Санкции США против России: кто покроет потери стран ЕАЭС?

На фоне заявлений экспертов, политиков и даже высокопоставленных европейских должностных лиц о необходимости налаживания связей с Россией, все же заметных позитивных сдвигов в сторону снижения накала в российско-европейских отношениях нет. Санкции Запада и контрсанкции России все еще в силе. Нынешняя парадигма отношений между Россией и Западом во многом определяет тонкости их политики в отношении стран постсоветского пространства, особенно входящих в орбиту проекта ЕС «Восточное партнёрство». Это Украина, Молдавия, Белоруссия, Грузия, Армения и Азербайджан. Все они находятся в зоне интересов Запада и привилегированных интересов России. Борьба за эти страны усиливается на фоне обострения геополитического напряжения между двумя центрами силы. Меняется ли отношение в Европе к России, готовы ли в ЕС к отмене антироссийских санкций и как эти санкции влияют на процесс евразийской интеграции? Об этих и других проблемах корреспондент EADaily побеседовал с доктором экономических наук, профессором Мюнхенского университета Людвига-Максимилиана Александром Либманом.

Уже довольно длительное время на «украинской почве» между Россией и Западом продолжается геополитическая борьба. Запад применил в отношении РФ масштабные ограничительные меры, Россия ответила контрсанкциями. По вашему мнению, насколько эффективны эти меры Запада в плане сдерживания России? Или от них больше вреда, чем пользы для сторон?

Исходная цель введения санкций не состояла во всеобъемлющем «сдерживании» России. Санкции были введены по абсолютно конкретному поводу — как реакция на конфликт на Украине. Как минимум, в Европе (ситуация в США немного отличается), использование санкций как «ответа» на действия России в других конфликтах популярностью не пользуется. Что касается эффективности санкций для влияния на российскую политику, здесь мне хотелось бы избегать чрезмерно жестких утверждений просто потому, что мы не знаем ни реальных мотивов российской политики, ни реальных механизмов принятия решений. Происходящее в Кремле скрыто от посторонних глаз, и мы можем только спекулировать, как те или иные санкции (или угроза их введения) повлияли на позицию России по тем или иным вопросам. В целом санкции считаются не слишком эффективным инструментом внешней политики — их результативность довольно невелика. Но сколь действенными они оказались в конкретном российском случае — мы не знаем.

Другой вопрос — как повлияли санкции на российскую экономику и российское общество в целом. Здесь мы можем с большей уверенностью утверждать, что ущерб от санкций для российской экономики оказался достаточно существенным, хотя и некритическим. Что еще важнее — в условиях санкций надеяться на долгосрочное развитие России едва ли возможно. Также санкции легли тяжелым грузом на взаимодействия между Россией и странами ЕС на уровне общества.

В Европе на уровне лидеров государств все больше говорят о необходимости налаживания диалога с Россией. Меняется ли на самом деле отношение в Европе к России и можно ли надеяться в обозримом будущем на отмену антироссийских санкций ЕС?

Мне отмена санкций ЕС в отношении России представляется маловероятной. Прежде всего, даже сторонники диалога с Россией часто не готовы полностью «закрыть страницу» конфликта в Донбассе и ситуации в Крыму, ставших поводом для введения санкций. Экономический ущерб для ЕС от контрмер Москвы невелик, особого давления к отмене санкций лидеры ЕС не ощущают. Наконец, отсутствуют какие бы то ни было признаки готовности России к даже частичным уступкам — а следовательно, нет и стимула отменять санкции.

После избрания Трампа на посту президента США, была надежда, что Москва и Вашингтон найдут точки соприкосновения. Однако как показала жизнь, они все больше отдаляются друг от друга. США даже готовят новый пакет ограничительных мер в отношении России. Почему у Трампа, вопреки его ранним обещаниям, не получается «поладить с Путиным»?

На отношения США и России влияют три фактора. Первый: не очень понятно, какие цели в принципе преследует Дональд Трамп, и что скрывается за его риторикой. Второй: обвинения в адрес действующей администрации делают очень сложным для Трампа пойти на какие бы то ни было шаги навстречу России — они лишь усилят внутриполитическое давление на президента. Третье, и самое важное: любой диалог возможен лишь на основе взаимных уступок, а готовность к таким уступкам отсутствует. Что конкретно готова была бы предложить Россия в обмен, скажем, на отмену санкций? С учетом очень низкого уровня доверия, диалог представляется мне весьма затруднительным.

Как бы вы оценивали интеграционные процессы на постсоветском пространстве? Стоит ли рассчитывать на устойчивость Евразийского экономического союза?

На сегодняшний день ЕАЭС достиг ступени ограниченного таможенного союза (ограниченного — поскольку после вступления Казахстана в ВТО появилось большое число исключений из единого таможенного тарифа). Это на самом деле достаточно высокая ступень интеграции (в мире мало примеров функционирующих таможенных союзов). Вероятность «отката» или тем более формального распада ЕАЭС, как мне кажется, довольно низкая. Однако дальнейший прогресс в области интеграции — прежде всего, в сфере нетарифных барьеров, а также повышения автономии Евразийской комиссии — мне также кажется маловероятным. Это на самом деле очень важно, поскольку именно от, например, способности стран членов снизить уровнь нетарифных барьеров зависит способность ЕАЭС содействовать экономическому росту в долгосрочной перспективе.

Все страны-участницы евразийской интеграции имеют довольно тесные экономические контакты с Западом. В связи с этим как влияют на процесс интеграции в рамках ЕАЭС санкции против локомотива евразийского проекта — России?

Санкции, безусловно, оказывают негативное влияние на интеграцию в ЕАЭС. Во-первых, они превращают Россию в источник «шоков» для других стран — всегда существует риск, что новое обостроение санкционной войны скажется на российской экономике и, как следствие, пострадают и другие страны ЕАЭС. Это снижает их готовность к дальнейшему развитию интеграции. Во-вторых, реакция России на санкции — усиление протекционизма, «контрсанкции», — сами по себе являются угрозой для интеграции, усиливая противоречия между странами. В то же время на текущем уровне санкции явственно не угрожают стабильности и существованию ЕАЭС — но являются еще одним фактором, сдерживающим дальнейший прогресс интеграции.

В ноябре ожидается саммит Восточного партнерства в Брюсселе. Евросоюз утвердил безвизовый режим для Грузии и Украины. Ранее такой же режим получила Молдавия, но там президентом стал человек, который выступает чуть ли не за сворачивание европейской интеграции. Готовится подписать новое соглашение с ЕС в ноябре и Армения. Если смотреть на интеграцию «восточных партнеров» с ЕС, как бы вы в целом оценили этот процесс?

Здесь «историй успеха» также пока немного. Безвизовый режим, безусловно, привлекателен для стран «Восточного партнерства», но гораздо важнее способность ЕС содействовать реформам и развитию в этих странах. А она пока остается ограниченной по двум причинам. Во-первых, предлагаемые ЕС стимулы недостаточны, чтобы преодолеть существующие в странах региона «блокады реформ». Это давняя проблема — может ли «внешний игрок» преодолеть внутренние проблемы для экономического и политического развития, тем более, если они являются столь глубокими в странах «Восточного партнерства». Во-вторых (и это особенно опасная новая тенденция), кризис в отношениях с Россией заставляет ЕС порой «закрывать глаза» на недостаточный прогресс стран «Восточного партнерства» в области реформ — логика поиска «потенциальных союзников» становится важнее логики содействия реформам. А в итоге для элит Восточной Европы открываются новые возможности для «балансирования» между Россией и ЕС без проведения необходимых реформ — насколько я могу судить, Белоруссия сейчас особенно активно пользуется этими возможностями.

Беседовал Аршалуйс Мгдесян