Абхазский Ткуарчал: разрушенные дома и шахты, но есть «настоящая» жизнь

Заброшенные шахтерские поселки в горах Абхазии, под городом Ткуарчал, который когда-то был индустриальным центром, давно уже изъездили туристы. Заросшие деревьями многоэтажки привлекают романтиков. Но почти нет документальных изысканий о жизни в этих местах, а она там есть. И в этом смысле работа, которую ведет сейчас журналист Дмитрий Статейнов, очень интересна. Он снимает в поселках оставшихся там людей и их повседневную жизнь. А она — героизм. Проект должен стать открытием в российской кинодокументалистике. Еще только ведутся съемки, а авторы проводят сбор средств на краудфандинговых площадках, но особую ценность проекта отметили СМИ, в том числе журнал «Русский репортер», выбирающий лучших соискателей общественной поддержки.

— Почему ты выбрал эту, довольно-таки «заезженную» тему? Эти красивые руины сталинских домов и хрущевок сняли, кажется, уже со всех ракурсов.

— Все те работы, которые я отсмотрел, показывают лишь одну сторону — о том, как было и о том, как стало. Да, туристов, которые любят жесть, эти посёлки притягивают. Но мне бы хотелось копнуть немного глубже. Конечно, в фильме будут адресные планы разрушенных домов, квартир, тоннелей, шахт, железной дороги. От этого никуда не деться, ведь они являются декорацией жизни людей, пытающихся там существовать.

Но мне интересно совершенно другое, меня занимает вопрос, почему такое прекраснейшее место находится в жутком упадке. Одно дело, если бы речь шла об экологической катастрофе, как, например, в городе Чайтен в Чили, где было извержение вулкана, и людям, в принципе, ничего другого не оставалось как покинуть родные места. Или Припять, или Шураб в Таджикистане, где питьевая вода подаётся на 10 минут в сутки.

Но тут корень проблем в другом — в экономике прежде всего. Мы же говорим о местах, где с экологией не просто всё в порядке, а все очень даже хорошо и есть платформа для жизни человека.

— Насколько я понял, работа эта снимается для российской аудитории. Чем планируешь ее «зацепить»?

— Я не ставил перед собой такой вопрос, поскольку цель создания фильма была не в том, чтобы заинтересовать какую-то конкретную аудиторию, а исследовать вопрос, который я озвучил выше. Именно такой подход, на мой взгляд" служит «батарейкой» для работы над проектом. Конечно, я хочу, чтобы мою будущую картину посмотрело большее количество людей и буду стараться сделать её интересной. Но когда ты начинаешь думать о том, чего хочет зритель, ты начинаешь уходить от главного — от своей внутренней потребности созидать.

— До выхода работы в свет должна, конечно, сохраняться интрига. Но расскажи вкратце о некоторых из тех людей, кто там остались и живут.

— Я общался с человеком, живущим там со своим больным отцом в пятиэтажке. Они в ней живут одни, других людей там нет. Так вот, мужчина не вывозит отца потому как боится, что он его просто никуда не довезет. Представляешь его внутреннее состояние? Ему ничего не оставалось делать, кроме того, что бы создать для отца среди всей разрухи более-менее нормальные условия для жизни. У него есть своё хозяйство. В одной из квартир на первом этаже сеновал, на втором делает вино, в другой квартире они живут и так далее. И вот он говорит, что отсутствие людей в квартирах не является проблемой, его больше волнует крыша, которая может завалиться. Человек мыслит другими категориями, живет настоящим, а не прошлым и надеется на лучшее.

Да, сказано банально. Однако, находясь там и ощущая всю ту безысходность и запущенность, ты воспринимаешь всё иначе. Когда человек находится в жестких обстоятельствах, ему некогда унывать, хандрить, заливать горе алкоголем. У него есть проблемы, их надо решать, потому что впереди жизнь и, возможно, все наладится.

— Там все ищут разруху. Но упадок и прекращение жизни в таких местах очевидны, другого сценария не могло бы и быть. Исчерпание ресурсов, война, блокада, удешевление технологий добычи ископаемых делают существование там городов бессмысленным. На твой взгляд, есть ли будущее у этих мест? Может ли там вновь возникнуть жизнь?

— Конечно, может. Другой вопрос — кто это сделает. И не обязательно зацикливаться на угольной промышленности, тем более её возрождать. В Абхазии есть, на чем зарабатывать деньги. Например, на сельском хозяйстве и производстве всевозможной продукции на экспорт. Такие предприятия вполне могли бы стать градообразующими для посёлков. Но это как один из множества вариантов. По крайней мере, лучше так, чем как сейчас, когда совсем всё никак.

— Это уже вторая твоя документальная работа. И ориентированная больше на внешнюю аудиторию. Абхазия сегодня интересна в России?

Когда я показал свой первый документальный фильм о грузино-абхазской войне друзьям из России, для которых Абхазия в первую очередь ассоциируется с морем, вином и мандаринами, то они очень удивились. Для них война в Абхазии это что-то что очень далекое. Конечно, они слышали о каких-то военных действиях, но не были в курсе особо. И ты знаешь, их очень заинтересовала эта тема. В наше время, когда милитаризация общества становится обыденностью, многие люди начинают погружаться в историю конфликтов всего постсоветского пространства, сопоставлять факты. Друзья стали задавать вопросы, уточнять какие-то детали. Они увидели Абхазию через другой ракурс. Поэтому я думаю, что россиянам интересны любые темы из Абхазии. Просто над ними нужно работать и воплощать в жизнь.

Антон Кривенюк, специально для EADaily