись из Сирии. Те, которых шведское государство решило защитить, — они-то как раз и не могут рассчитывать на помощь или поддержку от коммуны».

Социальные службы Швеции в поиске нуждающихся в опеке боевиков-исламистов

Как же получается так, что террористов, которых в других странах (даже мусульманских) ждёт быстрый суд и завершающая их «карьеру» давно заслуженная пуля в голову, в шведских государственных органах ждёт не просто убежище, а убежище с защищёнными личными данными, с новыми, на 100% легальными документами на выдуманное имя и с финансовыми бонусами, с возможностью дальше продвигать свои экстремистские идеи и даже прессовать местных жителей своими заклятиями?

Поведение социальной службы района Ангеред города Гётеборга удивительно, но вполне предсказуемо для тех, кто читает шведские СМИ, и даже не альтернативные, а самые проправительственные. Там нередко публикуются мнения общественных деятелей, политиков и социальных служащих, которые переполнены светлой любовью к вернувшимся в Швецию боевикам ИГ*.

Яркий представитель этого типа людей — социальный секретарь Беттан Бювальд (Bettan Byvald) ещё в сентябре 2017 года заявила в интервью шведскому государственному телеканалу SVT, что, в отличие от других коммун Швеции, где возвращающиеся из ИГ* боевики вынуждены искать социальные службы и обращаться к ним за помощью, в их коммуне социальные службы «уже сами ищут таких людей для разговора»! Она также добавила:

«Я смотрю на это как на способ защитить местное население, защитить общество. Что эти самые люди каким-то способом приходят в общество, что они не представляют опасности. Мы видим, что они могут иметь большое влияние на другие группы в местном сообществе».

Ради чисто познавательного интереса наивная Беттан Бювальд могла бы поинтересоваться у коренных обитателей Сирии и Ирака, у христиан, у курдов, у езидов, как именно эти игиловцы «влияли» на «другие группы» во время войны. И заодно узнать, сколько людей игиловцы замучили и убили только за то, что те имели несчастье относиться не к той религии, не к той этнической группе…

Однако наивная Беттан думает совсем в другом направлении: в ответ на вопрос корреспондента о вернувшихся боевиках «Что объединяет их?» она уверенно отвечает:

«Те из них, которых я встречала и с которыми разговаривала, говорят, что религия играла очень маленькую роль в их желании уехать воевать. И она вообще не играла большую роль, когда они приехали домой. Все, с кем я говорила, уехали отсюда из-за того негативного, что они здесь пережили. Ведь они здесь имели плохую ситуацию каждый день».

Корреспондент тогда спрашивает:

«А как будет, когда они вернутся домой?»

Беттан с сожалением отвечает:

«Те из них, что я встречала, были очень одиноки и изолированы. Некоторые вернулись к криминальной деятельности и продолжают ту жизнь, которую они вели до того, как уехали туда (воевать). Есть очень большая разница между людьми, что были там несколько месяцев, и теми, что были там несколько лет».

Увы, в чем состоит эта большая разница, в интервью так и не раскрыто…

Вот что творится в головах у шведских граждан, умы которых с детского сада промыты запредельным «гуманизмом», мультикультурализмом, пацифизмом. Хотя должно быть ясно: такие иммигранты искали в Швеции лишь халяву и право жить за чужой счёт, они ни разу искренне не поблагодарили ни шведское государство, ни шведский народ за приём и помощь. Кроме того, они всегда ненавидели местных «неверных» и учили тому же своих детей. Несмотря на все получаемые блага, эти иммигранты презирали шведское государство и его законы, нарушали их, жили криминалом. А потом они просто уехали воевать за безжалостный ИГ* — и во всем этом якобы виноваты не они, а шведское государство, которое недостаточно им дало!

Гражданам России в это трудно поверить, но моральная позиция этого шведского социального работника не обман, не игра на публику, не глупая шутка, не какой-то психологический заскок и не минутное помутнение разума. Нет, это её внутреннее, глубоко продуманное, лично совершенно непротиворечивое и правильное мировоззрение. Как раз то мировоззрение, которому 10-миллионная Швеция просто обязана научить весь остальной мир! И это либеральное мировоззрение характерно не только для Беттан Бювальд — это мировоззрение разделяют миллионы шведских и вообще европейских граждан, уверенных в своей правоте. При этом их мировоззрение бескомпромиссно.

Так же бескомпромиссно, как было бескомпромиссно, например, мировоззрение большевиков и комсомольцев на заре Советской власти, когда миллионы свято верили в торжество мировой революции и были готовы отдать во имя нее свои и чужие жизни, полностью пренебречь интересами своей страны и желаниями соотечественников ради блага всех народов, даже тех, которые и слыхом не слыхивали о мировой революции. Верили, пока политика государства при Сталине плавно не сменилась с абстрактной мировой революции на оборону конкретной социалистической Родины.

Возникает логичный вопрос: что истощится быстрее от господства этой либеральной идеологии в Швеции? Может, это будет шведский бюджет? Или терпение других шведских граждан (в том числе и мигрантов) из-за безумных трат их налогов?

Европа, куда ты катишься? Дай ответ. Не дает ответа.

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ