В торговой войне с Америкой китайские власти готовятся к худшему — эксперт

За месяц до окончания временного 90-дневного перемирия, объявленного в торговой войне Китая и США по итогам декабрьской встречи Си Цзиньпина и Дональда Трампа, остается все меньше признаков того, что по истечении этого срока стороны придут к сколько-нибудь значимым договоренностям, полагает китаист из Института стран Азии и Африки МГУ Георгий Кочешков. По его мнению, конечной ставкой в торговой войне является борьба за гегемонию в мировой экономике и с этой точки зрения сценарии «структурных реформ», которые навязывают Китаю США, являются абсолютно неприемлемыми для КНР. В одном из первых официальных выступлений 2019 года председатель КНР Си Цзиньпин предупредил коллег по Компартии Китая о необходимости быть готовыми к худшим сценариям.

Уступки Китая могут быть большими, но не безграничными

— Каковы наиболее вероятные сценарии развития торговой войны Китая и США в 2019 году? Велика ли вероятность того, что по истечении 90 дней моратория на «боевые действия» будут найдены некие первичные компромиссы по ключевым спорным вопросам?

— С моей точки зрения, вероятнее всего эскалация торговой войны в том или ином виде. Да и сейчас, даже во время 90-дневного моратория на повышение пошлин, мы можем это видеть на примере ситуации вокруг компании Huawei. Вопрос только в том, в каком виде и как эта эскалация будет проходить. И если по итогам 90-дневного «торгового перемирия» всё-таки будет достигнуто некое соглашение, обе стороны вместо поднятия пошлин будут использовать другие, не такие прямые методы воздействия.

Хотя, возможно, будут использоваться и, наоборот, в чём-то более прямолинейные методы. Например, США не только запросили арест Мэн Ваньчжоу в Канаде, но и фактически уже сейчас готовят эмбарго против Huawei и ZTE. В Конгресс уже внесён законопроект Telecommunications Denial Order Enforcement Act, запрещающий продажу этим компаниям любых компонентов и оборудования под предлогом несоблюдения ими американских санкций, а Белый дом, по сообщениям ряда ведущих СМИ, таких как «Рейтер» и «Блумберг», готовит указ о запрете использования американскими компаниями оборудования этих китайских корпораций (для госструктур подобный запрет был введён ещё в августе 2018 года).

Именно такие действия могут быть даже в чём-то более перспективными с точки зрения нанесения ущерба КНР: если пошлинами Вашингтон с Пекином пока, скорее, обменивались в двустороннем порядке, то в случае с Huawei США были поддержаны своими союзниками, особенно англосаксонскими, из числа стран, входящих в разведывательный альянс «Пять глаз».

Но более вероятно (хотя какая-то сделка по итогам «90-дневного перемирия» и возможна), что переговоры не будут успешными, так как США трудно добиться от КНР уступок по самым принципиальным вопросам. Или же переговоры будут сорваны досрочно по той или иной причине. Например, из-за того же дела Мэн Ваньчжоу: до 30 января США должны направить формальный вопрос на её экстрадицию в США, а Пекин уже заявил, что будет вынужден на это как-то ответить.

И тогда вдобавок к уже имеющимся факторам напряженности состоится новое повышение пошлин. Скорее всего, это будет не только повышение с 10% до 25% для «200-миллиардного» американского пакета против китайских товаров и, соответственно, расширение диапазона ставок до 25% для ответного китайского «60-миллиардного пакета», но и анонсированное Трампом осенью, ещё до переговоров с Си Цзиньпином, введение пошлин на весь оставшийся неохваченным ранее объём китайского экспорта в США.

И это — не считая того, что отраслевое эмбарго против китайских производителей телекоммуникационного оборудования, которое де-факто будет введено, если Белый дом и Конгресс доведут до конца задуманное в отношении Huawei и ZTE, может перекинуться и на другие отрасли, вплоть до полного торгового эмбарго. Хотя пока что такое и кажется чем-то из области фантастики.

 — Какие требования США являются для китайцев в целом приемлемыми, приемлемыми с большими оговорками и совершенно неприемлемыми? На какие уступки Китай готов пойти, если исключить полностью неприемлемые требования?

— В целом Китай может пойти на любые уступки и любое соглашение, но если это будет соответствовать трём условиям.

Во-первых, соглашение хотя бы внешне должно быть равноправным, а для этого Китаю нужно как минимум добиться взаимной отмены хотя бы части введённых с 2018 года дополнительных пошлин и невведения новых. Во-вторых, Китай не должен лишиться возможности продолжать своё экономическое развитие, причем не столько даже в количественном, сколько в качественном аспекте. Речь идет о том, что Китай прежде всего претендует стать одним из мировых технологических лидеров. В-третьих, Китай должен сохранить свой суверенитет в том смысле, что именно КПК сможет и дальше принимать ключевые решения в управлении, включая и то, как и когда какие реформы проводить.

Поэтому значительное наращивание импорта из США, например, для КНР не является проблемной уступкой. Особенно если Вашингтон согласится снять ограничения на экспорт в Китай высокотехнологичного оборудования (тогда вообще будет непонятно, с чьей стороны была эта уступка). Уменьшение пошлин на импорт отдельных товаров, например, автомобилей? Тоже без особых проблем.

Однако американцам куда важнее структурные реформы китайской экономики, включая её открытость в целом, а главное, устранение КНР как возможного конкурента за лидерство в мире. И вот тут уже как минимум начинаются серьёзные оговорки.

Пекин вполне готов провести те структурные реформы, которые считает целесообразными сам, и, более того, зафиксировать часть из них в соглашении. Благодаря этому самим же центральным китайским властям будет легче давить на местные правительства, которые не хотят эти реформы реально проводить, например, в сфере экологии. Однако всё это состоится при условии, что эти реформы будут проводится из Пекина, а не Вашингтона. А американцы, как недавно сообщило «Рейтер», требуют «регулярных проверок» хода проведения реформ. И вот такое унижение для Китая, имеющего опыт «века позора», выглядит крайне малоприемлемым.

То же касается и программы «Сделано в Китае 2025». США опасаются, что в случае её выполнения КНР перехватит у них технологическое лидерство, а поэтому требуют сокращения субсидий и даже отмены данного плана. В принципе, Пекин даже может вместо этой программы сделать какую-то другую, но вот отказаться от её принципиальной идеи — вряд ли.

В шаге от прямых санкций

— Возможен ли в случае провала переговоров переход США к прямым санкциям в отношении Китая?

— Вполне возможен. Тем более, учитывая то, что нижняя палата Конгресса теперь под контролем демократов, под видом санкций администрации Трампа будет проще протащить вполне экономические меры. Более того, такое решение, скорее, даже более вероятно в случае формального успеха переговоров, так как тогда Вашингтону придётся вместо принятия новых пошлин действовать несколько в обход.

— Насколько значимы в данном случае синьцзянская и тибетская «карты»?

— Почва для санкций де-факто уже подготовлена. В отношении Тибета США ещё в декабре 2018 года приняли закон, требующий от Китая открыть для американцев доступ в этот регион, а по теме Синьцзяна американский Сенат уже разрабатывает законопроект о введении санкций.

Да и в целом синьцзянская «карта» для США достаточно удобна. Хотя в пресловутые «миллионные» концлагеря чисто логически поверить трудно, учитывая общее население Синьцзян-Уйгурского автономного района в 24 млн человек, включая примерно 11 млн уйгуров и 8−9 млн ханьцев, часть официальной китайской прессы ведёт ответную контрпропаганду так, что складывается ощущение, будто они хотят укрепить западное сообщество именно в такой картине. Например, международная «дочка» «Жэнминь жибао» Global Times на своём англоязычном сайте в начале января выдала совершенно замечательную статью про то, что больше миллиона китайских госслужащих «стали родственниками» в 1,6 млн уйгурских семей, должны по графику ходить к ним в гости и будут им помогать, если кого-то арестуют за экстремизм.

Не знаю, зачем китайцы именно так ведут свою внешнюю пропаганду, но тем удобнее для американцев будет ввести против Китая санкции по Синьцзяну. При желании, возможно, даже на уровне санкций против КНДР.

— Насколько эффективной выглядит коммуникативная стратегия Трампа в торговой войне и в целом во взаимодействии с руководством КНР? Есть ли признаки того, что его манера ведения переговоров всерьез влияет на китайскую сторону?

— Насчёт риторики самой по себе не уверен, однако действия Трампа и то, что он действительно куда чаще исполняет публичные обещания, включая угрозы, чем многие другие политики, — эти моменты вполне влияют. В рамках именно приемлемых уступок Китай уже согласился по многим вопросам на куда большее, чем при переговорах с предшествующими администрациями США.

Однако параллельно можно увидеть и другой аспект влияния: в Пекине уже поняли, что от Трампа можно ожидать чего угодно, если он сочтёт это соответствующим интересам США, а поэтому «готовятся к худшему». Фактически это именно цитата: на прошедшей с 21 по 24 января в Пекине сессии партийной школы ЦК КПК для высшего руководства сначала Си Цзиньпин в речи на церемонии открытия, а затем и главный партийный идеолог Ван Хунин в выступлении на церемонии закрытия призвали в связи крайне неблагоприятной внешней обстановкой готовиться к «чёрным лебедям» и «худшему сценарию».

Вполне возможно, что речь не только об экономике: Си уже второй январь подряд отдаёт армии приказ о проведении всеобщих мобилизационных учений.

И лично товарищ Си Цзиньпин

— Какую позицию в отношении перспектив торговой войны занимают разные группировки и кланы в элите КНР? В частности, как в переговорах с США представлена позиция «комсомольцев», которые считаются оппонентами группы Си?

— Вряд ли тут можно чётко сказать, что, условно, «шанхайцы» за, а «комсомольцы» против торговой войны или наоборот. Скорее, во всех таких группировках есть как сторонники, так и противники конфронтации с США, причём их позиция будет во многом зависеть от степени и характера этой конфронтации.

В целом недовольны торговой войной должны быть прежде всего те группы элиты, которые зарабатывают на торговле с США и бизнесе с американцами, то есть представители интересов экспортоориентированных прибрежных провинций (а они в том или ином виде есть во всех основных группировках, хотя «комсомольцы», скорее, опираются на более бедные западные и центральные регионы). Однако, с другой стороны, именно они же больше всего пострадают от «неприемлемых» и «не очень приемлемых» для Китая уступок, так как они прежде всего ударят по их карманам.

Что касается непосредственно «комсомольцев», сейчас возглавляемых премьером Ли Кэцяном, они, скорее, могут быть недовольны тем, что торговая война замедляет экономический рост Китая. Однако пока на официальном уровне за переговоры отвечает новый вице-премьер Госсовета КНР Лю Хэ, который не принадлежит к какой-то из «старых» группировок, а напрямую является выдвиженцем Си Цзиньпина. На неофициальном уровне «комсомольцы», впрочем, вполне активны: тот же Ли Кэцян 9 января лично встречался с Илоном Маском, объявившем о начале строительства завода Tesla в районе Шанхая.

Тем не менее пока вся или почти вся ответственность за дальнейший ход переговоров и последствий торговой войны во многом лежит на Си Цзиньпине лично. Но поскольку единоличная власть не равна абсолютной, он не может не учитывать интересы разных группировок в китайской элите, включая и бизнес, зарабатывающий на связях с США, и «комсомольцев».

— При каких сценариях товарищ Си может продолжить укрепление своих позиций в межклановой борьбе, а какие варианты развития событий грозят ему неприятностями?

— Вообще, положение Си Цзиньпина во многом будет зависеть от того, как именно он сможет решить проблему конфронтации с Вашингтоном. Если он как-то сможет достичь с США приемлемого для КНР соглашения о прекращении торговой войны, его позиции усилятся.

Усилит его позиции даже продолжение или эскалация конфликта, не приводящая к существенным потерям для Китая, то есть не останавливающая экономическое развитие, прежде всего даже не в смысле показателей роста ВВП, а в части внедрения и разработки новых технологий, при этом не грозящая социальным взрывом, который может пошатнуть власть КПК. Во-первых, можно будет ужесточить партийную дисциплину и ещё больше сплотить народ и партию вокруг «народного вождя». А во-вторых, сам Си Цзиньпин, скорее, опирается на госкомпании и армию, среди непосредственно его людей мало бизнесменов, зарабатывающих на бизнесе с американцами, и конфронтация со Штатами будет бить по другим группировкам, а не по его непосредственной «группе поддержки».

Но если торговая война будет сильно бить по Китаю, сильно угрожать китайской элите (арест Мэн Ваньчжоу поэтому является для Си крайне неприятным моментом) или Си пойдёт на неприемлемые или мало приемлемые уступки, особенно грозящие монополии на власть КПК, его положение может очень резко и сильно осложниться. Вплоть до возможности попытки переворота, которая, если он настроит против себя армию и «ястребов», скорее всего, даже будет успешной.

— С какими группами в американской элите могут потенциально работать китайцы, чтобы усиливать давление на Трампа внутри США? Есть ли признаки того, что эта работа уже идет? Как в целом воспринимает торговую войну общественное мнение в США?

— Признаки этого более чем есть. Достаточно ярким и показательным примером стала та же встреча Ли Кэцяна с Илоном Маском. Возможно, даже слишком ярким: предлагать Маску оформить китайский вид на жительство было уже, пожалуй, перебором.

Со стороны Трампа и вице-президента Майка Пенса даже звучали обвинения, что КНР пытается вмешиваться в американские выборы, однако тут, боюсь, вообще ни у одного государства в мире нет возможностей хоть как-то сильно повлиять на выборы в такой мощной стране, как Соединённые Штаты. Хотя Пекин, безусловно, вводя ответные меры, прежде всего против сельскохозяйственного экспорта США, пытался бить именно по «республиканскому электорату».

Однако работа с бизнесом и лоббирование — это совсем другое дело, и тут у китайцев возможностей очень много, учитывая масштаб экономических связей КНР и США. Китайцы и пытаются работать с теми бизнесменами, у которых есть деловые связи с КНР. Насколько я понимаю, особенно активно они пытаются выходить на ту часть американской элиты, которая связана с ВПК и Пентагоном, поскольку именно она является одной из наиболее влиятельных в окружении Трампа. Илон Маск, поскольку его космическая компания в основном работает на госзаказах НАСА (и таким образом связана с ВПК), достаточно близок к этим кругам. Собственно, именно Маск, хотя он и является любимцем западной «прогрессивной общественности» (по крайней мере, раньше был), которая не любит Трампа, в марте 2018 года пожаловался Трампу в «Твиттере» на автомобильные пошлины, что Трамп тут же использовал в качестве одного из «казус белли» для торговой войны. Также проходили сообщения, что лоббировать прекращение торговой войны пытается корпорация «Боинг», которая получила от КНР за какое-то время до торговой войны достаточно крупный заказ на поставку самолётов.

Однако тут у Китая есть одна серьёзная проблема: конечно, не всему американскому бизнесу нравятся методы, которые использует Трамп, но американские бизнесмены вполне согласны со значительной частью претензий Трампа к Китаю, например, с тем, что КНР «вынуждает делиться» технологиями. Есть и другой забавный момент: Китай пытается оказывать воздействие и на такую очень узкую группу в американской элите, как семья Трампа. В начале января этого года фирма Иванки Трамп, дочери американского президента, предварительно получила одобрение на регистрацию пяти торговых марок в Китае. Правда, именно предварительно и с весьма символичным сроком до окончательного решения — 90 дней. Впрочем, в прошлом мае, когда были аналогичные новости про фирму Иванки в Китае, это не сильно помогло КНР.

Перспективы «горячей» войны

— Можно ли в случае торговой войны проводить какие-то убедительные аналогии с другими подобными эпизодами в истории? Это борьба за мировую гегемонию, на которую претендует Китай, или же ставки в игре иные?

— Де-факто это именно борьба за мировую гегемонию: китайская экономика уже хотя бы в силу масштабов начинает претендовать на гегемонию в мировой экономике, а она фактически равна мировой гегемонии как таковой. Это даже не говоря о претензиях Китая на технологическое лидерство, выраженных в той же программе «Сделано в Китае 2025». Они уже явно выходят за рамки чистой экономики, поскольку есть одна сфера, где всегда используются самые современные из доступных технологий, — военная. Так что всё это является крайне опасным вызовом положению Соединённых Штатов.

При этом КНР не может не бросать подобный вызов США, хотя по понятным причинам и убеждает всех в обратном: если Китай прекратит экономическое и технологическое развитие, это, скорее всего, приведёт к социальному взрыву, а также возвращению к состоянию «века позора».

Что касается аналогий, то посол КНР в США Цуй Тянькай в интервью «Рейтер» в ноябре прошлого года проводил параллели между нынешней ситуацией и Великой депрессией, а также мировыми войнами XX века в контексте того, к каким последствиям американо-китайский конфликт может привести. В целом это, наверное, самая близкая из возможных аналогий, поскольку у нас не так много подобных примеров. Современная мировая экономика как более или менее единая система появилась исторически не так давно, где-то ближе ко второй половине XIX — началу XX века.

— Может ли запустить катастрофический сценарий обвал на китайских рынках? Уже много лет говорится о китайских «пузырях», прежде всего на рынке недвижимости, которые почему-то упорно не хотят лопаться. Что этому препятствует? Можно ли, кстати, по этому критерию судить о более эффективной системе регулирования экономики в Китае, чем в США?

— Китайские власти могут позволить себе куда более активное «вмешательство в рынок», чем во многих других странах. Причём это частично связано не только с системой организации экономики, но и с наличием ресурсов для такого госвмешательства. В частности, значительная часть «лишних» квартир просто выкупается правительством.

С одной стороны, такая система более эффективно предотвращает текущие кризисы, однако, с другой стороны, не всегда убирает проблемы, просто временно откладывая их, заливая их деньгами. А поэтому, когда/если один из таких пузырей (недвижимости, внутреннего долга) всё же лопнет, возникший кризис с высокой степенью вероятности совпадёт с системным и в таком случае может оказаться куда серьёзней, чем «регулярные» кризисы в США. Но ключевое слово тут именно «когда» — или «если». Пока трудно однозначно сказать, какая система более эффективна. Собственно, их прямой конфликт это во многом и покажет.

— Какую позицию по отношению к торговой войне должна, на ваш взгляд, занимать Россия? Сулит ли ей этот конфликт какие-то прямые или опосредованные выгоды?

— В целом, учитывая то, что мы сами находимся в конфликте с Соединёнными Штатами, конфликт США с КНР нам выгоден хотя бы потому, что Вашингтон вынужден часть своих ресурсов и внимания уделять не нам, а Китаю. Однако в данном случае, при имеющемся характере конфронтации, включая то, что это де-факто конфликт за мировую гегемонию, он также грозит России серьёзными рисками.

Для нас важно понимать, что это не просто торговая война и споры по торговле и из-за тарифов, а более комплексная конфронтация, охватывающая как экономику, так и военно-политическую сферу, включающая потенциальные «пороховые бочки». Это наиболее заметно по серии американо-китайских инцидентов: на данный момент это Южно-Китайское море, но также заморожена, а не разрешена проблема ракетно-ядерной программы КНДР, потихоньку развивается и конфликт вокруг Тайваня.

Поэтому существует две наиболее серьёзных угрозы.

Первая — полная победа одной из сторон и поражение другой. Тут для нас нет большой разницы, с кем мы потом останемся один на один: нам не выгоден разгром или капитуляция Китая перед Соединёнными Штатами, но и если КНР станет мировым гегемоном вместо США, для России тоже приятного будет мало.

Вторая — перерастание торговой войны между Китаем и США во вполне горячую войну. Во-первых, какая-то из сторон может нас в неё втянуть, во-вторых, это в любом случае осложнит для России внешнюю обстановку, что может обострить и внутреннюю ситуацию, а в-третьих, это может сильно увеличить вероятность «угрозы номер один» — полной победы кого-то одного.

С учётом всего этого России лучше по возможности занять достаточно прагматичную и нейтральную позицию в конфликте США и КНР. Как, собственно, делал и сам Китай во время холодной войны между США и СССР. Это нам тоже не стоит забывать.

Однако сейчас нам лучше, не втягиваясь в конфликт Вашингтона и Пекина напрямую, занять позицию хоть и нейтралитета, но, скорее, дружественного к КНР. Поскольку, во-первых, Соединённые Штаты не особо горят желанием хоть как-то о чём-то серьёзном договариваться с Россией, а во-вторых, Китай пока что один на один явно уступает США.

—Способен ли и намерен ли Китай в случае углубления конфликта с США активизировать своих сателлитов в Азии, Африке и Латинской Америке по модели противостояния двух систем в 50−80-х годах? Может ли такой сценарий стать еще одним стимулом для перерастания торговой войны в войну реальную?

— Если Китаю действительно удастся выстроить свой лагерь в противовес американскому по типу холодной войны, это, скорее, даже, наоборот, снизит вероятность горячей войны, поскольку будет означать возникновение какого-никакого паритета и баланса сил. Одна из проблем КНР как раз в том, что у них нет такого лагеря как единого целого, хотя и есть значительное влияние в ряде стран и регионов. В отличие от США, у которых со времён холодной войны соответствующий лагерь и структуры, его оформляющие, остались.

Тем не менее попытка «активизации» возможна, и США будут мешать, да и уже мешают Китаю это сделать. Вероятно, это одна из причин того, почему Соединённые Штаты решили сейчас попытаться додавить Венесуэлу, а ранее помогли прийти в Бразилии к власти ультраправому президенту. В целом, если КНР будет слишком активно действовать на «заднем дворе» США, в Латинской Америке, это может стать одним из стимулов для Соединённых Штатов пойти на военный вариант.

Однако, если говорить о стимулах перерастания торговой войны в реальную, то более опасными являются те самые «точки напряжённости» недалеко от границ КНР: Корейский полуостров, Южно-Китайское море и Тайвань. Это те места, где китайские и американские войска могут столкнуться напрямую.

На данный момент особенно опасна ситуация вокруг Тайваня. Это наиболее принципиальный для Китая вопрос, поскольку КНР считает Тайвань своей территорией. Плюс, хотя США Тайвань своей территорией, конечно, не считают, безопасность Тайваня они обязаны обеспечивать не по межгосударственному договору, которого нет в условиях формального отсутствия дипотношений, а по своему собственному Закону об отношениях с Тайванем 1979 года.

Сейчас в районе Тайваня складывается не самая простая и спокойная ситуация. После принятия США в марте 2018 года закона Taiwan Travel Act, разрешившего официальные визиты между Вашингтоном и Тайбэем, ситуация примерно аналогична по уровню напряжённости Третьему кризису в Тайваньском проливе. Идут периодические учения как со стороны Пекина, так и со стороны Тайбэя, а американские суда с июля прошлого года уже четыре раза проходили через Тайваньский пролив (последний раз это произошло 24 января). Фактически уже есть все формальные признаки, позволяющие назвать данную ситуацию Четвёртым кризисом в Тайваньском проливе.

2 января по вопросу Тайваня выступил с речью Си Цзиньпин. По сути, он не сказал ничего нового и просто повторил давно известную позицию КНР: воссоединение рано или поздно неизбежно, желательно воссоединение мирное, например, по «гонконгскому» варианту «одна страна, две системы», но в крайнем случае Пекин готов использовать и военный вариант. Но, с одной стороны, Си дал лишние аргументы сторонникам формального провозглашения независимости Тайваня, а с другой — окончательно отрезал себе путь для отступления. Ведь ещё в 2005 году в КНР был принят Закон о предотвращении сецессии, согласно которому в случае угрозы отторжения Тайваня от Китая (объявление независимости или иное аналогичное событие), правительство КНР обязано применить все меры, включая «немирные», чтобы это предотвратить. Так что теперь Си Цзиньпин, оказавшись в такой ситуации, должен будет действовать. Иначе он проявит слабость и с высокой степенью вероятности настроит против себя армию и большую часть элиты КНР с понятным результатом.