Эрдоган включает заднюю: в турецких финансах началась работа над ошибками

Обвальное падение национальной валюты и ускорение инфляции вынудило президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана частично отказаться от своей неортодоксальной финансовой политики и отдать бразды правления в ней сторонникам более традиционных методов регулирования в этой сфере. Сигналом о смене курса стала не только недавняя смена руководства Нацбанка Турции, но и внезапная отставка министра финансов страны Берата Албайрака, доводящегося Эрдогану зятем. Формально 42-летний Албайрак покинул свой пост по состоянию здоровья, но по сути это разжалование: за два года под его руководством турецкие финансы сами пришли в весьма нездоровое состояние. Новый глава ЦБ Наджи Агбал тут же прибег к классическому методу борьбы с девальвацией — повысил базовую ставку, но этой меры определенно будет недостаточно для преодоления кризиса. Проблемы в финансах Турции отражают глубокие диспропорции в ее экономике, а экономика, в свою очередь, слишком сильно зависит от геополитики, и в этом направлении Эрдоган как главный «рулевой» вряд ли готов дать задний ход.

Экономическая политика властей Турции все больше напоминает попытку выбора лучшего из двух худших вариантов: либо ужесточить финансовое регулирование и пожертвовать темпами экономического роста, либо ослабить монетарные вожжи, принеся курс лиры и инфляцию в жертву росту ВВП. До недавнего времени приоритет отдавался второму сценарию, и по итогам третьего квартала экономика Турции показала лучшие результаты среди основных стран, которые принято относить к развивающимся рынкам: рост составил 6,7% к тому же периоду прошлого года после сокращения на 9,9% в предыдущие три месяца. Это существенно превысило среднее значение прогнозов экономистов, опрошенных агентством Bloomberg (4,8%). Основными стимулами для оживления турецкой экономики стали снятие коронавирусных ограничений, наращивание потребления домохозяйств (на 9% к третьему кварталу прошлого года, по данным национальной статистики) и продолжающееся расширение финансовой ликвидности, в том числе за счет скупки Нацбанком правительственных облигаций.

На протяжении большей части года турецкую экономику по традиции пытались заливать деньгами — с начала года объем кредитов в ней вырос почти на 40%, приблизившись к отметке 3,6 трлн лир (порядка $ 450 млрд), что определенно внесло свою лепту в восстановление в третьем квартале. Кроме того, в этот же период улучшились показатели безработицы — ее официальный уровень был зафиксирован на отметке 12,7%, хотя в целом ситуация в этой сфере остается очень тяжелой. Согласно недавно опубликованному статистическому исследованию, 1,4 млн человек в Турции считают свое положение на рынке труда безнадежным — за год этот показатель вырос более чем на 122%, а еще 4,1 млн человек готовы работать, но пока не ищут трудоустройства.

Однако уже к середине ноября Турция стала испытывать нарастающие сложности второй волны пандемии. В последние дни в стране каждые сутки регистрируется более 30 тысяч случаев заболевания, а количество умерших уже превысило 15 тысяч человек. На данный момент Турция находится в конце второй десятки стран мира по сводной статистике заболеваемости (порядка миллиона случаев) и постепенно возвращает ограничения. В частности, время работы ресторанов ограничено до 20 часов, а вечером в выходные дни установлен комендантский час. Правительство предпринимает осторожные шаги, чтобы избежать полномасштабного экономического и социального кризиса, заверил соотечественников Реджеп Тайип Эрдоган в связи с принятием этой меры.

На этом фоне нового замедления турецкой экономики, как и раньше, вышли на первый план ее хронические проблемы. По итогам ноября инфляция в годовом выражении в стране превысила 14%, значительно опередив как прогнозы, так и октябрьское значение (11,9%), — сказалось предшествующее падение лиры, которая в этом году регулярно обновляла минимальные значения курса. В разрезе же отдельных товаров первой необходимости инфляция зачастую вдвое превышает «среднюю температуру по больнице»: например, продукты питания и безалкогольные напитки за 11 месяцев подорожали более чем на 21%. Спасать свои деньги от инфляции и девальвации туркам приходится традиционным способом — покупкой долларов и евро: по последним данным, доля банковских депозитов в иностранной валюте достигла 57%.

Невозможность обуздать инфляцию и остановить падение лиры стала одной из причин состоявшейся месяц назад отставки главы Нацбанка Турции Мурата Уйсала, но его преемник, экс-министр финансов Наджи Агбал, вряд ли сможет совершить на этом фронте нечто революционное с учетом никуда не девшихся дефицита бюджета, отрицательного баланса внешней торговли и очень слабых международных резервов. На 20 ноября чистые золотовалютные резервы Нацбанка составляли всего $ 18,45 млрд, но в дальнейшем они, предположительно, стали еще ниже, поскольку Турция не стала продлевать ранее пополнявшую резервы своп-линию в объеме порядка $ 4 млрд. Хотя весной именно валютные свопы пришли на выручку нуждающимся в притоке иностранной валюты турецким финансам, когда удалось договориться с Нацбанком Катара об увеличении их лимита до $ 15 млрд.

Эта разновидность внешнего кредита позволила на какое-то время остановить обвал лиры, но вскоре турецкая валюта вновь принялась за свое, что в итоге и привело к синхронной отставке Уйсала и министра финансов Берата Албайрака. Последний через несколько дней также сложил полномочия и в качестве члена правления Фонда благосостояния Турции (TVF), который с 2018 года возглавляет его тесть Эрдоган. Согласно одной из версий, ключевую роль в падении Албайрака сыграл именно Наджи Агбал, который в 2018 году уступил пост главы Минфина зятю Эрдогана и в последние два года руководил Управлением по стратегии и бюджету Турции. Именно он вместе с несколькими ведущими функционерами правящей Партии справедливости и развития якобы предупредил президента страны о последствиях резко ухудшившейся ситуации с международными резервами, после чего Мурат Уйсал и Берат Албайрак были отправлены в отставку.

Но винить в этом провале по «гамбургскому счету» Эрдоган может только себя, поскольку эти кадровые решения в свое время были одним из ключевых аспектов укрепления его личной власти. Они были сделаны вскоре после референдума 2017 года, в результате которого Турция стала президентской республикой, победы Эрдогана на президентских выборах в июне 2018 года и одновременной победы блока «Народный альянс» во главе с его партией на парламентских выборах. Уже через несколько дней министром финансов Турции стал Албайрак, до этого занимавший пост министра энергетики и природных ресурсов, а в июле прошлого года под давлением Эрдогана ушел в отставку глава ЦБ Мурат Четинкая, пытавшийся отстаивать независимость финансового регулятора. Возглавивший Нацбанк его заместитель Мурат Уйсал пошел на поводу у Эрдогана и стал активно снижать ставку, плачевные результаты чего не заставили себя ждать.

Меры против очередного сваливания турецкой экономики в инфляционно-девальвационную воронку были приняты незамедлительно. Через несколько дней после смены руководства Минфина и Нацбанка его базовая ставка была повышена с 10,5 до 15% годовых, и это практически сразу положительно сказалось на курсе лиры. С рекордных минимумов начала ноября — 8,58 пункта за доллар — турецкая валюта быстро откатилась до отметки 7,6. «Мы понимаем, что на данном этапе нам нужно принять горькие пилюли, если это необходимо», — прокомментировал Эрдоган решение Нацбанка, обращаясь к руководителям турецких компаний.

Однако через несколько дней вновь приблизилась к уровню 8 лир за доллар, так что пока турецким властям остается только совершать словесные интервенции. «Мы прилагаем все усилия, чтобы свести к минимуму влияние высокой инфляции на наших граждан», — прокомментировал в своем аккаунте в Twitter последнюю статистику по инфляции новый глава Минфина Лютфи Эльван, ранее возглавлявший Министерство транспорта и Министерство развития (существовавшее до 2018 года ведомство — преемник турецкого аналога Госплана). Эрдоган, в свою очередь, заявил, что «реальная цель» властей — как можно скорее снизить инфляцию до однозначных цифр и тем самым обеспечить новое снижение процентных ставок. Подобные декларации звучали от турецких монетарных властей не раз, но пока победу в этой борьбе неизменно одерживала инфляция: начиная с 2015 года ее среднегодовой уровень, по оценке международных аналитиков, составляет 11,7%.

Кроме того, регулировать курс лиры с помощью только ставки Нацбанка — затея изначально ненадежная, поскольку на турецкую валюту влияет множество других факторов. К тому же пока совершенно непонятно, насколько у Нацбанка хватит решимости проводить жесткую политику ставок. Предыдущий цикл повышения ставки до 24% годовых увенчался увольнением главы ЦБ Мурата Четинкая, и чудодейственного воздействия на курс лиры и значение инфляции такая политика не оказывала — во многом потому, что турецкая валюта одновременно испытывала нарастающее давление геополитических факторов.

Этот момент вновь вышел на первый план в последние несколько дней: теперь негативное воздействие на лиру оказывает угроза введения против Турции санкций Евросоюза в связи с продолжением работ по разведке нефти и газа на спорных с Грецией и Кипром участках средиземноморского шельфа. Как отмечают аналитики Danske Bank, опрошенные агентством Reuters, инвесторы опасаются, что Европа может обратиться за помощью к Джо Байдену, когда он наконец станет президентом США, после чего шельфовые амбиции Турции могут столкнуться с более серьезными проблемами.

Утром 11 декабря лира на биржевых торгах вновь преодолела психологический барьер 8 пунктов к доллару. Рынок активно обсуждает перспективы введения американских санкций в отношении Турции в связи с прошлогодними закупками российских систем ПВО С-400, и это неизбежно приведет к новому витку финансовых проблем. Нарастание напряженности с Западом уже заставило Турцию увеличивать свой военный бюджет — на следующий год правительство страны предложило нарастить расходы на оборону и безопасность почти на 16%, с текущих 119,2 млрд до 138 млрд лир (более $ 17 млрд). При устойчивом дефиците бюджета, превышающем 4% ВВП, и огромном дефиците текущего счета (по последним данным, он составляет $ 33,8 млрд) ничего позитивного для лиры и турецкой экономики в целом это явно не предвещает. Но в запасе у Эрдогана всегда остаются политические решения, например объявление досрочных президентских и парламентских выборов. Совсем недавно, в октябре, он заявлял, что национальные выборы пройдут по графику, в 2023 году, но обострение геополитической обстановки, ухудшение экономической ситуации внутри страны и падающие рейтинги Партии справедливости и развития вполне могут изменить его точку зрения на сей счет.

Эта перспектива также беспокоит международных инвесторов, у которых Турция давно не ассоциируется с какой-либо стабильностью и предсказуемостью. Турецкому ЦБ потребуется время, чтобы восстановить доверие к своей денежно-кредитной политике, отметили аналитики международного рейтингового агентства Fitch, комментируя недавние решения регулятора. Увольнение двух глав Нацбанка за последние 16 месяцев, по их мнению, подчеркивает отсутствие независимости от политического давления. И хотя ужесточение денежно-кредитной политики, частичное восстановление туризма в следующем году и сокращение валютных интервенций Нацбанка должны поддержать стабилизацию финансового положения страны, Fitch не ожидает заметного улучшения валютных резервов Турции в ближайшем будущем. Неясно и то, насколько долго власти будут проявлять терпимость в вопросе ужесточения политики для решения проблемы высокой инфляции. Еще более скептически агентство относится к планам властей добиться экономического роста в среднем на уровне 5,3% в 2021—2023 годах, наряду со снижением инфляции до 4,9% и восстановлением баланса текущего счета в 2023 году. «Мы считаем, — подчеркивают аналитики, — что такое сочетание целей нереалистично, и еще предстоит увидеть, как административные органы будут достигать компромисса между ускорением роста и сокращением внешних и внутренних дисбалансов».