Правозащитница: Литва безвинно преследует 19-летнюю чеченку

Правозащитница Оксана Челышева сообщила, что эстонская полиция задержала 19-летнюю уроженку Чечни Хеду Чинхоеву. Девушку взяли под стражу по европейскому ордеру на арест, автором которого является Литва. Однако, как пишет Челышева на spekrt.fi, при ближайшем рассмотрении данного документа возникает вопрос: почему молодая чеченка вызывает такой интерес литовских органов власти?

По рассказу Челышевой, Хеда Чинхоева является одной из приёмных дочерей Хадижат и Малика Гатаевых. «С семьей Гатаевых она связана почти всю свою жизнь. После окончания первой чеченской Гатаевы основали семейный детский дом. Они не выбирали свою судьбу. Судьба выбрала их. Когда-то давно, в далёком 2005 году, когда я впервые встретилась с Хадижат Гатаевой в Грозном, я спросила ее, «Как вы начали собирать детей?» Она сказала: «Война закончилась. В 1996 были созданы совместные комендатуры российских войск и чеченских ополченцев. Я была медсестрой. Как-то привели нескольких грязных вшивых мальчишек, попросили отмыть их. Я вымыла детей. Смотрела и думала: «И что теперь? Отправить их снова на улицу? Но уже чистыми? А когда домой вернулся Малик, я ему сказала, что у нас есть дети». Я знаю некоторых из тех мальчишек. Они давно стали взрослыми. Кто-то из них остался в Чечне, кто-то вынужден был ее покинуть. Хеда Чинхоева была совсем маленьким ребёнком, когда её увезли в Литву, где с 2004 года у Гатаевых был дом. Дом помогли купить норвежские и финские учителя. К тому времени число детей, которых спасали Гатаевы, давно перевалило за сотню. Дом в Литве был нужен, чтобы дать возможность детям получить образование и нужную многим из них медицинскую помощь. Ни Гатаевы, ни их воспитанники не просили в Литве убежища. Они жили там, имея вид на жительство и собственность», — пишет правозащитница.

По словам Челышевой, в самом страшном кошмаре чеченцы не могли представить себе, что беда, сравнимая с войной, ожидает их в мирной Литве. «В 2008 году Малика Гатаева пригласили на встречу каунасские офицеры местного управления департамента госбезопасности. Их не тревожила судьба детей. Они предложили Малику заключить с ними соглашение о „сотрудничестве“: безопасность в обмен на „что-то полезное на территории России“. Малик отказался. Через некоторое время предложение повторили. Он снова отказался. В октябре 2008 года обоих родителей арестовали. Полиция безопасности Литвы обвиняла их по самым тяжким статьям УК: от похищения людей до чуть ли не создания террористической группировки, позабыв, что именно они толкали Гатаева к её созданию. Тогда дело развалилось в суде. Это не было бы возможно без внимания к процессу со стороны общественности, как в Литве, так и в Финляндии. То, что должно было стать громким „контртеррористическим процессом“, оказалось пустым выхлопом в виде „превышения полномочий в семье“. Гатаевы были осуждены на тот срок, который они отбыли под стражей в СИЗО. Однако, Полиция безопасности не оставила их в покое. Хадижат и Малик вынуждены были бежать в Финляндию», — поведала Оксана Челышева.

Она добавляет, что это произошло в 2009 году. «В 2011 году Финляндия предоставила им защиту. За два года между этими двумя событиями к Хадижат и Малику приехали некоторые из взрослых воспитанников, на которых каунасские спецслужбы переключили свое внимание. Также им удалось забрать из Литвы своих несовершеннолетних родных детей. А вот шестерым приёмным детям не повезло. С января 2009 года литовские власти держат их, видимо, в качестве своеобразных заложников. Вплоть до 2013 года с этими детьми было ограничено общение. Как для Гатаевых, так и для друзей и журналистов. Гатаевы никогда не бросали своих приёмных детей. А дети, как выяснилось, не забыли Хадижат и Малика. Не забыли, несмотря на то, что им запрещали говорить на русском или чеченском. Не забыли, несмотря на то, что им „открывали глаза“ на то, что они — не родные дети Гатаевых. Не забыли, несмотря на запрет общения с родителями и братьями и сестрами в Чечне. Хеда Чинхоева была старшей среди девочек, запертых в Литве. Она была первой, кто прорвал пелену между ними и их семьей в Финляндии. В том числе, через обычный подростковый бунт в адрес тех, кто пытался их разлучить. Был отказ подчиняться. Были побеги из детского дома. Но даже тогда не прерывался ее контакт с приёмными родителями, а сотрудники детского дома обращались к Гатаевым в Финляндии с просьбой „вернуть Хеду“. И они уговаривали. Они просили потерпеть, хорошо себя вести себя и „слушаться старших“. Они обещали, что они все снова будут вместе. В отличие от литовских воспитателей, Гатаевы не лукавили», — пишет Челышева.

По ее словам, все эти годы Гатаевы не оставляли попыток вернуть детям семью и дом. «Однако, из-за того, что Литва многие годы делала все, чтобы дети не смогли обратиться с заявлениями о воссоединении, было упущено время. Когда дети все-таки попали в посольство Финляндии в Литве, в самой Финляндии изменилось законодательство. Финансовый барьер и отсутствие кровных уз стали причиной отказа Финляндии в просьбе о воссоединении семьи. Хеде в 2017 году исполнилось восемнадцать лет. И вот тут началось самое интересное. Вместо того, чтобы выплатить девушке положенные каждому выпускнику детского дома три тысячи евро „подъемных“, ей отказали в открытии банковского счёта. Основание — „чеченка“. Руководство детского дома на помощь не поспешило. Хеда ещё раз убедилась в том, что успех ее литовских воспитателей в том, что она почти забыли русский и чеченский, литовкой ее никогда не сделает. Вскоре стало известно, что Хеда также фигурирует в нескольких уголовных делах. Все эпизоды этих уголовных дел касались происшествий, которые случились, когда Хеде было пятнадцать и шестнадцать лет. Мальчики из класса стащили из школьной столовой две упаковки сока по 200 мгм в каждой. По их мнению, тот сок „зажали“ столовские работники, а „робин гуды“ намеревались раздать сок детям. Хеда сок не крала, но видела и предупредила разбойников о приближении стражей порядка. За это два года спустя Хеда Чинхоева была осуждена к пяти месяцам условно с обязательным проживанием по месту регистрации и отмечанием в полиции», — поведала Челышева.

Однако, эти условия для Хеды Чинхоевой оказались невыполнимы. «Однажды она навещала своих сестер в детском доме. Девушка опоздала на последний автобус до общежития, куда ее переселили. Хеда вернулась в детский дом и переночевала у сестер. На следующий день Хеду выселили из общежития. Она сообщила об этом приёмным родителям. Те оплатили ей комнату в гостинице, а на следующее утро Хеда села на автобус и выехала из Литвы. Ей реально не оставили выбора. Либо улица и зарабатывай, чем можешь. Хоть собой. Либо колония за, якобы, соучастие в преступлении, которое и преступлением трудно счесть. Либо попытка снова стать членом семьи. В Финляндии Хеда Чинхоева обратилась за убежищем. Она не скрывалась. Родители сами позвонили в службу пробации в Литве и сообщили об обстоятельствах, в которых оказалась их приёмная дочь. Примерно через десять месяцев Хеда получила отказ в предоставлении ей убежища в Финляндии. Однако, 18 июня 2018 года суд принял новое решение об отмене ее депортации в Литву до принятия решения Верховным Судом Финляндии. К сожалению, Хеда Чинхоева не узнала об этом решении. Ни ее, ни ее приёмные родители не узнали об изменении статуса Хеды до её задержания в Эстонии», — сетует Челышева.

При этом, в самой Финляндии Хеда Чинхоева также не скрывалась. «Она не раз бывала в полиции и после 18 июня. Вместо того, чтобы сообщить о новом решении в ее отношении, в полиции ей сказали, что могут вернуть девушке ее документы, чтобы она смогла выехать в Россию, тем самым избежав принудительной высылки в Литву. И Хеда поверила. Как она могла не поверить, если последнее письмо от её адвоката от 11 июня также было о невозможности избежать депортации в Литву. За два дня до задержания в Эстонии Хеда Чинхоева получила все выездные документы в полиции, предоставив билет на паром. Сейчас она находится в тюремном доме в Таллине. Судья также удивился явному противоречию между серьёзным межгосударственным договором и абсурдности обвинений в отношении Хеды. От Литвы потребовали предоставить дополнительные доказательства ее опасности для общества», — заключает правозащитница