СМИ: русских детей отдали в семью латышей, им запрещают говорить по-русски

Активистка латвийского «Общественного родительского движения РОД (Dzimta)» Елена Корнетова поведала еженедельнику «Вести» о случае изъятия русских детей и передачи их в латышскую семью.

«Итак, была семья. Муж, жена и двое детей. Первое время совместная жизнь у супругов (в гражданском браке) была, насколько мне известно, обычной. А женщина и пить начала, и детьми перестала интересоваться. Начались проблемы одна за другой. Сиротский суд постановил лишить мать родительских прав, чему она, судя по всему, не очень-то и противилась, а потом и вовсе улетела жить в Англию. Раз люди расходятся, причем в гражданском браке, тогда дети по логике должны остаться с отцом — тем более, что сам он этого хотел и раньше фактически все время один детьми и занимался. А также вместе с ним готова была принять детей его мама, то есть для детей — бабушка», — отмечает активистка.

По ее словам, многие латвийские родители не в курсе, что по закону теперь нигде не фигурирует понятие «родительские права», но — «права опекуна». В данном случае, как отмечает Корнетова, отец детей, поскольку они родились в гражданском браке, должен был при расставании с их матерью и лишении ее прав подтверждать и оформлять опекунство над малышами. И бабушке важно было вовремя поступить точно так же. «В сиротском суде решили, что с отцом дети жить не должны. Единственный возможный претендент из родственников — бабушка этих детей, кстати, достаточно молодая женщина. Но при этом в сиротском суде ей не сказали, что надо оформлять опекунство. А сейчас работники того же самого суда объясняют бабушке, что ее внуков отдадут чужим людям, потому что они первыми подали заявку на опекунство», — рассказывает активистка.

«Наша бабушка — достаточно простодушная и самая обычная женщина, работает водителем трамвая в Риге и в сложных законах, в которых даже опытные юристы могут путаться, не разбирается. Бабушка, например, спрашивала работников суда: не хотите ли приехать ко мне домой, посмотреть, в каких условиях я живу и где детей хочу принять? Ей отвечали: это не требуется. Но потом вдруг отказывают в опеке потому, что у нее „в квартире слишком много вещей“. Работники системы навели все справки о женщине (и она сама все, что надо, охотно предоставляла): работает, не привлекалась, не состоит на разных учетах, получает нормальные деньги, квартира трехкомнатная, условия для жизни хорошие. Но в какой-то момент в одном из заключений соцработников появилась строчка: „Женщина выражает сомнение в том, что она сможет справиться с воспитанием детей“», — повествует Корнетова.

Она допускает, что в одной из доверительных бесед с работниками системы женщина в ответ на наводящие вопросы могла посетовать на то, что жизнь теперь непростая. «Еще факт. Работники суда утверждают, что бабушка долго не навещала внуков в приюте (сейчас это называется учреждением по уходу за детьми). Но! После того, как у нее забрали детей из дома, она не знала, где те, достаточно долго ей никто не говорил о них. Более того: она доверчиво и послушно прошла курс у психолога. В итоге получила заключение, что у нее разные фобии, например „перед госучреждениями“, и потому она не справится с детьми. Нельзя доверять психологам, работающим в сиротском суде! Я, между прочим, в этом не раз убеждалась, занимаясь разными делами. Пока бабушка не ходила к детям, малыши, по словам работников суда, привязались к новой семье — временной. Там с детьми общаются только по-латышски и запрещают говорить с ними по-русски!», — проинформировала активистка.

«Например, когда на общих разрешенных судом свиданиях бабушка пыталась общаться с детьми по-русски, новоявленный опекун, претендующий на малышей, одергивал ее: говорите на государственном языке! А эксперты подают в сиротский суд заключение: дети испытывают стресс, поскольку с ними говорят по-русски, хотя они „живут в латышской среде“. Но дети-то русские и из русской семьи! Права у родителей еще не отняты окончательно, а только приостановлены — на годовой испытательный срок. По закону, за этот год и опекуны, и сотрудники сиротского суда, и социальные службы обязаны способствовать восстановлению связи с семьей. Но в нашем случае они делают лишь одно: чтобы семья разъединилась», — заключает Елена Корнетова.

Добавим, что на днях «Латвийское телевидение» (LTV) показало репортаж из школы, в которой учатся русские дети. «Уже с сентября дети в латвийских билингвальных школах будут учиться преимущественно на государственном языке. Школы против перемен не возражают, но выражают опасения в связи с нехваткой учителей и с уровнем владения латышским среди имеющихся педагогов», — сообщает LTV.

«В Рижской Ринужской средней школе ребята между собой общаются на русском. По-русски же здороваются со съемочной бригадой LTV и с директором. С сентября здесь намного больше уроков будет проходить на латышском, а через несколько лет программы для нацменьшинств прекратят свое существование», — рассказывает журналист.

На этот репортаж обратили внимание в партии «Русский союз Латвии» (РСЛ). «Странно-то как, не правда ли — русские дети говорят друг с другом по-русски?! Видимо, свой репортаж из леса корреспондент начинает со слов „Вижу, что здесь растут деревья“… Или смысл в том, чтобы через пару лет снять репортаж из этой же школы, отметив, что русские школьники общаются на латышском? Продолжая аналогию с лесом: „Приехали в бывший лес, деревьев нет, после вырубки еще не выкорчевали все пеньки. Здесь возведут коттеджный посёлок“. Справедливости ради отметим, что журналист перечислила и оценку скоропалительной реформы международными институциями, отметила негативное отношение к ней части общества, состоявшиеся протесты. Но — лес продолжают рубить…», — отмечают в РСЛ.