Настоящая деофшоризация в России даже не начиналась: эксперт

Российское правительство может спустить на тормозах реализацию масштабной программы деофшоризации экономики, заявленной президентом несколько лет назад. Как сообщил недавно «Интерфакс» со ссылкой на собственный источник, вице-премьер правительства РФ Игорь Шувалов представил Владимиру Путину доклад о значительных рисках для российской экономики в случае принудительной деофшоризации системных компаний. В качестве аргументов в пользу сохранения их «прописки» в офшорных юрисдикциях были названы риски ослабления конкурентных позиций на мировых рынках и неисполнения внешнеэкономических контрактов. Одновременно с сообщением о докладе Шувалова появилась информация о том, что Британские Виргинские острова — одна из ключевых офшорных юрисдикций — исключены из «черного списка» офшоров Федеральной налоговой службы РФ.

По мнению экономиста Василия Колташова, руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений, такой поворот событий в процессе деофшоризации говорит о том, что крупный российский бизнес весьма скептически относится к заявлениям экономического блока правительства о завершении кризиса и переходе к устойчивому долгосрочному росту. При этом Колташов связывает начало кампании по деофшоризации, а равно и «санкционные войны», с экономическим кризисом, стартовавшим еще в 2013 году, до присоединения Крыма, войны на Украине и последовавших санкций. Эта кризисная волна понемногу улеглась, но российская экономика совершенно не застрахована от новых шоков, а значит, деофшоризация, но уже куда более решительная, может вновь оказаться в топе повестке экономической политики страны.

Можно ли, на ваш взгляд, считать позицию Игоря Шувалова фактическим концом кампании по деофшоризации?

Деофшоризация является необходимым условием для развития российской экономики. Деньги должны вернуться в Россию просто под тем предлогом, что их нахождение за рубежом может быть небезопасным — не только потому, что российские капиталы будут там арестованы, например, американцами, но и потому, что российское государство тоже это им не простит. Однако интересы российских компаний остаются прежними: они продолжают выводить деньги и возвращать их в российскую экономику, несмотря на громогласный экономический подъем, не собираются.

Эту позицию и отразил Шувалов: офшоры для российского бизнеса необходимы, поскольку они решают не только задачу убежища для российских капиталов, но и по-прежнему являются центрами накопления средств от продажи сырья. Иными словами, в очередной раз демонстрируется неверие бизнеса в выгодность возвращения в российскую экономику. Несмотря на заявления министра экономического развития Максима Орешкина о том, что у нас теперь будет длительный период экономического роста, вопрос об офшорах явно указывает на то, что доверия бизнеса к этим декларациям нет. Крупные корпорации не спешат вкладываться в Россию в расчете на то, что они вернут свои инвестиции в результате роста экономики. Зыбкий экономический рост никоим образом не отменяет тягу к офшорам.

Каковы могли быть подлинные намерения Шувалова?

Попытка смягчить деофшоризацию очень показательна. Шувалов отвечает в правительстве за экономический блок, и он же открыто говорит, что офшоры трогать не надо. Само поведение капитала и его агентов в лице Шувалова как бы намекает: подождите, сейчас мы посмотрим, что еще будет с экономикой России. Будет получаться — мы, может быть, придем, а не будет — мы и так не в юрисдикции Российской Федерации.

На самом же деле офшоры, конечно, трогать надо и бить их сильнее, чем это делают на Западе, провоцируя возврат капиталов домой. Нужно не только упрашивать, но и создавать угрозы — например, отъем имущества: если российская компания зарегистрирована в офшоре, то либо она честно показывает собственников в России, либо это ничье и может быть продано государством с торгов. Но такую политику может проводить только правительство, ориентированное на решительное создание новых экономических условий — у нас же такого пока нет.

Если исходить из этой логики, все упирается, в конечном счете, в инвестиционный климат, и тогда возникают новые вопросы к правительству и лично к господину Шувалову: вы уже много лет говорите о необходимости улучшения этого климата, и где же результаты? Например, несколько лет назад стояла задача подняться в международном рейтинге Doing Business, это в самом деле произошло — и что?

В том-то и дело, что у нас инвестиционный климат измеряют рейтингами, а не самими инвестициями. Тема инвестиционного климата постоянно звучала еще до второй волны кризиса, начавшейся в 2013 году: мы создаем инвестиционную привлекательность, у нас рейтинг Doing Business сейчас взлетит и т. д. Последний раз он действительно круто поднялся в сентябре 2014 года, после чего рубль полетел вниз и начался такой хаос в реальной экономике, что верить рейтингам, в частности, Всемирного банка, за которые у нас еще кто-то борется, нет никакого резона. Реальная инвестиционная привлекательность определяется всего одним фактором: сколько товаров и услуг вы сможете продать в экономике. Если экономика растет в результате прозрачной экономической политики, которая обеспечивает повышение платежеспособного спроса и расширение внутреннего рынка, для инвесторов такая экономика становится явно интересной, что, в частности, стимулирует и выход из офшоров.

Знаете ли вы какие-то «истории успеха» про деофшоризацию в России? Есть ли какие-то прецедентные случаи, когда этот процесс действительно увенчался успехом?

У нас на самом деле и не было никакой деофшоризации — просто составили список, на основании которого ваши конкуренты могут вам повредить, просто исходя из того, что ваша головная компания находится не в той стране. Но это не означает, что идет какая-то борьба с офшорами — если бы это происходило, мы бы узнавали об этом каждый день из новостей по арестам имущества, пресловутым посадкам и т. д. Настоящая война офшорам — это когда всем становится понятно, что регистрация бизнеса в офшоре принесет огромные проблемы и поэтому надо делать все в соответствии с местными законами. Но только наличие некоего списка ничего не меняет стратегически, хотя он нужен и сокращать его нет никакого смысла.

С деофшоризацией напрямую связан вопрос об эффективности санкций — можно ли утверждать, что в последние месяцы их влияние становится все меньше?

На мой взгляд, санкции неощутимы, поскольку в противном случае они бы били по российским офшорным компаниям. Если бы расширенные санкции стали для них более опасными, то вопрос о деофшоризации стоял бы иначе, деофшоризация воспринималась бы как спасение денег на территории России, где вас не достанет ни Конгресс США, ни еврократия. Но поскольку реальной угрозы санкции не представляют и никто не верит, что это случится в ближайшее время, по крайней мере в Европе, зачем тогда трогать офшоры?

Можно ли ожидать, что за офшорную тему российская власть все же возьмется как следует после президентских выборов и возможных изменений в персональном составе правительства? Или само положение российской экономики в мировой таково, что никакой реальной деофшоризации быть не может?

Сейчас мы находимся в периоде стабилизации после второй волны кризиса, которая неслабо бушевала с 2013 по отчасти 2016 годы. За три года российская экономика получила множество более болезненных и тяжелых ударов, чем во время кризиса 2008−2009 годов, но и эта волна прошла. Ее преодоление во многом связано с удешевлением кредита, с прекращением падения цен на нефть, однако остаются индустриальный пузырь китайской экономики, огромный пузырь американского фондового рынка, и если где-то немного сдвинется вниз, то мы получим третью волну кризиса, которая может усилить санкции.

Не будем забывать, что война санкций началась одновременно со второй волной кризиса — это принципиальный момент. Если раньше Запад придерживался стратегии консенсуса в рамках «Большой двадцатки», то теперь БРИКС объявлена война — это не только санкции против России, но и смена власти в Бразилии, фактически в результате заговора, вывод Индии из команды БРИКС в прежнем виде и довольно много угроз в отношении Китая, например, заградительные пошлины против китайской стали в Евросоюзе и США. Все это — плоды второй волны кризиса, а будет третья волна — она поставит перед Россией множество серьезных вопросов: как нам вообще выживать? Сейчас произошел умеренный разворот в экономической политике: сырьевые цены упали -появилось понимание, что надо инвестировать в первичную переработку сырья, при этом не отказываясь от офшоров, тотально не зачищая рынок от импорта, то есть не меняя экономическую стратегию радикально. Поэтому все зависит не от третьего срока Путина, а от того, что произойдет под влиянием третьей волны кризиса: новые шоки неизбежно заставят корректировать экономическую стратегию — сверху или снизу.

Николай Проценко