Иран и карабахский конфликт: статус-кво предпочтителен

На фоне тревожного развития событий в Ближневосточном регионе разговоры о приближающейся масштабной войне в Закавказье участились. Наиболее уязвимым местом в этом отношении на военно-политической карте Южного Кавказа остаётся Карабах. Очередной «взрыв» вокруг непризнанной Нагорно-Карабахской Республики (НКР), какой имел место в начале апреля 2016 года, становится всё более неизбежным. Смена власти в Армении не возымела серьёзного седативного эффекта на ситуацию в зоне карабахского конфликта. Непродолжительное время относительного затишья на линии соприкосновения азербайджанских и армянских войск после нескольких бесед президента Ильхама Алиева и премьер-министра Никола Пашиняна сменилось привычно высоким уровнем напряжённости на передовой.

Среди решительно незаинтересованных в новой карабахской войне региональных сил выделяется Иран. Но от него, к сожалению, сейчас не так много зависит в вопросе недопущения военной эскалации вокруг Карабаха, как это было ещё несколько лет назад. В снижении степени влияния иранского фактора на исключение масштабной военной эскалации между Арменией и Азербайджаном свою роль сыграли несколько процессов вокруг Исламской Республики. Прежде всего это попадание Тегерана под беспрецедентно жёсткие санкции Соединённых Штатов и необходимость концентрации внимания иранцев на зоне Персидского залива, где, с их точки зрения, развиваются главные события.

Подход Ирана к урегулированию карабахского конфликта хорошо известен. Исламская Республика стоит на том, что необходимо исключительно мирное решение конфликта на основе норм международного права. В дополнение к этой, во многом «трафаретной», дипломатической формуле Тегеран примерно до середины 2017 года с завидной периодичностью предлагал Еревану и Баку свои посреднические услуги.

Напомним, что самый первый опыт медиаторства иранцев между армянами и азербайджанцами вокруг Нагорного Карабаха оказался весьма негативным для Тегерана. 7 мая 1992 года в иранской столице было подписано Совместное заявление глав государств Исламской Республики Иран, Азербайджанской Республики и Республики Армения. Согласно тому документу, «в течение недели по прибытии в регион специального представителя президента Ирана Махмуда Ваези (ныне глава администрации президента ИРИ. — Ред.), после проведения переговоров с заинтересованными сторонами и при поддержке глав государств Азербайджана и Армении, осуществляется прекращение огня, и одновременно открываются все коммуникационные дороги с целью обеспечения экономических потребностей».

Мирная инициатива Ирана была сорвана буквально на следующий день взятием армянскими силами карабахского города Шуши, где располагался главный опорный пункт ВС Азербайджана, державший на огневом прицеле столицу НКР Степанакерт. Это оставило отпечаток на иранской стороне до сих пор (1). Она не забыла свой дипломатический «провал» в 1992 году и за минувшие десятилетия выработала собственное отношение к конфликту на своих северных границах.

После заключения в мае 1994 года бессрочного перемирия в зоне конфликта Тегеран стремился внести вклад в процесс карабахского урегулирования. Наиболее активно он это делал до 1997 года, в том числе взаимодействуя по дипломатическим каналам с Россией. После того как в ОБСЕ был сформирован институт сопредседательства Минской группы (МГ) с участием России, США и Франции, активность Тегерана на карабахском направлении заметно снизилась. Возможно, именно из-за этого к самому институту трёх сопредседателей МГ у Тегерана сложилось скептическое отношение.

К настоящему времени у Ирана применительно к устраивающей его формуле карабахского урегулирования выработались чёткие приоритеты. Риск возобновления военных действий в зоне конфликта должен быть сведён к минимуму. Четырёхдневная война (2−5 апреля) 2016 года только укрепила иранские власти во мнении о необходимости добиваться реализации этой установки. У Ирана — непосредственный наземный контакт со всеми сторонами конфликта, и эта объективная реальность заставляет его быть последовательным приверженцем исключительно мирного исхода конфликта.

Опыт соседства с неспокойными Афганистаном и Ираком, а также с периодически «закипающим» Пакистаном сыграл свою роль в настрое Ирана пресекать любыми доступными средствами развитие ситуации на северной границе по военному сценарию. Отметим, что одним из самых настойчивых «успокоителей» Армении и Азербайджана в ходе апрельской войны был именно Иран, на территорию которого из районов возобновившихся боевых действий случайно легло несколько снарядов.

Новая война в Карабахе, безотносительно к её промежуточным результатам, поставит Азербайджан в ещё большую зависимость от Турции, что решительно не устраивает Иран. Турецкий экспедиционный корпус уже стоит в азербайджанском анклаве Нахичеван, турецкая военная и внешняя разведки ведут работу в южных регионах прикаспийской республики. Тема «объединения двух Азербайджанов» — северного и южного (иранского) — основательно законсервирована усилиями соответствующих госслужб Ирана. Однако сценарий масштабной войны вокруг Карабаха рано или поздно спроецирует турбулентность на иранские регионы, примыкающие к южным рубежам Азербайджана.

Присутствие российских пограничников в армянском Мегри, на границе с Ираном, которая вместе с южной частью «пояса безопасности» Нагорного Карабаха (контролируемые армянскими войсками семь районов, два из которых — частично, бывшей Азербайджанской ССР) отделяет «турецко-азербайджанский кондоминиум» в Нахичеване от «материкового» Азербайджана, полностью отвечает интересам Тегерана. Чего явно не скажешь, окажись вдруг турецкие военнослужащие, например, в приграничной к Ирану азербайджанской Астаре.

У очередной карабахской войны две альтернативы, и они обе, конечно в разной степени, устраивают Тегеран. Продолжение нынешнего статус-кво даёт иранцам время сконцентрировать усилия на более приоритетных для них Персидском заливе, Ираке, Сирии, Ливане, Йемене, других ближневосточных направлениях. Какие последствия сулит иранцам повторная жёсткая военная схватка армян и азербайджанцев, предсказать трудно. Но в Иране отдают себе отчёт в том, что при любом развитии в регионе возникнет новая ситуация, в выигрыше от которой, скорее, окажется та же Турция с её разветвлённой сетью сношений с Азербайджаном по политической и военной линиям.

Другая альтернатива для Тегерана — вклад в дело достижения между Ереваном и Баку политического компромисса, открывающего двери для мирного исхода конфликта и последующей реализации многообещающих региональных проектов. Продвижение Ираном идеи связывания Армении, Азербайджана и Грузии трансграничными транспортными коридорами, включая вектор Персидский залив — Чёрное море, укладывается в эту логику. Отойди Нагорный Карабах к Армении с сопутствующим возвратом (скорее всего, частичным) территорий «пояса безопасности» Азербайджану, как для Ирана снимаются на годы вперёд многие риски на пространстве от Чёрного моря до Каспийского бассейна. Зона ответственности региональной системы коллективной безопасности ОДКБ прирастает, в то время как вопрос движения Азербайджана по «грузинскому сценарию» евро-атлантической интеграции принимает однозначно гипотетический характер. При такой развязке конфликта Москва не упустит шанса получить от Баку твёрдые гарантии продолжения им внеблокового курса и впредь, конечно с поправкой на особые отношения в военной сфере с Турцией. В этом интересы России и Ирана органично сходятся. Кстати, поставки российского оружия Азербайджану, при всём нынешнем объективном недовольстве Армении, в долгосрочной перспективе способствуют решению задачи удержания Баку вдали от НАТО. Путь в Североатлантический альянс для страны, до 90% оснащённой вооружениями и военной техникой российского производства, пусть и переходящей на натовские (турецкие) стандарты оперативного планирования, закрыт основательно.

После распада СССР Иран был последовательным сторонником усиления Армении, наличия у неё боеспособных вооружённых сил и стабильной системы государственной власти. В Тегеране на этом предпочитают не заострять внимание, тем более если речь идёт об официальном или близком к нему уровне контактов, однако в приватных беседах не упускают случая напомнить своим армянским партнёрам следующее. У Ирана с Арменией в обозримой и даже отдалённой перспективе не будет проблем ни в одной сфере межгосударственных отношений. Однако в случае с Азербайджаном подобная констатация, как правило, отсутствует. Взять тот же вопрос с «поясом безопасности» вокруг Нагорного Карабаха. В публичном режиме иранцы говорят о необходимости его безусловного возвращения Азербайджану. Но разве у кого-нибудь из принимающих политические решения лиц и посвящённых экспертов есть сомнения на тот счёт, что отход армянских сил с этих территорий не будет обставлен рядом условий, и свою часть гарантий желает получить сам Тегеран. Скажем больше, Иран в реальности не заинтересован в возврате этих территорий Азербайджану, ибо в таком случае и без того своенравный северный сосед станет проявлять ещё большую самодостаточность в отношениях с Исламской Республикой, попытается диктовать свои условия в политической и экономической сферах. А это Тегерану решительно не нужно.

Сильная Армения всегда будет для Ирана региональным противовесом Азербайджану, амбиции которого усиливаются союзом с Турцией и норовят распространиться на северные провинции Исламской Республики. Дополнительным региональным раздражителем для неё все последние годы статус-кво в зоне карабахского конфликта было и остаётся тесное военно-политическое сотрудничество Азербайджана с Израилем. Отказываться от доверительности в отношениях с израильтянами азербайджанские власти явно не намерены. Между тем это служит очень весомой причиной для Ирана смотреть на пребывание армянских сил по периметру «пояса безопасности» вокруг Нагорного Карабаха «сквозь пальцы» (в азербайджанской интерпретации).

В Тегеране, впрочем, как и в Москве, от Армении ждут не двусмысленных и зачастую уязвимых ссылок на независимость НКР (взять хотя бы то обстоятельство, что эту «независимость» до сих пор официально не признала сама Армения), а прагматичного решения. Им может стать выдвижение официальным Ереваном своего видения цели карабахского урегулирования — объединение двух армянских республик. Признаки обозначения армянским руководством данного ориентира, следует признать, уже имеют место быть. Так, 5 августа, выступая в Степанакерте с речью, приуроченной к открытию 7-х Всеармянских игр, премьер-министр Никол Пашинян назвал объединение Армении и Нагорного Карабаха (на арм. «миацум») конечной целью дипломатии Еревана на пути урегулирования конфликта.

Дополнительный интерес Ирана к армянскому фактору в регионе связан с нахождением закавказской республики в одном с Россией и другими партнёрами Тегерана на постсоветском пространстве интеграционном объединении. Президент Ирана Хасан Роухани посетит Армению в ближайшее время, об этом 1 сентября заявил посол Исламской Республики в Ереване Казем Саджади. Визит главы иранского правительства (посты президента и премьер-министра в ИРИ совмещены) будет приурочен к саммиту Евразийского экономического союза, который пройдёт 1 октября в армянской столице. Выступая ранее на заседании кабинета министров, президент Ирана призвал максимально использовать возможности, которые предоставляет временное соглашение о создании зоны свободной торговли (ЗСТ) ИРИ с ЕАЭС (подписано 17 мая 2018 года). Он уточнил, что речь идёт о «развитии экономического сотрудничества со странами региона, а также усовершенствовании необходимой транспортной инфраструктуры для железнодорожного и морского транспорта».

С приходом Дональда Трампа в Белый дом и последовавшего за ним обрушения американо-иранских отношений до самой низкой их точки с Исламской революции 1979 года линия Тегерана на целесообразность сохранения нынешнего статус-кво в зоне карабахского конфликта стала ещё более выраженной. Внимание политического и военного руководства ИРИ отвлечено на ближневосточный театр противостояния Соединённым Штатам и их региональным союзникам. В сложившихся условиях «пропустить удар» с северного фланга, оказавшись перед фактом склонения чаши весов в конфликте в пользу Армении или Азербайджана, для иранцев представляется крайне нежелательным.

Вывод армянских войск с контролируемых ими территорий вокруг Нагорного Карабаха может быть осуществлён только под давлением внешних сил. За этим ожидаем политический кризис в Армении с риском прихода к власти прозападных сил, которые соответствующим образом расставят свои внешнеполитические приоритеты. Ереван может быть вытолкнут на «грузинский сценарий»: уступка территорий и откровенный дрейф в сторону ЕС и НАТО. К тому же Иран уже ощущает признаки заигрывания его геополитических противников с властями «новой Армении», опять же с главной целью добиться внешнеполитической переориентации Еревана.

Обратный сценарий, при котором уже Баку столкнётся с неизбежностью закрепления армянской аннексии над территориями «пояса безопасности», также чреват для Тегерана большими рисками. Запад предпримет попытку перетянуть ещё одну закавказскую республику на евро-атлантическую орбиту, на этот раз уже применительно к Азербайджану. И далеко не факт, что в этом проекте Турция не окажется по одну сторону баррикад с Соединёнными Штатами.

Карабахский конфликт не влияет на взаимоотношения Тегерана с Ереваном и Баку, гласит официальная позиция Ирана, которую ранее напомнили в тамошнем МИДе по итогам визита в ИРИ премьер-министра Армении Никола Пашиняна (27−28 февраля). Политика Ирана в отношении карабахского конфликта не изменилась, Тегеран готов помочь Армении и Азербайджану разрешить конфликт мирным путём, указали в дипломатическом ведомстве. Там отметили, что Иран придерживается чёткой и прозрачной позиции в отношениях с соседними государствами.

«Иран заинтересован в крепких связях с соседними странами и их последующем расширении, основанном на взаимном уважении и невмешательстве», — отметили в МИД ИРИ, подчеркнув, что верят в стабильность, безопасность и экономическое развитие Азербайджана, Армении.

Таким образом, в Тегеране дали понять, что все три указанных элемента сосуществования сторон карабахского конфликта в регионе (стабильность, безопасность и развитие) возможны при продлении ситуации «ни войны, ни мира» на неопределённую перспективу.

Иран приобрёл большой опыт соседства и развития отношений как с Арменией, так и с Азербайджаном в условиях неурегулированности карабахского конфликта и сохранения статус-кво на его северных границах. Наши собеседники в Тегеране подчёркивают готовность Исламской Республики принять нынешнюю реальность вокруг Карабаха ещё на несколько лет и даже десятилетий вперёд. Впрочем, высокая вероятность форс-мажоров, в первую очередь на южных и юго-западных рубежах Ирана, в районе Персидского залива, где противники Ирана особенно активны и продолжают наращивать ударные группировки, не даёт особых поводов для оптимизма. Карабах не выработал иммунитета от новой войны, и любая серьёзная эскалация на ближневосточном военно-политическом театре содержит большие риски окончательного подрыва хрупкого «режима тишины» в Закавказье.

(1) Во время первой карабахской войны 1992−1994 годов Иран, как известно, пребывал в двойственной ситуации. У него были основания проявить полную солидарность с Азербайджаном. В середине 1990-х годов на это обращали внимание иранские авторы. Так, указывалось, что «правительству Ирана пришлось столкнуться с давлением общественного мнения своего населения и в особенности со стороны своей азербайджанской общины. Это давление постепенно снижалось, но всякий раз, когда азербайджанская армия терпела поражения от армян, оно вновь вытекало на поверхность» (Abdollah Ramezanzadeh, Iran’s Role as Mediator in the Nagorno-Karabakh Crisis // Contested Borders in the Caucasus, (Ed. Bruno Coppetiers), Brussels: VUB Press, 1996).